К югу от границы, на запад от солнца

Я хотел возразить, но она не дала мне сказать, закрыв рот поцелуем.

— Вот бы это «завтра» лысые орлы склевали. Подойдет им такая пища, как думаешь? — спросила Симамото.

— В самый раз. Вообще-то они искусством питаются, но «завтра» тоже подойдет.

— А грифы жрут...

— ...мертвечину, трупы человеческие, — сказал я. — Совсем другие птицы.

— А орлы, значит, едят искусство и «завтра»?

— Вот-вот.

— Меню что надо!

— А на десерт закусывают книжным каталогом «Вышли в свет».

— И тем не менее — до завтра, — улыбнулась Симамото.

Завтра все-таки наступило. Проснувшись, я обнаружил, что рядом никого нет. Дождь кончился, и в окно спальни прозрачным ярким потоком вливалось утреннее солнце. Часы показывали начало десятого. Симамото в постели не оказалось; на лежавшей рядом подушке осталась небольшая вмятина от ее головы. Я встал с кровати и вышел в гостиную. Заглянул в кухню, в детскую, в ванную, но нигде не нашел ее. Вместе с ней исчезла одежда и туфли, оставленные в прихожей. Я сделал глубокий вдох, чтобы вернуть себя к реальности, однако реальность оказалась непривычной и странной — не такой, как я думал. И совершенно меня не устраивала.

Одевшись, я вышел на улицу. «БМВ» стоял на месте — там, где я оставил его ночью. А вдруг Симамото проснулась раньше и решила прогуляться? Я обошел вокруг дома, потом сел в машину и поехал по окрестностям. Добрался даже до соседнего городка Мияносита — безрезультатно. Вернулся на дачу — по-прежнему никого. Обшарил весь дом, надеясь отыскать какую-нибудь записку, но так ничего и не нашел. Ничего, напоминающего о том, что еще совсем недавно она была здесь.

Без Симамото в доме стало ужасно пусто и душно. Воздух наполнился шершавыми пылинками, от которых першило в горле. Я вспомнил о подарке — пластинке Ната Кинга Коула. Ее тоже нигде не оказалось. Похоже, она унесла ее с собой.

Симамото опять исчезла, на этот раз даже не оставив мне надежд, что может бытьчерез какое-то времямы встретимся снова.

15

В тот день я вернулся в Токио почти в четыре, просидев на даче до полудня в надежде, что Симамото вернется. Чтобы ожидание не превратилось в пытку, навел порядок на кухне, разобрал и разложил одежду. Тишина давила своей тяжестью, доносившиеся время от времени птичьи голоса и шум проезжавших автомобилей звучали как-то неестественно, не в такт. Будто неведомая сила искажала окружавшие меня звуки, гнула, сминала их. А я все сидел и ждал чего-то. Мне казалось: что-то должно произойти. Не могло же все вот так кончиться...

Но не произошло ничего. Симамото — не такой человек, чтобы, раз что-то решив, изменять потом свое решение. Надо было возвращаться. Маловероятно, конечно, но если ей захочется дать о себе знать, она может прийти ко мне в джаз-клуб. Сидеть дальше в Хаконэ, в любом случае, не имело смысла.

Возвращаясь в Токио, я тщетно пытался заставить себя сосредоточиться на дороге — несколько раз не заметил светофора, проехал поворот, перестраивался не в те ряды. Оставив машину на стоянке у клуба, позвонил из автомата домой и сообщил Юкико, что вернулся и сразу иду на работу.

— Что же ты так долго? Ведь я волновалась. Позвонил хотя бы, — сухо сказала она.

— Со мной все в порядке. Не беспокойся. — Я не представлял, как звучит по телефону мой голос. — Со временем туго, поэтому я прямо в офис. Счета надо проверить. А оттуда — в клуб.

В офисе я сел за стол и так и просидел один, ничего не делая, до вечера. Сидел и думал о прошлой ночи. Скорее всего, Симамото вообще не спала, а дождалась, пока я засну, и ушла на рассвете. Интересно, как же она в город вернулась? До шоссе далековато, но даже если она дошла, сесть в такой ранний час в автобус или поймать такси в горах Хаконэ — дело почти невозможное. Да в придачу у нее туфли на высоких каблуках.

Почему ей пришлось вот так уйти? Этот вопрос мучил меня всю дорогу до Токио. Мы же поклялись, что теперь принадлежим друг другу, и вспыхнули, забыв обо всем. И все-таки после всего, что произошло между нами, она меня бросила, сбежала, ничего не объяснив. Да еще и пластинку прихватила. А говорила — подарок. Должен же быть во всем этом какой-то смысл, какая-то причина... Ну не могла Симамото просто взять и ни с того ни с сего уехать. Я ломал голову, прикидывал разные варианты, но логического объяснения ее поступку не находил. Мысли разбегались, и от попыток собрать их вместе тупо заныла голова. Я почувствовал страшную усталость, сел на офисную тахту и, прислонившись к стенке, закрыл глаза. Открыть их сил уже не осталось. Воспоминания — единственное, на что я был способен. Вместо мыслей в мозгу раз за разом, словно на повторе склеенной в кольцо пленки, прокручивались картины прошлой ночи. Я вспоминал, какое у нее тело, как она лежала с закрытыми глазами возле печки, обнаженная. Ее шею, грудь, линию от плеча до бедер, волосы на лобке, под которыми скрывалось самое интимное, спину, бедра, ноги. Так близко, так ярко. Ближе и ярче реальности.

Сидеть в тесной комнате в окружении живых видений было невозможно. Я вышел из офиса и какое-то время бродил по округе без всякой цели. Потом зашел в джаз-клуб, побрился в туалете и вообще привел себя в порядок. Я ведь с самого утра не умывался и не переодел куртку, в которой ездил в Хаконэ. Никто в клубе ничего не сказал, хотя персонал и посматривал на меня с недоумением. Домой идти не хотелось. Стоило предстать перед Юкико, и я бы во всем сознался — что люблю Симамото, что провел с нею ночь, что собираюсь все бросить — дом, дочерей, работу...

Конечно, следовало ей все рассказать, но я не мог. Не мог понять, что правильно, а что нет. Не мог разобраться даже в том, что со мной происходит. Потому и пошел в клуб, а не домой, и решил ждать Симамото, хотя знал прекрасно, что она не придет. Просто ничего другого не оставалось. Я наведался в бар, чтобы проверить, нет ли ее там, потом вернулся в «Гнездо малиновки» и просидел за стойкой до самого закрытия. Как обычно, перекинулся парой фраз с завсегдатаями. Поддакивал, с трудом улавливая, о чем речь, а у самого перед глазами стояла Симамото, ее тело. Представлял, как мягко и нежно оно принимало меня. Как Симамото зовет меня по имени. И стоило зазвонить телефону, как сердце начинало колотиться в груди.

Клуб закрылся, гости разошлись, а я все сидел за стойкой, пил и совершенно не пьянел. Скорее наоборот — в голове наступало просветление. Домой я вернулся в третьем часу. Юкико не спала, дожидаясь моего прихода. Сон меня не брал, я сел за стол в кухне и налил себе виски. Жена тоже подсела ко мне со стаканом.

— Поставь какую-нибудь музыку, — попросила она. Взяв первую попавшуюся кассету, я сунул ее в магнитофон и сделал потише, чтобы не разбудить детей. Мы сидели друг напротив друга, пили виски и молчали.

— У тебя есть другая женщина? — спросила наконец Юкико, поглядев мне в глаза.

Я кивнул. Сколько раз она повторяла про себя эти слова, прежде чем произнести вслух? Они прозвучали очень отчетливо и серьезно.

— Что ж, значит, ты ее любишь. И у вас все по-серьезному?

— Да, — вымолвил я. — Это серьезно, но не совсем то, что ты думаешь.

— Откуда ты знаешь, что я думаю? Ты правда считаешь, что знаешь, о чем я могу думать?

Я промолчал. Говорить было, в общем-то, нечего. Юкико тоже молчала. Тихо играла музыка — то ли Вивальди, то ли Телеман. Кто-то из них двоих.

— Вряд ли тебе известно, о чем я думаю, — продолжала Юкико. Она говорила медленно, четко выговаривая каждое слово, будто объясняя ребенку. — Ты и понятия не имеешь.

Она кинула на меня взгляд, но, поняв, что возражать я не собираюсь, взяла стакан и сделала глоток виски. Медленно покачала головой:

— Не такая уж я дура. Я с тобой живу, сплю с тобой. Уж такие-то вещи я понимаю.

Я смотрел на нее и молчал.

— Ни в чем я тебя не виню. Ну полюбил другую, ничего не поделаешь. Любишь, кого любишь. Со мною тебе чего-то не хватало Я знаю. Жили мы до сих пор нормально, и относился ты ко мне хорошо. Я с тобой была очень счастлива. Наверное, ты меня все еще любишь.