Приключения «Идиота» (СИ)

— Это чем же? — Голос Вадима был мягким, но насмешливость в нем все же меня слегка насторожила.

— А когда твой сотрудник советовал мне отдать Достоевского бандитам, я уже успела его подменить. Так что, его совет запоздал. — И я показала Вадиму язык. — Мне Марго помогла, ну и еще один человек. Вот.

— Миша? — Вадим явно получал удовольствие от этого разговора.

Я снова подскочила, но предусмотрительно прикрыла коленку рукой.

— Ты и про это знаешь?

Вадим неторопливо отпил глоток чая.

— Понимаешь, дорогая, мне не хотелось бы тебя разочаровывать, но Марго и Миша были посвящены в наши планы с самого начала и очень здорово нам помогли. Нам очень важно было, чтобы вся эта операция прошла максимально гладко. Чтобы все выглядело очень естественно, и чтобы люди, которые нас интересовали, ни о чем не догадались. — Вадим говорил тихо и серьезно.

— О чем не догадались? — не отставала я.

— О наших истинных намерениях. Понимаешь, твой Достоевский очень вовремя всплыл. Такой случай выпадает очень редко. Обычно все приходится придумывать от начала до конца. А здесь — просто подарок какой-то! И под этот подарок можно столько всего навертеть, ты даже не представляешь, как редко выпадает такая удача.

— Не говорите загадками, вы меня изводите, — процитировала я классику.

Но Вадим продолжил так же тихо и спокойно, словно сообщал мне прогноз погоды на завтра:

— А я, к сожалению, тебе больше ничего сказать не могу. Здесь твоя история с Достоевским заканчивается, и начинается уже чья-то другая история.

— Тоже с Достоевским? — меня распирало от любопытства.

— Может быть. — Вадим загадочно улыбнулся.

Я вдруг поняла, что он действительно мне больше ничего не может рассказать. А я уже и не настаивала. Мне было и так хорошо. Но он, словно почувствовав легкое чувство вины, сказал мне:

— Дальше идут детали, а это уже не мои тайны. Но я думаю, ты человек догадливый, дальше и сама все додумаешь.

Здесь он во мне не ошибся. Я понимала, что, если у государства есть необходимость сообщить каким-то темным личностям не совсем правдивую информацию, а попросту, наврать, то это точно продиктовано очень серьезными государственными соображениями. И все это называется серьезным словом «безопасность». И туда лучше не влазить без особой надобности. Я вот случайно влезла. И хорошо, что так удачно вылезла. Пусть его! Дальше начинается какая-то совсем другая история. И скорее всего подробностей ее я лично никогда не узнаю. Но зато теперь мой Достоевский сослужит кому-то очень полезную службу. «Удачи тебе, классик, — мысленно пожелала я. — А больше мне про тебя уже ничего знать не положено».

Я спросила:

— А как же Марго, Миша?

Вадим долго молчал, видимо, раздумывая, что именно ответить мне на мой вопрос, и ограничился только очень коротенькой фразой:

— Марго — неоценимый помощник. А Миша… В общем, Миша — это Миша.

Похоже, мои догадки насчет Штирлица подтвердились.

— Это что же получается, что Марго тогда меня в ресторане не случайно увидела? — Я выпятила губу, что было у меня признаком раздумья.

— Случайностей не бывает в принципе. А в нашей работе — и подавно, — поучительно заметил Вадим. — Так что, Марго ты отнесла уже не оригинал Достоевского, а его копию, потому что я благополучно успел подменить ею оригинал. — И Вадим снова отхлебнул из чашки.

Я сидела, уставившись на него, и ничего не понимала.

— Как, подменил? А когда?

— Я подменил его, когда вы с Леной бегали вокруг клумбы, объевшись пирожков. Времени у меня был целый вагон. Вам было так скверно и вы так смешно отдувались, что я ничем не рисковал.

— Так ты и про пирожки знаешь? Это что же получается, что я жила не в квартире, а в аквариуме? — возмутилась я.

— Успокойся, — голос Вадима просто излучал спокойствие и нежность. Он притянул меня к себе. — Этого требовала твоя безопасность и моя работа. Сейчас здесь уже нет никакого аквариума, так что мы можем целоваться совершенно безнаказанно. А тогда аквариум был необходимостью, как бы я смог тебя охранять без того, чтобы не утыкать весь дом камерами, а?

— Ага, охранять. Вон, какие-то воришки Глашу чуть не до смерти напугали. А вы, спрашивается, где были?

— Во-первых, не какие-то, а вполне предсказуемые. Понимаешь, в этих домах служба охраны очень четко работает. Они нам сразу сообщили о попытке неизвестных личностей устроиться в нашу спецобслугу. А дальше все просто, и это — во-вторых. Чтобы эти мелкотравчатые и очень уверенные в себе личности не забеспокоились, им просто дали возможность пошарить в моей квартире. Ну и много они нашарили?

Мелкотравчатыми личностями Вадим видимо обозвал коллег моего бывшего одноклассника Кольки. Как тесен мир!

Я согласилась с его доводами. «Резонно. Если хочешь, чтобы поскорее отцепились, то надо просто разрешить самим пощупать. Грамотно».

Я разочарованно заметила:

— Значит, пока я проворачивала эти свои варианты со спасением Достоевского, ты уже успел все обтяпать до меня? А почему же ты мне ничего не сказал? — Я даже немного рассердилась. — Думаешь, я бы проговорилась кому-нибудь?

Вадим погладил меня по спине, на которой я уже начала ощущать чешую, которая появляется у любого человека в приступе гнева. После его ласковых поглаживаний моя чешуя опала и превратилась в мягкие ангельские крылышки.

— Понимаешь, дело не в том, что ты могла проговориться. Ничего не зная, ты вела себя вполне естественно, и это было частью твоей защиты. Очень важно было, чтобы Достоевский после подмены как можно скорей попал по назначению. То есть, к тем, кто за ним охотился, пусть пользуются. Вот поэтому я, как последний воришка, тайно забрался в собственную квартиру, пока ты со своей подружкой занималась физкультурой в скверике.

— Значит, я все-таки не обозналась, и этим прохожим был ты! Я же видела тебя тогда. Я кричала тебе, кричала, а ты ушел.

— Да, родная. Это действительно был я. Но не мог я тогда обернуться, знаешь, сколько народу за тобой по пятам ходило. А если бы ты в Турции не спрятала книгу, то я бы ее еще там подменил, и все было бы намного проще.

— Или ничего бы вообще не было, — парировала я. — Ведь, если бы книга оказалась у тебя в руках, то зачем бы я тебе тогда была нужна? — Я с невинным видом смотрела в глаза Вадиму. И он не удержался и снова поцеловал меня. Ох, уж эти женщины! Все-то они любят просчитывать и предугадывать. А без этого, наверное, наша жизнь была бы непроходимо скучна.

— А Глаша знала, что ты домой заходил?

— Не-а. Тут мне просто повезло. Она как раз куда-то вышла, в магазин, что ли. А то бы пришлось просить ее не говорить тебе о моем визите. А зачем нам лишнее недоверие в семье? Верно? Там еще охрана была, у нас в подъезде. Но те ребята молчаливые. Кто куда приходил-уходил — не их дело.

— Точно. Вот до охраны я не додумалась.

— Интересно, что бы ты у них спросила? Заходил ли мой муж домой?

Я поняла, что Вадим прав. Никогда бы я не задала посторонним людям такой дурацкий вопрос.

Мы еще немного посидели молча, видимо, вспоминая все, что происходило с нами за последний месяц. Всего-то месяц!

У меня снова проснулось мое нормальное женское любопытство, которое, как я давно определила, живет где-то в районе моего кончика языка.

— А почему Достоевский до всей этой истории существовал только в одном экземпляре?

— Ты знаешь, мы и сами этому удивлялись. Казалось, чего проще, сделай ксерокопию и спрячь где-нибудь. Но потом поняли. Это жадность. Каждый последующий владелец этой бесценной книжки страшно боялся поделиться с кем-то этой информацией. И поэтому не оставлял никаких копий. Тем более, что доказать кому-то, что эта ксерокопия чего-то стоит намного трудней. В нашем мире ксероксов и компьютеров все же лучше иметь дело с оригиналами. А еще, каждый из тех, кому в руки попадал этот несчастный классик, почему-то был очень уверен, что он и есть последний владелец книжки. И никто кроме него эту книжку никогда больше не увидит. Действительно, есть что-то мистическое во всей этой истории. И книжка какая-то заколдованная.