Совьетика

Я пыталась разобраться в своих мыслях: почему так произошло, что я чувствую к Кирану, и стоит ли ему об этом говорить.

По логике, его реакция на мой любимый фильм должна была оттолкнуть меня от него, было ясно, что общего у нас мало, но почему-то рядом с ним я чувствовала себя словно колхозное поле, прикрытое лесозащитной полосой. И я была благодарна ему за это чувство. А еще мне было по душе его чувство юмора и то, что в эмоциональном плане он был очень взрослым, мудрым, знающим людскую натуру до мелочей: все мужчины без исключения, которые встречались до этого на моем жизненном пути, были в этом плане как дети, сконцентрированные только лишь на собственных чувствах и переживаниях и не склонные даже пытаться понять переживания и мысли окружающих. Киран был первым в моей жизни мужчиной, с которым я могла просто быть сама собой -и это наполняло меня приятным удивлением.

Боже упаси, я не хотела его «арканить» или на себе женить. Зачем? Что бы я с ним делала в этом качестве? И поэтому я долго ему ничего не говорила. А когда сказала – Киран отреагировал на случившееся так, словно оно было делом вполне естественным и словно он этого чуть ли и не ожидал.

Я потихоньку готовилась поделиться своим радостным известием с Кристофом, понятия не имея о том, что мое рабочее место намереваются сократить. Впрочем, не только мое – не успели еще появиться на свет мои ребята, а наша контора, которую с такими фанфарами открывали всего пару лет назад, трубя о том, что наша фирма создаст в ближайшие три года сколько-то сотен рабочих мест в Белфасте, вылетела в трубу. Всего через 8 месяцев те из моих коллег, кто втихомолку подсмеивался, когда меня сокращали, оказались в совершенно аналогичном положении…

Явление типичное для экономической модели «Кельтского Тигра», которую так усиленно пытаются копировать на ирландском Севере. Одна из крупнейших американских фирм в Дублине – та самая, в которую когда-то ездил в командировку Сонни и которая располагалась там уже много лет, – в один прекрасныи день подхватилась, выбросила на улицу 800 своих работников, распродала свои старые компьютеры и мебель – и испарилась за горизонтом. А что станет с ирландцами, когда все эти «инвесторы» потянутся туда же, как перелетные птицы? Будут сидеть на скалах и выращивать овец и картошку? Они уже и сейчас почти забыли, как это делается.

Когда я поняла, что меня сокращают (а поняла я это сразу, как только Кристоф завел речь о том, что это может нечаянно так случиться, и что нам надо подготовить аргументы для того, чтобы этого избежать – после чего сию радостную весть он лично сообщил всем до последнего нашим сотрудникам! Разве бы он стал это делать, если бы дело не было уже решенным? И почему они всех считают за идиотов?), я сразу же ушла на больничный. Зачем еще мучаться, портить нервы, унижаться, уламывать кого-то, чтобы тебя оставили, хотя бы даже с понижением, пытаться что-то доказать, а главное – дарить свой труд чужому дяде, который уже постановил для себя списать тебя в утиль? Пусть-ка лучше наша шведская красавица потянет на себе не только свою, но и мою лямку, раз уж она на нее так позарилась. Надо же ей к этому будет привыкать.

Я не отвечала на телефонные звонки, только посылала им справки от врача. А сама тем временем старалась урегулировать все, на что у меня обычно никогда не было времени. Например, сдать экзамен на водительские права.

На дворе не было никакого экономического кризиса, прибыль фирмы росла как грибы после слепого дождя, я только что успешно прошла аттестацию, и мне повысили зарплату – и вот, на тебе… Стоит ли после этого вообще стараться хорошо выполнять свои служебные обязанности?

Мне было очень обидно, жалко потраченных впустую за последние годы сил и времени -к этой работе я относилась с душой, забыв, в какого рода обществе я теперь функционирую. Вкладывать душу в благополучие неведомых тебе акционеров и зарабатывать на загарный крем для мистера Беннетта – это по меньшей степени наивно.

Тот год стал в моей жизни достаточно наполненным потрясениями. Нелепое объяснение с Ойшином, положившее конец моим надеждам и мечтаниям, еще более нелепая ситуация, в которой я забеременела, свалившееся как снег на голову сокращение на работе – в самый неподходящий для того момент, потому что кто бы взял меня на новую должность в «интересном» положении, страх перед тем, как теперь выживать в финансовом отношении… Как и 6 лет назад, непрекращающиеся испытания вдруг пошли на приступ моей одинокой крепости непрерывными волнами, и оставалось лишь только гадать, какое именно из них станет девятым валом.

В довершение всего оказалось, что Сонни с родителями хотят приехать к нам в Ирландию на Лизин десятый день рождения. А Лиза все еще была с мамой в России…

Доказать что-либо моей маме, когда она что-то решила делать или наоборот не делать – задача почти безнадежная. Все твои самые веские аргументы она отфутболивает прочь с очаровательной улыбкой. А если улыбка не помогает, начинает на тебя кричать.

Как ни пыталась я объяснить ей, что Сонни обязательно надо увидеться с Лизой – ведь он не видел ее уже 6 лет и вообще ни разу еще не видел ее в таком состоянии, в котором она теперь пребывает, а он в конце концов тоже человек и тоже ее любит и скучал по ней все это время, вне зависимости от того, что это он заварил всю кашу в результате которой с Лизой случилось то, что случилось, – мама только отмахивалась:

– Подумаешь!… Переживет!

И это несмотря на то, что он был ее любимым зятем, что его фото по-прежнему висело в ее квартире на стенке на самом видном месте, и что это у меня был невозможный характер, а Сонни был чуть ли не ангелом во плоти, которого было очень жалко.

А оказалось, что мне-то его намного жальче, чем ей. Дело было просто в том, что маме не хотелось прерывать свое пребывание на Родине и возвращаться в Ирландию летом. Конечно, перед такой проблемой меркли все другие… Подумаешь, какие-то там отцовские чувства! Да и материнские тоже, если уж на то пошло.

И тогда я разозлилась. Хватит уже вить из меня веревки. Если бы я только в свое время не послушала ее, что мне «будет лучше в Голландии» и не вернулась к Сонни, Лиза сейчас была бы здоровой…

– Я сама приеду за ней, а ты сиди пока дома с бабушками, – сказала я, – Заодно хоть немного от нее отдохнешь. Бабушки все-таки у нас полегче, чем Лиза.

– А как же ты на работу будешь ходить?

Я не хотела ничего ей говорить про назревавшее у меня на работе. Или тем более про беременность. Вот уж когда поднимется крик!

– Отпуск возьму, – сказала я. – Все, я уже купила билет….

***

Встреча с Сонни была для меня пострашнее, чем поехать в Голландию по местам боевой славы. По какой-то неведомой мне причине я продолжала бояться его – нет, не на расстоянии, а когда встречалась с ним лицом к лицу. Возможно, потому что он упорно не понимал меня, когда мы разговаривали, и мы говорили как бы о совершенно разных вещах.

Тогда в мужеубежище, когда я выклянчивала у социальных работниц что-нибудь почитать, чем так поразила их, потому что никто из обитательниц дома этого не делал, они принесли мне среди прочего книжку, в которой рассказывалось о том, почему многих женщин так притягивает к подобным Сонни внешне мужественным типам. Согласно этой книжке, такие женщины стремятся как можно скорее покинуть родной дом из-за родительского контроля, а встретив «сурового мачо» и видя, как он гоняет окружающих и в хвост и в гриву, они пленяются этим и думают: «Этот человек будет меня защищать от окружающего мира!»- не понимая, что через некоторое время он будет точно так же и в хвост, и в гриву гонять и их самих…

В этом было определенное рациональное зерно: в Сонни меня действительно поначалу привлекло то, что с ним я чувствовала себя как за каменной стеной. Я тогда еще не предполагала, что это окажется правдой не в переносном смысле, а в буквальном!

Но вот с причиной, побуждающей связать свою жизнь с подобным типом, которая называлась в этой книжке, я была решительно не согласна. Я всю жизнь была уверена, что у нас с мамой замечательные отношения, и что мне вовсе незачем было от нее убегать. И только теперь, спустя 6 лет после развода, я впервые начала подозревать, что определенная доля правды была и в этом… Просто мама была настолько сильной личностью, что сама того не подозревая, могла бы в бараний рог свернуть любого. А мне, как и любому человеку, хотелось совершать в жизни поступки по собственному выбору – пусть даже я иногда и ошибалась. Будучи человеком от природы не очень уверенным в себе, я вместо этого перешла под крылышко нового «защитника». А этого-то как раз и не надо мне было делать…