Небесные жены луговых мари

пекоза и ононя из йошкар-памаша друг друга любят. и вот пекоза приходит сватать ононю. а сестра онони — чемелек — от обиды губы кусает: пекоза ведь ее потискал — сунул раза три — всего наобещал — и вот как теперь получается. сваты ушли довольные — родители невесты их хорошо угостили — и за ответом просили завтра с утра прийти. вечером чемелек зовет ононю под бузину на пруд — и ревет и сестру за плечи хватает. ононя страшно сердится на пекозу и решается с чемелек убить его этой ночью. чемелек плачет: как же мы это сделаем? — нас в уржум увезут — в тюрьму посадят. ононя предлагает: вызову его сюда же под бузину — поласкаю немного — а ты сзади камнем тресни его по башке. чемелек плачет: нет не смогу. ононя говорит: ну так ты зови и ласкай — а я тресну. чемелек ушла — а ононя камень ищет. нашла и спряталась. вот пошел шорох-шум — чемелек возвращается — идет впереди — а пекоза уже ее сзади лапает. повалил — и начал совать. чемелек его обнимает стонет — пекоза пыхтит. а ононя ждет чего-то: может жалко — может смотреть нравится. вдруг кричит чемелек: не убивай его ононя! — не убивай не надо. ононя вышла — и камень бросила рядом с ними. говорит: вставай пекоза — заправься. завтра сватов к чемелек присылай. а женитесь — я на вас смотреть буду. иначе всем расскажу про тебя паскуду. и женился пекоза на чемелек. нельзя ведь играть с девушкой. у онони груди вздернутые и острые — у чемелек плоские и большие. чемелек рыхлая — надо долго ее трепать — и со всех сторон неудобно дергать чтобы вышло что-нибудь. и все больше молчит — хоть так ее хоть эдак поворачивай. а ононя как спичка — только тронь вспыхнет — и криками своими сколько хочешь радости доставит — сама укусит запрыгает — сама лишний раз что-нибудь мужу у себя покажет и от всякого дела оторвет. вот кого хорошо — вот где страсти, пекоза-то об этом знал — поэтому видно и хотел чемелек обмануть скорее. да вот не вышло. поначалу и вправду бывало смотрела на них ононя. смотрела смотрела — пекозу за радугу трогала залезающую в чемелек — и свою сову щекотала — дразнила пекозу — а потом давай тоже с ними соваться. пекоза тогда чуть не сдурел. в богатом доме живет — двум сестрам сует. тесть рано утром зовет работать — а у него сил нет — весь усованный. так всю осень почти продолжалось. а зимой ононю изаньгинские под новый торъял сосватали — и увезли из йошкар-памаша.

не надо.. — говорит оношка кому-то. — не надо — не надо не надо меня раздевать. но кто-то в амбаре оношку не слушает — а молча прижал ее к стене. я случайно оказался рядом — на улице под ничьим амбаром — тень искал и задремал тут от жары — не сразу еще проснулся. теперь думаю: вот вам и оношка — вот вам и приветливый комочек — вот вам и опрятный мышонок-худышка. сова еще может не оперилась — а уже в амбар ходит. а вдруг ее мучают? наверно не сунули еще. думаю так и ладонью о стену бью: эй оношка — ты с кем там? — это ты дяденька чемен? — слышится испуганный оношки шепот. я.. — отвечаю. — может помощь нужна? оношка молчит. потом говорит новым — незнакомым красивым голосом — замшевым таким — я такой голос у женщин знаю — гулкий как изнутри колодца: нет не надо — отцу ладно не говори? — и пожалуйста уходи отсюда. — ладно оношка не скажу — и сейчас пойду — а не рано ты.... стала? ответа нет. иду под горку — прыгаю через ручьи. думаю как там в амбаре обнимают смешную полуневесту оношку. как ноги ей вытирают — пачкают снова. юанай — жену свою вспомнил. юанай умерла давно. оношку поцелую когда увижу. слушаю перепелок в поле.

оня спряталась в овраг и плачет. энерсольская оня — жена шювырщика — волынщика-пузыриста. кобылки трещат на весь овраг — желтеет пижма — шныряют ужи и ящерицы. соседка увидела спустилась и спрашивает: онюк — что случилось — поссорилась с мужем что ли? да нет.. — оня плачет. — муж в шиньшу с шювырами ездил — кого-то видно себе там нашел. это ты с чего взяла? — охает соседка. — да он шювыры ни штуки не продал — вернулся радостный — меня к себе не зовет — поет и есть не просит — видать его там хорошо покормили. соседка оню по голове гладит. улыбается про себя. оня-то года еще нет как замужем — вот и всего боится. хорошо наверное мужику — красивый сам и жена молодая красивая — лето всеми жуками и птицами тарахтит — вот и веселится. а что сытый — так на дороге поел. а может и правда в шиньше другую любит? соседка оне вдруг говорит: а на радугу его ты смотрела? — чистая или запачкана? оня краснеет — мотает головой: не смотрела — нет. — так беги и посмотри — пока он не вспомнил и не помыл., а может в шиньше еще выполоскал — если не дурак — но может ошалел и забыл про все? оня бежит домой, а как же она смотреть будет? муж ее на руки не берет — на кровать не несет — не хочет. а она к нему не полезет первая — очень всегда стесняется. дома муж перед баней в одних штанах сидит и в пузырь дует — веселую музыку — свадебную. подмигивает оне — глазами приглашает рядом сесть. садится оня. а муж все играет играет — на солнце жмурится — совсем глаза закрыл. оня сидит слушает — а потом сухим голосом мужу прямо на ухо шепчет: ондик — мне свою радугу покажи.. ондик как такое услышал — так сразу отложил волынку из бычьего пузыря. оню за руку схватил — вскочил на ноги. ты это от кого научилась? с кем гуляла? — крикнул и в дом жену поволок. с перепугу оня молчит как рыба — будто виноватая перед мужем. ондик оню тряс тряс — потом немножко поколотил — а потом штаны с нее сдернул и насовал. еще как старался. тогда и помирились они. так и не узнала оня — грязный ли ее муж вернулся из шиныни. сейчас-то он еще какой грязный — но это уже теперь оня всё виновата — размазалась густо по нему. еще раз кольнуло оню беспокойство. на живот к ондику сползла. свой-то запах она вроде знает — и вкус вроде тоже. может быть все ж и чужие следы где-то под ониными остались? коснулась мужа носом и языком. эй оня — ты что делаешь? — муж от неожиданности так и сел. ни разу жена его так не трогала. побить хотел — но вместо этого ноги оне за уши закинул и опять отодрал — кости чуть не вывихнул — чуть не задушил целуя. оня лежит на подмышке мужа — не может шевельнуться — из совы течет и течет — а она и не вытрет. теперь уже всё — уже точно — навсегда затерлись следы шиньшинской возлюбленной мужа — теперь уже нечего искать.

в озере шергеер вода всегда синяя как ранняя осень. змеи там замерзают если сунутся — очень страшные распухшие плавают потом. шерге это гребень. гребень-озеро. а мы здесь в шушере — ‘гребень оняви’ зовем. вода шергеера всегда открыта — зимой из нее рыси пьют. в марте снег потихоньку тает — над озером пар. оняви где-то здесь мужа убила. никто не знает зачем. самая ласковая оняви в шушере была. самая тихая — родная. в марте вместе с ним сюда пришла — на тулупе лежала на снегу — он веселый на ней качался. а потом в него гребнем кинула и вдоль озера побежала — по разбухшей охотничьей лыжне. муж за голову схватился и умер. кто-то гребень у оняви заранее смертью набил. всё в лесу у озера капало — тюкало с деревьев — солнце текло сквозь ели — и пар — проталины были. не угнаться за оняви — пропала.

от деревни липша речка липша недалеко. на берегу ее — липшинская роща. туда и пришла опи — одна пришла. в этом году здесь не будет уже молений: последнее в октябре прошло — а сейчас ноябрь. полотенца от женщин мокнут на деревьях — березах и липах. которые пестрые — поновей. а которые черные — обветшавшие на ветру и сырости за много лет. длинные столы за которыми овец и гусей едят запивают водой на меде — в слякотных листьях. палки-рогатки одиноко торчат из земли — на них перекладины с крючьями. на крючья вешают тяжелые котлы — а самих котлов нету — карты с помощниками зимовать унесли в деревню. опи очень нужно было сюда прийти. ей пятнадцать лет. она осторожно ступает — всего боится. дождь накрапывает. небо как грязная подушка — всё вздулось — и так уже несколько дней: вот-вот разродится снегом — который больше не растает — а пролежит до весны. опи с деревьями рощи издалека здоровается. ищет где б руки помыть — но к реке из-за грязи не подойти — а в луже пожалуй не стоит. опи плюет на холодные ладошки — растирает — извиняется что заходит в мер-ото — липшинскую мировую рощу — с не очень-то чистыми руками. озираясь и вслушиваясь проходит к липе шочын-авы — одному из главных деревьев — а всего их здесь шесть: береза петро-ош-кугу-юмо — большого белого бога петра, липа мер-кугу-кече-юмо — большого общего солнечного бога, липа кюдырчан-юмо — громовика, липа тюнямбал-серлагыш — хранителя вселенной, береза шöр-шöрвал-ер-юмо — бога молочного-сливочного озера, и вот она шестая — липа шочын-авы — матери рождения. опи-опика запнулась о лестницу — лежащую на земле — по таким лестницам под конец молянов строгие помощники картов в белых и длинных одеждах влезают наверх и забрасывают на ветви женские полотенца и платки — связанные все вместе. от страха опи даже крикнула. а крикнув — испугалась еще больше — ведь все боги рощи на нее одну сейчас особенно близко смотрят — особенно пристально. к шочын-аве приходят женщины — и не только за помощью когда время наступит рожать — не только просить долгожданного зачатия — не только беречь детей — болеющих или идущих где-нибудь далеко на чужой дороге. женщины липши шочын-аву ведь обо всем просят — как добрую старшую сильную таинственную подругу. иной раз такое попросят — о чем стыдно и говорить — но нужно ведь! опи-опика на колени встала — достала кривую тонкую свечку — которую с собой принесла — замерзшими пальцами выпрямила — и перед липой зажгла поставив. ветер ее задул. опи вздрогнула. снова зажгла — и ладонями закрывает. снова погасла та. опи-опика упавшую кору нашла — и какие-то старые ветки — обувь сняла — и свечку со всех сторон закрыла. зажигает — еще и ладонями держит сверху. и шепчет скорее — пока горит: милая шочын-ава — ты мне помоги — родинки мои убери пожалуйста — ну что это такое я с ними? — хотя бы половину убери — хотя бы некоторые — хотя бы те что снизу. пять гусиных яиц достает из берестяного туеса — кладет перед шочын-авой — у обнаженных сырых корней: пожалуйста вот возьми — помоги — не сердись — до свидания. после чего опи-опика встает с колен — обувается — принесенные кору и ветки уносит обратно — аккуратно кладет туда же где взяла. выходит из рощи — по глиняной дороге скользит в деревню — слушает ветер и свои шаги. небо рвется — и сыпет снегом. опи-опика оборачивается — улыбается кланяется пустой темной роще — и говорит шочын-аве: спасибо за добрый знак.