Внезапное богатство

– Ха, я и не надеялся.

– Я мог бы спросить Редфорда. Он имеет к инженерным войскам больше отношения, чем мы с тобой вместе взятые. Минуту подожди.

Гастон Белл вытащил из кармана мобильный телефон и нажал кнопку.

– Редфорд, – сказал он в трубку, глядя на недовольную реакцию Дональда Купера. – Голосовой набор номера, – пояснил он.

Купер кивнул и хмыкнул.

– Э, Редфорд, один вопрос – есть у тебя знакомый, способный управлять краном? Груз весом в пятьдесят тонн, который нужно поднять. Подумал, что, может, ты знаешь кого-нибудь по службе…

Гастон записал имя и телефон на листке бумаги с логотипом института директоров и придвинул его по столу к Дональду.

– Спасибо, Редфорд. Мне, возможно, придется выехать в Сити приблизительно в половине четвертого. Я тебе позвоню тогда.

Он закрыл крышку телефона и посмотрел на Дональда с видом триумфатора.

– Не говори, что я никогда тебе не помогаю.

– Откуда нам знать, что он – «кошерный»? – спросил Дональд, рассматривая имя на листке.

– Ниоткуда. Тебе придется его проверить. Но если тебе нужен человек, который бы управлял твоим краном, я позволю себе сказать, что лучше все равно не найти.

Глава девятнадцатая

В тот момент, когда Майлз искал номер на стене дома на Брайанстон-сквер, к дому подъехала Анна Бенц, сидевшая за рулем маленького черного автомобиля. Он заметил, что ее занесло при остановке – она двигалась по узкой местной улочке на слишком большой скорости. Майлз также заметил, что Анна еще раз нажала на педаль газа, уже остановив машину и открыв водительскую дверцу. Казалось, что она прислушивается к чему-то. Автомобиль выплевывал ядовитый дым из выхлопной трубы, даже не двигаясь с места, только зря переводит топливо без всякой причины. Какую пользу Анна сможет извлечь из того, что слушает рев двигателя? Это было глупо и бессмысленно. Может быть, Майлз сердился на нее именно из-за этого, он не знал наверняка.

Когда Майлз приблизился к автомобилю, Анна заметила его, но, вопреки ожиданиям, не смутилась и не выключила двигатель, а лишь немного улыбнулась и продолжила.

– Что вы делаете? – поинтересовался Майлз, перекрикивая шум.

– Вы тот мужчина из замка? – прямо спросила она его.

– Да. Майлз Моррис. Я просто…

– Я – Анна. Вы приехали сюда, чтобы встретиться с Марио?

– Да, но послушайте…

– Не волнуйтесь. Все в порядке. Я просто проверяю работу турбоинжектора. Мне кажется, что в работе цикла у него есть небольшое затухание. Возможно, придется посмотреть. Я заметила небольшое запаздывание между скоростями сто десять и сто двадцать миль в час. Нехороший признак.

– Простите, – спросил Майлз со смешком, – вы что, в самом деле вели автомобиль на этих скоростях?

– О, ja, [3]– сказала Анна, не то смущаясь, не то испытывая чувство гордости. – Не постоянно, конечно, движение в этой стране гораздо медленней того, к которому я привыкла. Многие люди едут в крайнем левом ряду со скоростью, не превышающей восемьдесят миль в час.

– К вашему сведению, – заметил Майлз, испытав облегчение, когда она наконец заглушила двигатель, – в нашей стране действует ограничение скорости в семьдесят миль.

– Ja – ja, я знаю это.

– И вас не останавливали? Вам не выписали штрафной талон? Ни одна из дорожных камер не зафиксировала вас?

– Никто не пытался остановить меня, просто замедляли движение, что действовало на меня угнетающе, – ответила Анна, выбираясь из машины. Майлз облегченно вздохнул: женщина оказалась ниже его.

– Невероятно, – сказал Майлз. – Это настолько деструктивно. Вы, наверное, стремитесь к смерти, вот почему вы одна из пациенток Марио?

– Я не стремлюсь умереть, я просто получаю огромное удовольствие от быстрой езды на своих автомобилях.

– Ваших автомобилях, – повторил Майлз. – И сколько же их у вас?

– Пять.

– Но, ради всех святых, зачем? Пять машин одному человеку?

– Это преступление? – спросила Анна, открывая багажник автомобиля и вытаскивая оттуда дорожную сумку.

– Это должно им быть. Какая нелепая растрата ресурсов!

– Вы – борец за экологию? – спросила Анна, рассматривая его своими карими глазами. Майлз не мог определить, издевается ли она над ним или задает простой вопрос.

– Нет, я не борец за экологию. И не луддит, раз уж речь зашла об этом.

– Я не знаю, что означает слово «луддит».

– Нед Лудд, ретроград, активист движения против развития технологий, живший в восемнадцатом веке, призывал уничтожить ткацко-прядильные машины.

– Как странно.

– Да, и я хотел сказать, что я вовсе не такой. Я работаю в области высоких технологий, но стараюсь вести разумную и продуктивную жизнь. Я всегда думал, что немцы бережно относятся к экологии.

– Да, мы такие. Но я еще люблю машины.

– Я просто не могу этого понять. Но почему?

– Я всегда их любила. Я их проектирую.

– Я знал, что вы работаете на производителя автомобилей, Марио рассказал мне, но я не знал, что вы их проектируете.

– Да, именно этим я и занимаюсь. Я работаю на «Фольксваген» в Германии.

Майлз взглянул на автомобиль, из которого Анна только что выбралась. Он был черным, и у него было четыре колеса. Вот и все, что он понимал в автомобилях.

– Это «фольксваген»? Вы действительно не знаете? – спросила она Майлза с улыбкой, которая оказалась гораздо привлекательней, чем он ожидал.

– Нет, я ничего в них не понимаю. Это я и хочу сказать.

Вы очень интересный человек. Я никогда не встречала раньше людей вроде вас.

– Ничего удивительного. Вы просто проноситесь мимо людей вроде меня в своих металлических коробках, делая нашу жизнь несчастной.

– Вы сейчас чем-то слишком рассержены.

– Я всегда злюсь на автомобили, но большую часть времени я вообще ничего не ощущаю.

– Я не понимаю.

– У меня нет никаких чувств. И никогда не было. Вот почему я обратился к Марио.

– У всех есть чувства.

– У меня нет.

– Есть, вы просто не знаете, что они у вас есть. Вы сердитесь на машины, это – чувство.

– Это – логическое объяснение.

– Нет, это – чувство. Я знаю много о чувствах. Я пытаюсь не испытывать их, именно поэтому я почти все время сплю. И вожу автомобиль. Когда я сплю или управляю автомобилем, у меня не так много чувств, только так я и выживаю. Для этого мне и нужен Марио, я не могу больше эффективно трудиться, потому что у меня слишком сильная чувствительность.

– Тогда это и есть настоящее безумие. То, что мы находимся здесь. Мы – преуспевающие люди, вполне разумные, и все же мы стремимся к этому чудаковатому однорукому человеку, который собирается исцелить нас. Нет никакого разумного объяснения. Я хочу сказать, что вам ведь этого не нужно, так ведь? Это нелепо, правда?

Майлз заметил, что женщина его не слушает. С ним это случалось постоянно. Если только он специально не платил людям, чтобы они слушали его, все, казалось, всегда переключались на свои собственные мысли, стоило ему открыть рот.

Они вместе подошли к входной двери. Она открылась до того, как Майлз успел позвонить. Высокая блондинка с полоской серебристого скотча поверх рта стояла на пороге. На ней была лишь тонкая ночная рубашка, и Майлз ясно мог разглядеть ее груди сквозь материю. Он посмотрел незнакомке в глаза, она что-то промычала из-под пластыря. Анна мягко его толкнула.

– Привет, я – Анна, – сказала она, входя в дом.

«Типичная немка», – подумал Майлз, двигаясь вслед за ней.

Он вошел в просторный холл и проследовал за женщиной с заклеенным ртом в большую гостиную. Комната выглядела, словно фотография в статье из модного журнала, посвященного вопросам интерьеров: просторная, с высокими потолками и тремя огромными кушетками, стоящими вокруг большого камина в викторианском стиле. Филипп сидел за столом перед компьютером, полностью готовый к редактированию видеозаписей. Камера, подключенная к компьютеру, лежала тут же. Марио, казалось, спал, сидя на соседней кушетке, но он открыл глаза и улыбнулся, как только гости вошли.