Куба либре

«Ну, всё, сейчас обвинят в разрушении исторического наследия», – подумала я и вспомнила, как вручила песо кубинскому малышу.

– Купила.

– Я не могу разрешить вам взять это с собой в самолет.

– Почему?

– Не положено.

– Но это просто безобидный сувенир, на память. Он очень важен для меня! – Я готова была расплакаться.

– Я вынуждена его у вас забрать, – сказала женщина с явным наслаждением.

– Пожалуйста, разрешите мне его отдать бортпроводникам на время полета! Я сделаю это прямо сейчас при вас! Поверьте, я не собираюсь им никого убивать, просто это важный для меня памятный сувенир.

Я попыталась дать ей десять долларов.

– Уберите ваши деньги. Я не могу пустить вас в самолет с этим предметом. Покажите мне ваш паспорт!

Я протянула ей паспорт.

– У вас на фотографии другой цвет волос!

Я встретилась взглядом с негрилой в форме офицера таможенной службы, который пожирал меня глазами, и поняла, что кубинка просто ревнует.

– Светлые волосы могут быть на фотографии темнее или светлее, это зависит от того, как на них падает свет. Вы этого не знаете, вероятно, потому, что у вас не такие! – нанесла я ответный удар с самой обаятельной улыбкой, на которую была способна. – Это мой натуральный цвет.

Я провела рукой по волосам и посмотрела на офицера.С изразцом пришлось расстаться. Так у меня не осталось ничего на память о Пипо-Педро-Алехандро.

Русские туристы в самолете громко обмениваются впечатлениями:

– Ну и как вам Варадеро?

– Унылое говно.

– А мы взяли машину на неделю. Всю Кубу увидели.

– Ну и как?

– Да так, ничё особенного. Деревня деревней.

Никак не могла сообразить – кресло G у окна или, наоборот, в проходе. Уточнила у бортпроводницы. Села.

Появился потный полноватый дядька лет пятидесяти:

– Алфавит не знаете?! – спросил он тоном школьного учителя и уставился на меня.

– Извините, я перепутала. – Я встала.

– Да сидите уж там, где сидите! – рявкнул он.

А я-то думала, что я красивая женщина и мужчина его лет, увидев меня, должен улыбаться и мило шутить: нам ведь двенадцать часов сидеть бок о бок.

Русские граждане стремительно напивались.

Ханурик в соломенной шляпе, проходя мимо загорелой скуластой девицы, болтавшей со своей подругой в проходе между рядами, покачнулся. Может, самолет тряхнуло или паренек сам уже с трудом держался на ногах, но он ее задел. Несильно, слегка задел, я видела.

Девица, недолго думая, толкнула его в спину, со словами «Нехуя толкаться, мудила!». Ханурик пролетел вперед по проходу и ударился головой о туалетную дверь, его соломенная шляпа покатилась под ноги пассажирам.

Никто не обратил на это внимания. Весь салон дружно ржал над шутками из «Бриллиантовой руки».

Соседка с другого ряда сообщила, что ей еще в Питер лететь. Я, чтобы поддержать разговор, сказала, что Питер, конечно, очень интересный город. Кубинцы, к примеру, мечтают увидеть именно Питер, который все еще называют Ленинградом.

Соседка посмотрела на меня с прищуром:

– Я, вообще-то, из Нижнего. Работаю в Питере…

«Везет мне на Нижний Новгород», – вспомнила я Тамару, пытавшуюся впарить мне эликсир вечной молодости, и глянула на соседку с подозрением. Надо самой задать тему разговора:

– На Варадеро отдыхали?

– На Кайо-Ларго.

– Ну и как?

– Прекрасно. Все включено. Шестьдесят пять евро в сутки. Тратишь только на сувениры. А во время экскурсии мясо крокодила предлагают. За десять куков мясо крокодила! Где у нас такое предложат? И, главное, никаких местных! Кубинцев туда вообще не пускают… Нет, хорошо! Хорошо. А вы где были?

– В Гаване.

– Вот сколько в Гаване стоит коктейль?

– Где-то два с половиной кука.– А я брала в баре по четыре бесплатных коктейля – и на пляж! Да… Если все посчитать… Выгодно.

Вглядываюсь в фото мужа на дисплее айфона, не сразу понимая: кто это, такой бедный?

Мне очень хочется, чтобы мое возвращение в Москву было благополучным. Я испытываю чувство ответственности перед его семьей.

Сердце мое закрыто для настоящих чувств, я боюсь их. Поэтому у меня нет сил и энергии. И нет своей правды, которая вела бы по жизни. Сила в искренности, в настоящих эмоциях, какими бы они ни были. Без них истощается нервная система и теряется интерес к жизни.

Чего бы я хотела, если дать волю чувствам? Однажды, когда-нибудь, показать Алехандро Москву. Родить ребенка от любимого человека. И чтобы у того ребенка было счастливое будущее.Наверное, это слишком много? Не знаю. Пока я прислушиваюсь к своим чувствам, и мне очень трудно понять их. Я боюсь ошибиться.

И вот я в Шереметьеве. Всего-то шестнадцать дней прошло. А кажется, целая жизнь.

Моя соседка решает вопрос с билетом в Питер. Она попросила меня подождать ее, чтобы вместе взять такси.

Но я и без того никуда не спешу. Хочется растянуть это спокойное тихое счастье, пока оно не растаяло под столичными ветрами. Ни о чем не думать. Просто сидеть.

Целая жизнь уложилась в шестнадцать дней. Жизнь, полная отчаянных решений и нелепостей. Что это было? Пляжный роман, выдававший себя за святую любовь? Или святая любовь, маскировавшаяся под пляжный роман? Думайте, как вам нравится.Такая короткая и длинная. Моя жизнь.

Примечания

1

Пожалуйста, передайте Педро, что его предал друг (исп.).

2

Аледи сообщил полиции о товаре, и теперь Педро ищут (исп.).

3

Передайте это побыстрее (исп.).