Таис Афинская

ь Птолемея Молнии сошла в Аид, а я еще жива и царствую…

– Береника?! – Голос Птолемея оборвался, как у получившего смертельную рану.

– Нет! – возвращая ему жизнь, прозвучало уверенное слово. – Вот! – Таис подала табличку с именем.

Птолемей пожал плечами.

– Спроси Беренику. Я думаю, имя ей должно быть известно, хоть она и не причастна к мерзкому делу.

Птолемей вышел в бешенстве и вернулся через несколько минут, таща за собой растрепанную Беренику, очевидно одевавшуюся для пира. Ее тонкое, смертельно бледное лицо исказилось страхом, а черные глаза перебегали с Таис на мужа.

– Знаешь его? – Птолемей выхватил у Таис роковую дощечку. Береника, прочитав, упала к его ногам.

– Мой двоюродный брат с материнской стороны. Но я клянусь Стиксом и мраком Аменти…

– Не клянись, царица, – Береника замерла от четко сказанного Таис титула, – мы знаем невиновность твою.

Афинянка подняла Беренику, и та, хотя была выше ростом, показалась маленькой перед мемфисской царицей.

– Я прикажу тотчас схватить негодяя! – вскричал Птолемей, ударив в металлический диск.

– Напрасно. Он, конечно, скрылся, едва лишь получил весть о провале покушения. Но ты его запомни, царь! – почти с угрозой сказала Таис и отошла от Береники, повелительным жестом отослав прибежавших на зов слуг. – Я отменяю празднество! Сегодня я буду говорить с моим мужем наедине!

Птолемей не решился прекословить.

Они пробыли в уединении до рассвета, уложив Эрис в одной из комнат. Никто не узнал, о чем разговаривали царь и царица. На рассвете Таис положила перед Птолемеем священный уреос, сняла многоцветные царские бусы и египетскую одежду, надела любимую желтую эксомиду и ожерелье из когтей черного грифа.

С огромной террасы дворца открывались виды на беспредельное море, расцвеченное розовым взглядом Эос.

Птолемей сам принес пурпурного вина критских виноградников и налил две тонкие чаши, выточенные из горного хрусталя еще при первых фараонах Египта.

– Гелиайне, царь! Пусть хранят тебя все боги Эллады, Египта и Азии в славных делах твоих – строителя и собирателя! – Таис подняла чашу, плеснула в направлении моря и выпила.

– Говоря так, ты отрываешь частицу моего сердца, – сказал Птолемей, – я мучительно расстаюсь с тобой.

Лукаво усмехнувшись, афинянка постучала по флакону для вина из рога индийского единорогого зверя баснословной ценности.

– Ты пьешь только из него, опасаясь отравления?

Птолемей слегка покраснел и ничего не ответил.

– Ты пришел в возраст. Пора выбрать только одну царицу. И ты ее выбрал! О чем горевать?

– Незабвенно великое прошлое, когда я сопутствовал Александру и ты была с нами в Месопотамии.

– Незабвенно, но жить только прошлым нельзя. Когда будет готов корабль?

– Я дам приказ немедленно подготовить круглое судно с крепкой охраной. Через два-три дня ты сможешь отплыть, только скажи, куда направить кормчего.

– На Кипр, к Патосу.

– Я думал, ты вернешься в Афины.

– Побежденные покойным Антипатром, с Мунихией, запертой македонцами,