Мезенцефалон

Пацан ушел, и сразу позвонил экстрасенсорный телепат Китаец.

– Гы! – сказал он.

– Ползи сюда! – сказал я и повесил трубку.

Когда-то у Китайца были золотые руки, жена и двое детей. Жена и дети давно отвалились за ненадобностью, а две руки превратились в полторы. Что характерно, руки как бы были. Но на одной – и, что самое главное, на правой – не было большого пальца. Отчего она превращалась в инструмент выпить и закусить, но никак не работать. Циркулярка, в которую Китаец по дури залез, махом отсекла ему полторы фаланги. Как вспоминал пострадавший, в первые минуты боли почему-то не было. Кровища – да, хлестала во все стороны, а боли не было. Поэтому перед потерей сознания Китаец аккуратно намотал на конечность все тряпки, которые были в столярке, и подчистую допил весь разведенный спирт.

Говорят, в таких случаях надо искать палец, прятать его в холодильник и по телефону выяснять, где его пришивают. Но среди опилок и стружек найти палец оказалось невозможно. Даже местные собаки, допущенные в качестве индикаторов, ни хрена не обнаружили, кроме куска сыра. Так что с тех пор палец и Китаец пьянствуют по отдельности. Остаток фаланги поджил, обзавелся розовенькой кожицей, но хват, конечно, уже был не тот, и руки из золотых стали оловянными. Это раньше Китаец топором играючи хоть избу, хоть зубочистку срубал. Теперь же приходилось сильно напрягаться и учить левую руку, почти не способную к образованию.

Между мной и Китайцем никогда не было недопонимания. Скорее даже наоборот. Такая одновекторность, вообще не нуждающаяся в словах. Когда я был без денег, он меня поил. Когда он бы на мели, я рассчитывался. Когда ни у кого не было, мы завсегда удачно трясли третьего или что-нибудь пропивали. Иногда его дрель. Иногда мой принтер. В общем, когда рак-отшельник садит на панцирь анемону, то это называется симбиоз. Каждый уникален, и оба досыта пьяные.

В наших краях и окрестностях разведенный до водочного состояния спирт стоит двадцать рублей за поллитру. Не, не в магазине, что вы! В специальных, легко высчитываемых квартирах. Однако если вы придете первый раз, имея только адрес, то получите в лучшем случае по ебалу. Ибо живут там приличные, трезвые или почти трезвые люди, поднимающие брови в ответ на банальную просьбу подлечиться. Это общество светское, и вы обязательно и всенепременно должны быть представлены другим джентльменам из ближайшего окружения. Иначе просто выйдет секьюрити с таким вот кубанским подсолнечником и лениво даст в бубен.

Китаец припер такую амброзию, но мы ее пока поставили на подоконник, включили фильм и перво-наперво выпили всю водку. Потом еще раз сбегали и опять все выпили. Потом выпили его спирт, и Китаец ушел.

Прощаясь, он сказал:

– Гы!

– Ага, – ответил я и закрыл за ним дверь. Детский утренник удался. Вечеринка тоже. Осталось только заснуть... Цикады...

В Сибири их нет. Но каждая бессонница ими почему-то сопровождается. Раз я даже в токсикологии лежал, среди отравленных всякой дрянью. Там тоже были цикады. Я ночью вышел в коридор. Кто-то стонет. Кто-то орет. Но не под ухом, а где-то там. В другом измерении или отделении. В коридоре, на диванчике из пуленепробиваемого дерматина, сидел мужик и качался. В детстве я видел таких китайских болванчиков. Только болванчик качал головой. А мужик всей верхней половиной тела. Бессмысленно, непрерывно и молча.

– Что сидим? Укол ждешь?

– Не, – перестал качаться седой, толстый и неопрятный мужик, – просто сижу.

Глаза у него были мертвые. Такая крайняя степень то ли усталости, то ли безразличия.

– Водкой траванулся? – спросил я.

– Дихлофосом. А ты?

– А я аконитом. Настойкой. В дихлофосе ж нет спирта, на хрен ты его пил? А! – тут до меня дошло. – Суицид, что ли?

– Ага...

Ночью в клинике можно не думать о приличиях и не фильтровать темы. Вообще медицина располагает к откровенности больше, чем, например, ток-шоу.

– А ко мне тоже утром еврей приходил в белом халате, психиатр. Спрашивал, зачем я принял аконит. И есть ли у меня проблемы в личной жизни. Вот чудик... Да если ты живешь – ясен хрен, у тебя завсегда будут проблемы в личной жизни. Вот у тебя есть проблемы в личной жизни?

– Уже нет.

– Ну да... Нет человека – нет проблемы. Ты с какой палаты?

– С шестнадцатой.

– А... Там к вам какого-то буйного закатывали. Весь в бинтах.

– Уже увезли в хирургию. Он сначала травился, потом бритвой резался. Или сначала бритвой, потом травился.

– Ты что, не мог нормального яду купить?

– Так где ж его найдешь? Теперь вот дегтем каким-то ссу. Моча, как антрацит. А врач доволен – где, говорит, еще живого после дихлофоса найдешь... Диссертацию пишет.

– Теперь вешаться будешь?

– Не, меня уж научили теперь. Наркоман у нас лежал, так целый список мне дал, с пояснениями. Говорит – что по-дурному-то загибаться? Давай хоть с приходом, как положено. Опыт, говорит, у моих друзей большой. Друзей только уже нет, а опыт остался.

– А что не спишь-то?

– Да я уже месяц не сплю.

– Месяц? И как?

– Да никак. Привык уже. Иногда проваливаюсь куда-то. Это как обморок. Во сне же отдыхаешь. А после этого обморока сраного – только еще хуже. Сижу вот, цикад слушаю.

– Кого слушаешь?

– Цикад. Я на Черном море родился. Там их много. Орут по ночам.

Я поводил головой. И в полной тишине тоже их услышал.

– Ну, мужик, как говорится, мерси тебе огромное. Блядь, мне-то на хуй эти цикады!

– Да ты не волнуйся! Они только сначала мешают, а потом привыкаешь. Даже эти... отпускники к нам приезжали, сначала очень ругались, а потом вообще о них забывали.

– И я забуду?

– И ты... Просто перестанешь замечать. Цикады.

Я никогда не был на море. Я их не видел. Но они орут дурниной. Бывает, несколько лет их не слышу. А потом они приходят. Или прилетают. И – орут, орут, орут. В центре мозга. В самой его середине, где то ли сходятся, то ли расходятся два полушария...

Я запустил фильм, сходил за водкой в ночной ларек, что заняло не более двадцати минут, потом нарезал на кухне лук, посыпал его солью, захватил минералки, вернулся, налил, выпил... Фильм, разумеется, все еще шел, и на экране кого-то шинковали. Выпил еще. На экране говорили. Выпил. На экране началась перестрелка. Я видел этот фильм. В трезвой жизни... Выпил и посмотрел в потолок. Там ничего не было, кроме потолка. Вокруг люстры кружилась маленькая бабочка. Может быть, моль, но для моли крупноватая. Она залетела под плафон и больше не вылетела. Я усмехнулся.

Цикад можно ликвидировать четырьмя способами.

1. Выпить очень много и потерять сознание.

2. Выпить столько же, сколько всегда, но не спать до последнего. Организм в конце концов не выдержит. Начнется тремор, галлюцинации, тяжесть в ногах, резь в глазницах и песочные часы прямо в центре головы. Они будут крутиться, а потом экран станет черным.

3. Бросить пить хотя бы на несколько дней. На практике это недостижимо, но можно попытаться снизить дозу до минимума. Скажем, до чекушки в сутки.

4. Повеситься.

– Саша, ты здесь? – спросил я.

Никто не ответил. Я опять посмотрел вверх и как-то лениво представил...

Надо мной потолок, он же пол для соседа. Потом еще несколько потолков. Потом техэтаж. С трубами и прочими радостями цивилизации. Потом плоская крыша с мягкой кровлей. Несколько заржавевших антенн и пара новеньких спутниковых тарелок. Потом небо без звезд. Звезды, конечно, есть. Их просто не видно за облаками. За этими же облаками не видно самолетов, космических станций и НЛО. Но они тоже есть. А еще выше есть Луна с лагунами, гигантские планеты, бурлящее Солнце, дельта Кассиопеи, одиночные и спаренные галактики, альтернативные вселенные и прочие непредставимые с помощью человеческого мозга вещи... Вся эта херня битком набита цикадами, и они невыносимо кричат.