Газыри

Но… кабы только святым Духом и питались мы нынче. И в железнодорожной кассе билет бы получали за «Христа ради»…

Когда-то считалось, что профессия писателя по нервным перегрузкам сродни шахтерской… И уж коли черная не только от угольной пыли «шахтерская революция» первым делом самих горняков ниже прожиточного минимума давно опустила — какое дело ей до писателя!

— Невостребованность, батюшка, не одного меня угнетает, — многих, — говорил я отцу Сергию. — Не только в Москве, где много наших земляков пером добывают хлеб насущный, — то же самое и на Кубани, и на Ставрополье, и в горских республиках — я ведь нет-нет да вижу кого-то из друзей: беда общая! Я даже не о себе: мне еще как-то удается держаться. И даже не о нас обо всех. О положении дел на Северном Кавказе: хотели бы помочь, да не нужны… Что может быть печальней?

— А не хотели бы написать обо всем об этом Казанцеву? — немного помолчав, предложил мне вдруг мой собеседник. — От его встреч со священническим кругом у меня осталось впечатление, что настойчиво ищет и духовной опоры, и хочет помощи… Благословляю вас на такое письмо пока я, а там с Владыкой Исидором поговорю — не сомневаюсь, он тоже благословение даст…

И вот вышагал я в раздумье как бы положенные перед таким непростым делом километры… И неделю потом не отрывался от письма, которое должен был, я на это надеялся, прочитать державный человек — хлебнувший на Кавказе лиха генерал-полковник Казанцев…

Написал давно выношенное: что «войной кавказскую проблему не решить: на смену обоюдно кровопролитной осаде давно уже должен придти мозговой — штурм, основанный, как на достижениях информационных технологий, так — и это не менее, а, может быть, еще более важно — на традиционных для Кавказа духовных ценностях». Что оно-то и должно быть восстановлено в первую очередь — нарушенное духовное пространство. Что для этого необходима не только четкая культурно-нравственная концепция, включающая как новейшие наработки, так и веками проверенные старые (создание кадетских училищ, где совместно обучались бы представители разных народов, в том числе горцев и казаков, и где непременно преподавался бы один из кавказских, в зависимости от места расположения училища, языков, а также основы арабского и турецкого (тюркского). Что необходима самая широкая пропаганда лучших из тысячелетних традиций кавказского этикета — рыцарского «кодекса чести». Что надо учесть опыт аталычества и ученичества — канства для детишек и молодежи, форму которых наверняка можно приспособить к современным условиям. Что надо поощрять на государственном уровне побратимство и куначество среди взрослых…

Посчитал нужным включить в письмо и конкретные предложения по своей, «писательской» части: возрождение переводческого дела на государственной основе. Создание общего для Северного Кавказа журнала с объявлением в первом же номере миротворческого литературного конкурса. Поощрение специальными премиями: «Кавказская премия Пушкина», «Кавказская премия Лермонтова», «Кавказская премия Толстого», а также премиями национальных горских просветителей — какая, не удержусь, откроется плеяда полузабытых Россией, занятой нынче совсем другими проблемами, блестящих имен!

На основе конкурса можно начать издание современной «Библиотеки народов Кавказа», которая включила бы в себя также произведения, давно здесь ставшие классикой: вспомним лишь «Последнего из ушедших» абхазца Баграта Шинкубы или «Из тьмы веков» ингуша Идриса Базоркина — а сколько еще можно назвать достойных авторов, сколько прекрасных книг?!

Написал я об этом обо всем и копию отправил батюшке в Армавир. В подмосковном сельце под Звенигородом, где в то время работал, получил вскорости из Ростова короткое извещение из управления Полномочного представителя Президента РФ в Южном федеральном округе: мол, ваше письмо находится на контроле… Но сколько же ему находиться там? Да и дошла ли, и правда, моя «грамота» до адресата или так и блуждает в администрации по кабинетам помощников?

И вот — оторвавший меня от работы звонок от батюшки из Армавира.

С другой-то стороны: назвался груздем — полезай в кузов. Делать нечего — надо ехать!

Армавир встретил мелкой осенней мжичкой, но когда выехали на трассу и взяли курс на Ставрополь, дождь припустил такой, что «дворники» батюшкиной «самары» едва справлялись с потоками на лобовом стекле… Саша, сопровождавший нас старший сын отца Сергия, сидел позади, а я на переднем сиденьи рядом с батюшкой то и дело наклонялся влево и вправо, пытаясь всмотреться в хорошо знакомые места, в которых столько лет не был. По обе стороны от нас простиралась та самая «Долина Ажитугай», описанная Султаном Казы-Гиреем в одноименной его повести: в 1836 году Пушкин напечатал ее в том же номере своего «Современника», где было опубликовано его «Путешествие в Арзрум» — в Майкопе я только что сидел над текстами того и другого.

Там и тут вдоль дороги встречались отмытые дождем легковушки и мокнущие возле них кучки овец. Сперва показалось странным, что при обилии техники, на которой можно не просто гонять по равнине — и в самом деле, стадами скотину гнать, отары стали такие крошечные, но вот рядом с лежавшими около «жигуленка» овцами промелькнула вздетая на крюк туша… выходит, — придорожный сервис: хочешь — клади в багажник живого барана, хочешь — уже освежеванного…

Невольно головой качнул, и батюшка понял это по своему:

— Хотите сказать, что в такую погоду хороший хозяин собачку дома оставит, а я вас вызвал, — сказал с нарочитою виной в голосе. — Не жалеете, что поехали?.. Помню, как-то сказали о себе: массовик, мол, — затейник. Я тогда посмеялся, а нынче и сам себя на том же ловлю…

О чем он, я хорошо понимал. Признался как-то, посмеиваясь: когда, мол, в восемьдесят восьмом впервые вытащили в президиум — шел, ноги подкашивались, сердце стучало так — казалось, и в зале услышат, а нынче приходится по нескольку раз в день и на собраниях бывать, и открывать двери важных кабинетов, а то и за столом сидеть после крестин в доме у «новых русских» — и что же? Как так и надо. Нынче без широкого общения, и в самом деле, нельзя. Так что спасибо, мол, «киношникам» за ту «отрадненскую прививку»!

Кого только нынче он, и правда, не окормлял: как-то в Москве позвонили домой бойцы-рукопашники. Мол, можно зайти? Письмо вам — от отца Сергия… Чуть ли не первым делом спросил теперь о них в Армавире, и батюшка разулыбался: «У них все хорошо. Дали им большое помещение, так они, знаете, что?.. Давайте, говорят, отец Сергий, в одной из комнат откроем церковь? Пришлось маленько охладить: не торопитесь. Устройте там пока библиотеку с православными книжками, в храм ко мне почаще заглядывайте, поститесь и причащайтесь — готовьтесь потихоньку… представьте, стали чаще ходить!»

Дорогу к Епархиальному управлению батюшка нашел в Ставрополе безошибочно — это на обратном пути пришлось нам немножко поплутать…

Но тут придется сделать небольшое лирическое отступление… О сибирском товариществе. Можно?

Три десятка лет назад, во времена якобы всеобщего безбожия, жена Ивана Григорьевича Белого, секретаря парткома с нашей «ударной-комсомольской» в сибирском Новокузнецке, Роза Каримовна, подарила мне старую, семнадцатого века, икону: «Огненное восхождение святого преславного пророка Илии». Сказала, не вдаваясь в подробности: «Вы это любите — сыновья домой принесли. Отобрала у них — еще затаскают…»

Икона эта была с нами, когда мы вскорости перебрались в Майкоп, была в Краснодаре и среди других висит теперь в «красном углу» рабочего кабинета в Москве… Все эти годы я постоянно возвращался в Сибирь, подолгу там живал и несколько лет работал «инженером лаборатории социологии» на родном своем Западно-Сибирском металлургическом, на Запсибе. Так вышло, что мне пришлось стать одним из инициаторов восстановления полуразрушенной церкви в старинном селе Ильинском: сперва уговорил бывшего генерального директора комбината Бориса Александровича Кустова завернуть к ней вместе со всем своим всесильным кортежем, когда мы ехали мимо… Потом, когда он, отзывчивая душа, удивился разору, царившему в храме и вокруг, я и воодушевлять его на доброе дело принялся, и слегка подзадорил… Храм во имя пророка Илии, старинного покровителя Кузнецка, восстановили стремительно — да в какой, в какой красоте! — и только потом уже, когда его торжественно освятили и когда через день после этого молодой настоятель отец Михаил нас с женою в нем обвенчал, все, все у меня в «ударной-комсомольской» моей башочке сложилось: и зачем икона пророка Илии, старинного покровителя Кузнецка, была мне давным-давно подарена, и почему в моем гостиничном номере лежит теперь благодарственная грамота Кемеровского Владыки Софрония и подписанный им собственноручно новенький том Библии…