Яйцо

Что же произошло внизу? В силу каких-то необъяснимых причин я знаю эту историю так, словно был свидетелем большой неудачи моего отца. Со временем узнаешь многое из того, что раньше было непонятно. В тот вечер молодой Джо Кейн, сын бидуэлского торговца, пришел в Пиклвил, чтобы встретить своего отца, которого ждали с Юга с десятичасовым поездом. Поезд опаздывал на три часа, и Джо завернул к нам, чтобы скоротать время и дождаться его прибытия. Пришел местный товарный поезд, бригаду его накормили. После этого Джо остался в закусочной с отцом наедине.

Молодой человек из Бидуэла, вероятно, уже с первой минуты был приведен в недоумение поступками отца. Ему казалось, будто отец сердится на него за то, что он так долго торчит здесь. Заметив, что его присутствие явно мешает хозяину, он уже подумывал о том, чтобы уйти. Но полил дождь, и перспектива длинной прогулки до города и обратно не прельщала Джо. Он купил пятицентовую сигару и заказал чашку кофе. В кармане у него была газета, он вынул ее и стал читать.

— Я жду вечернего поезда, он опаздывает, — в порядке извинения сказал Джо.

Долгое время отец, которого Джо Кейн до того никогда не видел, молчал и пристально глядел на своего посетителя. Он, несомненно, страдал от приступа страха, какой бывает перед выходом на сцену. Как нередко случается в жизни, он так много и так часто думал о подобной ситуации, что теперь, столкнувшись с ней, несколько волновался.

Прежде всего, отец не знал, что делать со своими руками. Одну из них он порывистым движением притянул через прилавок и потряс руку Джо Кейну.

— Здравствуйте! — сказал он.

Джо положил газету и с изумлением уставился на него. Взгляд отца упал на корзинку с яйцами, стоявшую на прилавке, и он внезапно заговорил:

— Вы, наверно, слыхали, — запинаясь, начал он, — вы, наверно, слыхали про Христофора Колумба, а? — Голос у него был сердитый. — Так этот Христофор Колумб был обманщик! — решительно объявил отец. — Колумб уверял, что поставит яйцо стоймя. Но это была просто болтовня, а затем он взял и надбил конец яйца.

Посетителю казалось, что отец вне себя от коварства Христофора Колумба. Старик что-то невнятно бормотал и ругался. Потом заявил, что напрасно внушают детям, будто Христофор Колумб великий человек, если в конце концов он в решающий момент смошенничал.

— Колумб болтал, что поставит яйцо стоймя, — твердил отец, — а затем, когда эту похвальбу назвали ее настоящим именем, он пустился на трюк!

Не переставая ворчать на Колумба, отец вынул из корзинки на прилавке яйцо и, катая его между ладонями, стал ходить взад и вперед по комнате. При этом он весело улыбался. Затем начал что-то бормотать про воздействие, которое оказывает на яйцо электричество, выделяемое человеческим телом. Он объявил, что может поставить яйцо стоймя, не разбивая скорлупы, а только покатав его в руках. Он объяснял, что тепло от его рук и легкое вращательное движение, которое он сообщает яйцу, создают новый центр тяжести. Джо Кейн несколько заинтересовался.

— Через мои руки прошли тысячи яиц, — сказал отец, — Нет человека, который знал бы о яйцах больше моего.

Он поставил яйцо на прилавок, но оно упало, набок. Он слова и снова повторял неудавшийся фокус, каждый раз катая яйцо между ладонями и произнося туманные слова о чудесах электричества и законах тяготения. Когда в результате усилий, длившихся не менее получаса, ему удалось на мгновение поставить яйцо на кончик, он, подняв глаза, обнаружил, что посетитель больше не следит за ним. А к тому времени, как он опять добился внимания Джо Кейна, яйцо снова покаталось и легло набок.

Пылая страстью фокусника и в то же время немало расстроенный неудачей своего первого опыта, отец достал с полки банки с птичьими уродами и стал показывать их посетителю.

— Понравилось бы вам иметь семь ног и две головы, как у этого молодца? — спросил он, демонстрируя самое замечательное из своих сокровищ.

Радостная улыбка расплылась по его лицу. Он перегнулся через прилавок и пытался похлопать Джо Кейна по плечу, как это принято было в баре Бена Хеда, когда отец молодым батраком по субботам ездил вечером в город. Посетителя затошнило при виде страшно деформированного тела цыпленка, плавающего в банке со спиртом, и он встал, чтобы уйти. Выйдя из-за прилавка, отец схватил молодого человека за руку и повел обратно к его месту. Отец был рассержен, и ему пришлось на минуту отвернуться, чтобы снова вызвать на лице улыбку. Затем он поставил банки обратно на полку. В припадке щедрости он почти насильно заставил Джо Кейна выпить бесплатно еще чашку кофе и выкурить еще одну сигару. Затем он взял кастрюлю и, налив в нее уксуса из кувшина, стоявшего под прилавком, объявил, что собирается продемонстрировать новый фокус.

— Я подогрею яйцо в этой кастрюле с уксусом, — сказал он. — Потом просуну его сквозь горлышко бутылки, не раздавив скорлупы. Когда яйцо очутится внутри бутылки, оно снова примет свою обычную форму, и скорлупа затвердеет. Тогда эту бутылку с яйцом я подарю вам. Вы сможете брать ее с собой повсюду. Всем захочется узнать, каким образом яйцо ковало в бутылку, но вы не рассказывайте. Пусть их гадают! Вы позабавитесь на славу!

Отец осклабился и подмигнул посетителю. Джо Кейн решил, что перед ним человек, слегка помешанный, но не опасный. Он выпил предложенную ему чашку кофе и опять принялся за газету. Когда яйцо в уксусе нагрелось, отец перенес его в ложке на прилавок и, выйдя в заднюю комнату, достал оттуда пустую бутылку. Он сердился на посетителя, который не следил за ним, когда он начал свой фокус. Тем не менее отец весело принялся за дело. Долго силился он протолкнуть яйцо сквозь горлышко бутылки. Затем поставил кастрюлю обратно на плиту, чтобы опять нагреть яйцо, и, снимая ее, обжег себе пальцы. После второй ванны в горячем уксусе скорлупа яйца немного размягчилась, но недостаточно. Отец трудился в поте лица, его охватила отчаянная решимость. Когда он считал, что фокус уже вот-вот выйдет, опоздавший поезд подошел к станции, и Джо Кейн небрежной походкой направился к выходу. Отец сделал последнее отчаянное усилие, стараясь справиться с яйцом и проделать трюк, который установил бы за ним, владельцем закусочной, репутацию человека, умеющего развлекать своих посетителей. Он изо всех сил тискал яйцо, обращался с ним самым грубым образом. Он ругал яйцо последними словами, и на лбу его выступил пот. В конце концов, его руки раздавили яйцо. Когда желток и белок растеклись по одежде отца, Джо Кейн, который остановился в дверях, обернулся и рассмеялся.

Гневный ров вырвался из горла отца. Он затопал ногами и начал издавать какие-то нечленораздельные звуки. Выхватив из корзинки на прилавке другое яйцо, он запустил им в молодого человека, чуть не попав ему в голову, но тот увернулся и спасся бегством за дверь.

Отец пришел к нам наверх с яйцом в руке. Не знаю, что он хотел сделать. Думаю, что у него было намерения уничтожить его, уничтожить все яйца, и что он желал, чтобы мы с матерью видели начало этого разгрома. Однако, когда он очутился возле матери, в нем произошла какая-то перемена. Он осторожно положил яйцо на столик и, как я уже рассказывал, упал на колени перед кроватью.

Немного погодя отец решил закрыть на ночь закусочную и лечь спать. Он так и сделал. Придя, он потушил свет, и после продолжительного невнятного перешептывания они с матерью заснули. Заснул, верно, и я, но сон мой был неспокоен. Я проснулся с рассветом и долго смотрел на лежавшее на столе яйцо. Я размышлял о том, почему должны быть на свете яйца и почему из яйца выходит курица, которая снова кладет яйца. Вопрос этот отравил мне существование. Он в моем сознании и поныне, я думаю потому, что я сын своего отца. Во всяком случае, проблема эта остается в моем уме неразрешенной. И в этом я вижу только лишнее доказательство полного и окончательного торжества яйца, по крайней мере, поскольку это касается моей семьи.