Голые циники
Голые циники читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Давай я тебе сейчас по яйцам тресну — тоже пройдет.
— Ну все-все… Давай вопрос.
— Не хочу больше.
— Ну, Варька, ну, давай, ну, пожалуйста…
— Ну, ладно… Смог бы с шестидесятилетней трахнуться за тысячу долларов?
— Нет.
— А ты?
— С шестидесятилетней?
— Нет, не с бабкой… со стариком. — Рич улегся поудобнее. Игра начинала ему явно нравиться.
— Седым или лысым?
— Ах ты, сука! То есть уже выбираешь, а в принципе смогла бы, да?!
— Нет, я просто подъебываю тебя и мщу за ухо. Ну, чш-ш-ш, — и она погладила его по голове. Рич ненавидел, когда Варвара гладила его по голове.
Почему-то в такие моменты он казался себе провинившимся сиротой в руках свирепой воспитательницы, которая сначала спокойно погладит по голове, а потом, внезапно обезумев, исхлещет грязной половой тряпкой по лицу. Почему-то именно по лицу. Рич вообще не понимал, откуда у него возник этот образ и страх. В детсаду он был любимчиком, и родители его любили. Его никогда не хлестали грязной половой тряпкой, его вообще никогда не пороли. Странно.
— Ричард, а когда ты в туалете читаешь, даже если не ходишь в туалет, а просто сидишь и читаешь, то все равно снимаешь с себя трусы?
— Да.
— А зачем?
— Не знаю, на всякий случай. Варь, а ты после того, как мы потрахались, в ванной пускаешь себе на клитор тонкую струйку воды?
— Иногда, когда мне тебя не хватило.
— Договорились же, только «да» или «нет».
— Да.
— Рич, а ты подсматривал за мамой в ванной?
— Все, с меня хватит, я тебя ненавижу сейчас. Откуда в тебе столько говна?
— Я бы назвала это интеллектом, выпирающим из рамок банального, и не прикрывающимся нравственными извращениями пустоголовых самцов, забитых только семяизвержениями, и самок, которые оргазмируют только после тридцатой смены партнера. Я хочу быть только с тобой, с одним тобой и не делить тебя ни с кем. И себя не разрушать. Я бы назвала это… сексуальным интеллектом. Не находишь? В общем, я правильно поняла… сдаешься?
— Нет, просто ненавижу.
— Тогда продолжай. Ведь сам предложил такую игру… Шучу-шучу…
— Ты, когда смотришь на какого-нибудь мужика на улице, представляешь, какой у него член?
— Если старый, то — нет. Если молодой, то почему-то представляю его с твоим членом.
— Скажи, только ты шлюха или все бабы такие?
— Спокойствие, только спокойствие, сейчас моя очередь говорить. Я не шлюха, — в самое ухо продолжила Варвара, — я только учусь. — И, хохоча, стала стягивать с пылающего гневом Ричарда расклешенные джинсы.
* * *
Они кончили вместе. Весь мокрый, Ричард повалился на Варвару.
— Ты меня раздавишь, потс.
— Как ты меня назвала? — встрепенулся Ричард, и постсексуальной усталости и сонливости как не бывало. — Ты че, оборзела совсем?!
— Я просто так назвала, потому что ты весь вспотевший такой, вот и сказала «потс».
— Я вспотел потому, что старался тебе сделать приятно. Я, если хочешь знать, работал сейчас для тебя, а ты просто лежала и наслаждалась. Ноги раздвинуть — много ума не надо.
Почему-то в такие моменты Варваре нестерпимо хотелось двинуть Ричарду в нос. В своем воображении она уже много раз проделывала это, а потом сидела и сама смахивала кровь с подбородка воображаемым фетровым веером, а чтоб успокоить Ричарда, иногда слизывала ее. Вот и сейчас кровь уже красиво капала на розовую подушку. Не растекалась, а взрывалась на шелке и превращалась в красные ртутные бусинки…
— Ты меня слышишь?! — Несколько секунд Ричард смотрел ей в глаза и тряс Варвару за плечи. — Эй, ты где? Ты уж не «экстази» ли ухлопала в своем дебильном институте?
— Нет, не «экстази»… Все нормально, я задумалась просто.
— Ничего себе, задумалась просто… — Ричард не знал, что еще сказать. Через пять минут его отпустило. Он успокоился. Он начал скандалить специально, чтоб в ругани сообщить Варваре про телепроект, про то, что уезжает на две недели в Камбоджу и Таиланд, что раз так она к нему относится, переспит ей назло с проституткой. Он считал, что так более мягко пройдет момент расставания. Две недели волнения похожи на целую вечность… А пока два голых тела лежали параллельно.
— Закрой глаза, — неожиданно сказала Варвара.
— Закрыл.
— Сложи руки на груди, как будто умер.
— Сложил.
— Слушай тихо.
Мне с тобою пьяным весело —
Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги желтые на вязах.
Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся,
Но зачем улыбкой странною
И застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
Вместо счастья безмятежного
Не покину я товарища
И беспутного и нежного.
— Ты?
— Ахматова.
— Жаль, что не ты.
— Почему жаль?
— Не люблю Ахматову. Стихи люблю, а ее саму нет. Сука она, по-моему, холодная была. И Гумилева жаль мне, да и Ахматову тоже жаль. Как-то не уживается в моем понимании ее любовь к Гумилеву с сухими строчками «Муж в могиле, сын в тюрьме… Помолитесь обо мне». Эгоцентристка она была конченая. Как ты.
— И как ты.
— Вообще не понимаю, как можно было писать, и писать рифму на смерть мужа и тюрягу сына. Рифму ведь нужно было подбирать… А если писала с «музой» на пару, то вообще блядина. Все ее стихи горькие. А эту горечь нужно было стимулировать, чтоб вдохновение было. Уверен, несчастным с ней был Гумилев. Любил ее и мучился от этого. А если б не страдал, может, и свои стихи были бы лучше. Сука ебаная…
— Все, всех раскритиковал, все у него плохие…
— Нет, не все, — Ричард вскочил на кровати, сложил руки рупором и громко в потолок, как будто там установлены прослушивающие устройства, отчетливо отрапортовал: — Нет, не все. Хорошие только Борис Николаевич Ельцин, Чебриков, Соломинцев и Шеварднадзе. Служу Советскому Союзу! — И плашмя упал на кровать.
— Рич, все забываю спросить, что у тебя с армией. Что отец сказал, поможет отмазать?
— Да… да… поможет. Сделают мне пункцию.
— Не-а, ты перепутал, не пункцию, а кастрацию? Чик-чик и прощайте, высокие сопки Манчжурии.
— Не смешно. Только за это я должен сериал документальный снять.
— Нормально. Столько счастья в одни руки. В качестве репортера?
— Нет, лирического героя.
— Хорошо, я рада за тебя.
— Погоди, Варь, пойдем на кухню, поставим угли для кальяна. Сейчас все расскажу.
* * *
Слава Барон плакала в ванной…
Горничная, занимаясь уборкой в ее комнате, стала менять постельное белье. Матрас не лежал ровно, разглаживая его, почувствовала что-то твердое под ним. Это оказалась не горошина. Принцесса Слава хранила под матрасом вибратор. Горничная взяла его и отнесла отцу. Когда Слава вернулась из института домой, то родители и маленький брат ждали только ее, чтобы начать семейный ужин, в котором венцом вкусностей всегда был какой-нибудь сногсшибательный десерт с ликером. Эта традиция никогда не нарушалась. Отец Славы, Юрий Исаакович, был властным и веселым банкиром, семейный ужин — обязательное время, когда он занимался воспитанием детей. Больше всего с пионерских лагерей он ненавидел плакаты в столовках «когда я ем, я глух и нем».
Поэтому семейный ужин Юрия Исааковича длился часа два, и за столом все рассказывали о проведенном дне, советовались и обсуждали. Всегда все говорили правду, даже плохую. Сплетников и болтунов в семье Баронов не было.