Ах эти темные глаза...

Таня ничего этого не видела и не слышала, она так и лежала, уткнувшись лицом в пробивающуюся травку на обочине. Милиционер подошел к ней, посветил фонариком, присел на корточки. Положил ладонь на шею, пульс был. Осторожно перевернул тело на спину, снова осветил и присвистнул:

— Да-а. Кровищи–то сколько…

Встал и начал вызывать по рации патрульную машину:

— Первый, первый! Говорит шестнадцатый! У меня ЧП. Вызывайте скорую ко входу в парк.

Сквозь хрипение и щелканье прорвался мужской голос:

— Шестнадцатый, что у вас там произошло?

— Нападение. Вызывайте скорую. Тут девушка лежит без сознания. Она вся в крови.

— Барков, а нападавший где?

— Здесь. Я его скрутил. Давайте машину.

— Сейчас будем.

Постовой снова склонился над девушкой. Заметил валявшуюся рядом сумку, поднял, заглянул внутрь. Заметил в кармашке паспорт, вытащил. Подсвечивая фонариком прочел:

— Смирнова Татьяна Николаевна. Так. Родилась… Временная прописка… Чуть–чуть не дошла девочка…

Бандит продолжал лежать. Приближалась машина, свет фар скользнул по Баркову и застыл на нем. Из ГАЗика выскочили двое. Постовой спросил:

— Скорая где?

— Барков, мы с отделением и то через раз связываемся, сам знаешь, какая связь. Так что давай в общагу и звони оттуда. Где пострадавшая?

Постовой подошел к Тане, парни за ним. Один из них, взглянув, спросил:

— Давно она так лежит?

— Минут десять прошло. Бабкин помоги мне ее поднять, я ее до общаги донесу. Земля холодная — простынет. Она, кстати, там прописана. Скорую вызову, а докладную и утром напишу. Этого гада забирайте, только ремешок мне верните. Вдруг еще понадобится…

Милиционеры быстро затолкали задержанного в машину, не особо церемонясь с налетчиком. Барков наклонился над Таней и легко поднял ее на руки, удивленно сказал:

— Да она ж легонькая совсем!

Бабкин усмехнулся:

— С твоей силой все легким кажется.

Подошел, приподнял запрокинувшуюся голову девушки и устроил ее на плече сержанта:

— Неси быстрее, кто знает, что с ней…

Таня очнулась рядом с общежитием. Ее несли, но кто — она не знала. Осторожно приоткрыла один глаз и увидела крепкую мужскую шею. Почувствовала легкий запах одеколона, немного подумала и решительно рванулась из рук. Милиционер от этого рывка едва не упал, а Татьяна уже стояла на земле, сжимая кулачки и готовая ринуться в драку. Вовремя заметила милицейскую фуражку. Остановилась. Сержант с улыбкой глядел на нее сверху вниз, слегка покачивал головой и удивлялся:

— Ого! Ну что, очнулась и в драку? — Таня молчала. Он спросил: — Как себя чувствуете, Татьяна Николаевна?

Девушка ответила:

— Вроде нормально. Где моя сумка? В ней паспорт…

— Здесь ваша сумка, здесь. У меня на плече висит. Идемте в общежитие. Надо скорую вызвать.

— Зачем?

— Пусть вас врачи обследуют. Вы вся в крови.

Таня представила «прелести» больничной койки и возразила:

— Ну уж нет! В больницу я не поеду. И вообще я себя хорошо чувствую…

Она шагнула вперед и… начала заваливаться назад. Сержант едва успел подхватить ее.

Дежурная перепугалась до смерти, когда к ней в каморку милиционер внес окровавленную девушку без сознания. Она засуетилась, забегала и никак не могла взять в толк, чего хочет от нее этот сержант. А Барков просил вызвать скорую. Убедившись в бесполезности слов, он положил Таню на диванчик в углу и сам набрал номер. В ожидании помощи, присел на диванчик рядом с девушкой, разглядывая ее лицо.

Скорая подъехала к общежитию буквально за считанные минуты. Врач бегло осмотрел Таню, повернулся к сержанту:

— Пока ничего не могу сказать. Снимки сделаем, тогда все будет ясно.

— Вы из какой больницы?

— Двадцатая, в Медведково. — Врач склонился над столом, на листке отрывного календаря написал несколько цифр, вырвал листок и протянул сержанту: — Вот телефон…

Прошла неделя. Из реанимационного отделения Таню перевели в общую палату. Больных было мало и она лежала одна. Ходить и вставать ей запрещали, читать она не могла. Кровать поставили к окну и девушка целые дни смотрела в голубое небо, где изредка пролетали самолеты и птицы. Слушала шум жизни за стеклом. Ей досталось основательно: трещина на височной кости, рассеченная кожа под волосами и обширное сотрясение мозга, не считая синяков и ссадин.

Сегодня к ней впервые пропустили посетителей — девчонок из общежития. Одна из них, Света, написала под диктовку письмо ее родителям. Правду Татьяна скрыла, написала, что руку нарывает и не может сама писать. Девчонки притащили гору продуктов, рассказывали новости и так шумели, что медсестра в конце концов их прогнала. Только что прошел обед, наступил тихий час. В больнице установилась тишина. В палату заглянула медсестра:

— Не спишь? К тебе посетитель. Мужчина. Могу пропустить, в виде исключения, врачи все ушли. Пропустить?

Таню разобрало любопытство:

— Пропусти!

— Только говорите потише.

Медсестра исчезла. Таня старательно завязала на груди тесемки от широченной больничной рубашки. В дверь постучали и она сказала, натягивая одеяло к подбородку:

— Войдите.

В дверном проеме возник совершенно незнакомый Смирновой парень. На серый костюм сверху был накинут халат. Девушка обмерла. На нее смотрели такие знакомые бездонные глаза. А парень внимательно разглядывал Таню:

— Здравствуйте! Вы меня не помните?

Она удивилась:

— Здравствуйте! Нет, не помню, вы уж извините.

— Сержант милиции Юрий Барков. Это я принес вас в общежитие.

— Я плохо помню. Помню лишь, как на меня напал мужчина из темноты и удар. Значит, это вы спасли меня?

Он заметно смутился и переступил с ноги на ногу:

— Ну это слишком сильно сказано «спас». Это моя работа. Разрешите присесть?

— Пожалуйста.

Юрий подвинул стул к кровати и сел, разглядывая ее лицо:

— Могло бы быть хуже…

Таня замерла, а потом попросила:

— Там, в ящике зеркальце. Дайте мне его, пожалуйста.

Юрий удивился:

— Вы еще не видели своего лица?

— Нет. А что? Очень страшно?

Он пожал плечами. Зеркальце все же протянул. Таня со страхом поднесла его к лицу и вскрикнула. Ощупала лицо руками, не веря глазам: подбородок опух, губы разбиты, шикарные фингалы под глазами, белки глаз розовые, и все венчала забинтованная голова. Таня забыла, что не одна в палате. Глядя на себя в зеркало, она разревелась:

— Что этот гад сделал с моим лицом?

Барков решительно отобрал зеркальце. Сунул его в ящик, взял руку девушки в свою и ободряюще сказал, похлопав по ее ладони своей:

— Синяки пройдут. Главное — вы живы. Могло быть хуже…

Таня утерла слезы полотенцем:

— Почему?

— Тот, кто напал на вас, только что вышел из зоны, где сидел за убийство.

И так бледное лицо девушки побледнело еще больше:

— Да–а–а…

Парень предложил:

— Может, перейдем на «ты»? Я тебе гостинец принес.

Смирнова согласно кивнула. Барков сунул руку в карман пиджака и вытащил большой апельсин, а потом из другого кармана извлек восковое яблоко. Положил подарок на тумбочку, кивнув на яблоко:

— Оно настоящее. Это сорт такой.

Таня глядела на него с удивлением:

— Спасибо тебе большое за все, за все! — Она помолчала, а потом спросила: — Как ты там оказался? Что ты видел? Расскажи…

— Это мой пост, Таня. Я обходил территорию, когда услышал твой крик. Видел, как этот подонок тебя ударил, но не успел помешать. Дальше связал его, машину патрульную вызвал. Тебя в общежитие понес. У нас рации старые и со скорой не могли связаться. По дороге ты меня едва не избила… — Барков засмеялся: — Говорила, что хорошо себя чувствуешь и рухнула прямо на руки. А потом тебя увезли сюда…

Таня удивилась:

— Но я тебя не помню совсем… Ты не можешь мне налить воды в стакан? Пить хочется и варенья положи. Оно в тумбочке.

Юрий налил воды из графина, склонился над тумбочкой: