Нарисованные герои

, они не поддаются щелчкам взрослого прагматизма.

ВАЛЕРИЙ. Вы забываете, сэр, что мы живем во времена спутников. И потом, если Вы считаете детей твердолобыми и после этого себя – знатоком детского коллектива – я умываю руки. Заявляю официально: дети не поймут всей глубины Вашей непостижимой мысли и сочтут, что имеют дело с ребенком. А Вы, если не ошибаюсь, вышли из голубого возраста велокроватей.

Я. Сэр, я подозреваю, что Вы, будучи в голубом возрасте, чаще ездили на пианино, чем на велосипеде…

Последняя фраза – намек на то, что Валерий закончил музыкальную десятилетку и, как мне тогда казалось, в недавнем детстве был домашним мальчиком.

Письменную полемику прервал звонок, извещающий о конце занятий. Нашу дискуссию мы продолжили устно. Я доказывал, что никакой сусальности в описании ребячьего бескорыстия нет. Вспоминал, что классе в четвертом-пятом катался на коньках-снегурочках, подаренных мне кем-то из приятелей. Говорил о своем товарище Альке, который делал фотоснимки трофейным аппаратом, отданным ему «за так» соседом-семиклассником. Повествовал, как в первомайский праздник наша уличная компания оделяла принесенной из дома стряпней жившую в хибарке супружескую пару (как сейчас догадываюсь – изрядных пьяниц). Рассказывал, как дарил мне марки и монеты из своих коллекций мой сосед-приятель Пашка Шаклин. Ну и так далее. А то, что сюжеты надо не слепо брать из действительности, а «трансформировать по-своему», я подчеркнул снова. Мол, на то и существует литература…

Спор кончился через сорок с лишним лет. Совсем недавно (я пишу это в январе 2003 года) Валерий Семенович Кичин – известный столичный журналист, знаток театра, кино и телевидения – заехал ко мне в гости. Мы не видели друг друга «целую вечность» , но встретились так, будто расстались вчера. Каждый заверил другого, что «ты почти такой же, как тогда». Начали, конечно, вспоминать студенческое время, я вытащил с архивных полок снимки и тетради. Отыскался и наш письменный диалог. И, перечитав его, Валерий Семенович самокритично признал:

– Ты был совершенно прав относительно сюжетов. Ты был мудр уже тогда. Автор должен не копировать действительность, а творить ее… – При этих словах мы сдвинули рюмки с коньяком, уже не первые, чем, возможно, и объяснялся некоторый пафос нашей беседы…

Ну, а при чем здесь нарисованные герои? У меня есть слабость – увлекшись каким-то воспоминанием, далеко уходить от основного сюжета. Теперь возвращаюсь к картинкам и хочу сказать, что рассказ с Севкой (предварительно изображенным в тетради) благополучно проскочил в диплом, затем в несколько моих ранних сборников, после чего я никогда его не переиздавал. Как и многие другие рассказы той поры. А года два назад выволок из архивов и поместил в один из томов недавнего собрания сочинений. Потому что мне стало ж а л ь и х.

Так я писал в предисловии к циклу тех давних, ученических рассказов (некоторые из них до той поры не были даже напечатаны).

Жаль было не свою работу, не потраченные усилия,