Бог — мой приятель

Зато на восемнадцатилетие мне, можно, сказать повезло. Я получил сорок тысяч евро — целую кучу денег! Было лишь одно небольшое обстоятельство: они мне достались не в подарок, а в наследство. Отец дождался моего совершеннолетия, чтобы покончить с собой, потому что не хотел, чтобы меня забирали в сиротский приют или еще куда-нибудь. Большое спасибо, конечно. Он так и не смог смириться со смертью моей матери и терпеливо ждал моего дня рождения. Именно этого самого дня. Больше он не хотел оставаться здесь ни минуты. Он и так слишком долго держался. Его смерть должна была добить меня окончательно, но, по правде сказать, его поступок меня не удивил, как ни чудовищно это звучит. Он часто намекал на такое развитие событий, говорил мне, что по-прежнему ее любит и хочет отправиться к ней, и, когда он отказывался покупать мне ту или иную вещь, объяснял это тем, что лучше отложит деньги на потом, чтобы я смог воспользоваться ими, когда его не будет. Думаю, я за это на него никогда по-настоящему не обижался. Жаль только, что выбрал он именно тот день.

У меня тяжеленькое прошлое, но, как ни странно, несчастным человеком я себя не считаю. Конечно, у меня бывали моменты безумного горя, но каждый раз я оправлялся и продолжал жить дальше. Сказать по-честному, я обожаю от души посмеяться, люблю хорошие шутки. Наверное, это компенсация за все пролитые мною слезы. Надеюсь, что так, потому что тогда я еще долго смогу жить весело и беззаботно, учитывая, сколько всего мне пришлось пережить в юности. Если спросить меня сейчас, счастлив ли я, то я отвечу, что наполовину. Само собой, до недавнего времени я совершенно не был уверен в существовании Бога. С чего бы ему вдруг обращать внимание на такого завалящего парня, как я, из тех, что ночи напролет вкалывают в секс-шопе? Никакого смысла. Если бы я был Богом, я бы выбрал кого получше, с приличной работой, женой, детьми, в общем, устроенного чувака. А я кто такой, чтобы хоть немного его интересовать? Так, тридцатилетний раздолбай, подобравший себе сомнительную работенку, чтобы было чем платить за учебу, которую он, впрочем, тут же забросил. Ничем не примечательный тип без определенной цели в жизни, разве что пахать поменьше, чья единственная обязанность — помочь клиентам подобрать порнушку поизощреннее, такую, знаете, чтобы все и сразу — и тебе мужчины, и женщины, и транссексуалы с прибамбасами и прочей мутью, причем все это в самых мыслимых и немыслимых комбинациях. Живу я один, семьи нет, да и друзей не особенно много, девушкам нравлюсь, но ни с одной по-серьезному не сложилось. В общем, никчемный я тип. И кстати, на что ему атеист сдался? Я же никогда не верил в Бога. Но он точно являлся ко мне, уверен, что это был не сон. Что ж, попробую все разузнать.

— Бог!

— Я здесь.

— Слушай, я тут хотел спросить: почему ты выбрал именно меня, ведь я же неверующий?

— Такого не может быть — все люди верующие.

— А вот и нет! Я всю жизнь был неверующим, пока не познакомился с тобой. Честно говоря, я вообще не заморачивался на этот счет, но есть люди, как моя бабушка, например, которые…

— Как же, помню-помню, бабуля Андреа. Она не любила церковь и всегда говорила, что те, кто туда ходит, сплошь дураки и непроходимые тупицы, потому как Бог всего лишь глупая выдумка для нищих и слабых духом, и что существуй он на самом деле, то непременно прослыл бы первейшим подлецом и мерзавцем из всех, раз с легкостью допускает, чтобы миллионы людей по всей земле терпели горе и лишения и умирали от голода, и что у нее нашлась бы пара крепких словечек для этого сукиного сына, который, вместо того чтобы спасать и защищать, сидит и смотрит, как страдают и гибнут невинные.

— Ну вот, а ты говоришь!

— Да, но как раз она-то верила гораздо сильнее, чем многие другие, и именно потому, что злилась на меня. Люди, рассуждающие, как она, ненавидят меня, следовательно, я существую, в противном случае им бы и в голову не пришло так возмущаться на мой счет. Не буду долго распространяться на эту тему, просто хочу, чтобы ты понял, что все люди без исключения верят в меня, не важно, осознают они это или нет, поклоняются мне или отвергают меня как саму идею. Ученые, всю жизнь доказывающие ошибочность теории божественного происхождения мира, анархисты без царя в голове, отрицающие мое существование, поскольку чужды любой идеи господства, интеллектуалы и простаки, — все, кто бранит и распекает меня, все они по-своему верят. Бояться, опасаться, страшиться, отрицать, высмеивать, доказывать, убеждаться, сомневаться — все это значит играть на руку самой идее. То есть верить.

— Ладно, но, в конце концов, почему ты выбрал именно меня?

— Да как тебе сказать, просто люблю хорошую компанию. Хотя, если честно, я тебя не выбирал.

— Ты что, наугад ткнул? Я выиграл в небесную лотерею?

— Нет. На самом деле ты оказался единственным. Это должен был быть именно ты и никто другой.

— Ты хочешь сказать, что Бог не смог себе выбрать никого получше? Может, я самый умный? А, понял, ты искал себе достойного собеседника! Супер! Не думал, что я такой гений!

— Будь добр, перестань паясничать. Послушай, на то действительно была причина. Тебе бы она не показалась особенной, но для меня она достаточно необычна. Это нечто такое, что делает тебя непохожим на других.

— Да? И что же это?

— Сейчас я не должен тебе этого говорить.

— Да брось, расскажи!

— Не могу, потому что в тебе самом этой причины еще нет.

— Ничего не понимаю…

— Она появится позже, со временем. Так что я расскажу тебе о ней потом, и это случится еще не скоро.

— Ну хотя бы намекни!

— Мы здесь не в угадайку играем, так что, пожалуйста, больше не приставай ко мне с этим, иначе я тебя назад отправлю!

— Ты хотя бы скажи: это хорошая причина? Я хочу сказать, она положительная?

— Да, она положительная. Наберись терпения. Ну все, до скорого!

Сегодня народу по-прежнему мало, почти никого. Вот те раз, девчонка зашла, одна и притом симпатичная. Девушки к нам в секс-шоп редко заходят одни, тем более ночью. И уж тем более симпатичные. Когда такое случается, во мне вдруг просыпаются инстинкты прирожденного продавца, истинного профи. Как всякого профессионала, меня так и тянет выведать все пристрастия клиентки, ее ожидания и предпочтения, с тем чтобы предложить ей именно тот товар, который она ищет. Отлично, она направляется прямо ко мне!

— Добрый вечер, могу я вам чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо. Позавчера я забыла здесь свои очки. Они лежат в правом ящике стола, в нижнем кажется. Вы не могли бы их мне вернуть?

— Так это вы меня подменяли? Что ж, приятно познакомиться.

— И мне. Вы их нашли?

— Э-э… да. Вот они.

— Спасибо. Всего хорошего.

— Постойте. Вы спешите?

— Нет, но я…

— Не уходите, прошу. Лучше расскажите, как вам здесь работалось.

— Ну, честно говоря… я не в восторге. Мужчины так странно на меня смотрели… с вожделением и отвращением одновременно, будто я была, не знаю, помесью «Мисс мира» с космическим монстром. Я чувствовала себя куском сырого мяса, вокруг которого хищники ходят кругами, не решаясь приблизиться. Я была для них чем-то вроде табу, во фрейдистском смысле этого слова, священным и запретным плодом. В общем, было не по себе. Вы читали Фрейда?

— Не то чтобы…

— Это не ответ. Либо вы читали, либо нет.

— Ну хорошо, не читал. Но обязательно прочту!

— Не думаю. Я его читаю, потому что изучаю психоанализ, меня это интересует. А вам зачем?

— Хотя бы затем, чтобы, когда вы снова сюда придете, нам было о чем поговорить.

— Учитывая, что при мне клиенты так ничего и не купили, мне вряд ли еще предложат здесь поработать, так что приходить мне больше незачем.

— Вы могли бы навещать меня.

— С какой стати?

— Чтобы поболтать.