Я — посланник

— Нормально.

Полицейский расписывает протокол целую вечность. Мы покорно ждем. Впрочем, один раз нам удается вывести мистера Пивное Брюхо из себя — Марв заговаривает о денежной выплате за поврежденную машину.

— Это ты про «форд фолкэн», что ли? — интересуется полицейский.

— Так точно, сэр.

— Скажу тебе прямо, сынок. Твоя машина оскорбляет общественную мораль и человеческие чувства. Так нельзя, парень.

— А ведь я тебе говорил, — напоминаю я Марву.

— У этого кошмара даже ручника нет.

— Ну и что?

— А то, умник, что лишь из чистого милосердия я не выписываю тебе штраф. Без ручного тормоза машина не отвечает требованиям безопасности.

— Огромное вам спасибо! — выпаливает Марв.

— Не за что, сынок, — великодушно улыбается полицейский.

У самых дверей нас настигает финальная реплика:

— И вот тебе мой совет, дружок.

Марв покорно плетется назад.

— Да, сэр?

— Купи себе новую машину.

Марв одаривает полицейского долгим серьезным взглядом и изрекает:

— У меня есть уважительные причины для того, чтобы воздержаться от покупки, сэр.

— Какие? Денег нет?

— Нет, что вы. Деньги у меня есть. Я же не безработный какой. — Марву даже удается принять самодовольный вид полноценного члена общества. — У меня другие приоритеты. — Марв улыбается: улыбка — это последнее прибежище гордого хозяина такого рыдвана. И добавляет, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его лояльности к убитому «форду»: — А кроме того, сэр, я просто люблю свою машину. Вот и все, что я хочу сказать.

— Хороший ответ, сынок, — важно кивает полицейский. — Иди себе с миром.

— Приоритеты?! Марв, ну какие, на хрен, у тебя могут быть приоритеты?! — шиплю я, когда за нами затворяется дверь.

Марв решительно щурится в пространство перед собой и строго говорит:

— Заткнись, Эд. И больше ни слова. Может, для кого-то ты и герой, а для меня — просто криворукий засранец. Ты мне стекло разнес пулей! Идиот!

— Оплатить тебе ущерб?

На лице Марва образуется улыбка, знаменующая прощение.

— Нет.

По правде говоря, я вздохнул с облегчением. Вложить свои кровные в ржавый «фолкэн»? Лучше смерть, чем такое.

И вот мы выходим из дверей полицейского участка и тут же видим Одри и Ричи — конечно, нас ждут. И оказывается, не только друзья.

Перед нами целая толпа фотокорреспондентов, и мы едва не слепнем от вспышек.

— Вот он! — кричит кто-то.

Я не успеваю возразить, вокруг тотчас образуется хоровод из лиц, — меня засыпают вопросами, глядят в рот и ждут ответов. С пулеметной скоростью я отстреливаюсь от папарацци, снова и снова рассказываю, как побежал, как подобрал… и так далее. Мой пригород не такой и маленький, во всяком случае с радио, телевидением и газетами в нем все нормально. И завтра каждый желающий покажет репортаж или напечатает статью по этому громкому поводу.

Я пытаюсь представить заголовки.

«Простой водитель такси оказался героем» — вот это было бы здорово, меня бы устроило на все сто. Но реально стоит ожидать таких: «Внезапный подвиг местного тунеядца». Марв, конечно, обхохочется.

Вопросы сыплются минут десять, потом толпа расходится. Мы вчетвером идем к парковке. На лобовом стекле здоровенная квитанция — владельцу «фолкэна» влепили штраф, кто бы сомневался.

— Сукины дети, — констатирует Одри.

Марв выдергивает бумажку из-под «дворника» и мрачно знакомится с содержанием. Подумать только, он ведь приехал в банк, чтобы зачислить деньги на счет — ему как раз дали зарплату. А теперь все пойдет не на счет, а на штраф.

Потом мы долго копошимся, сметая осколки с сидений, и кое-как усаживаемся. Марв поворачивает ключ в замке зажигания — восемь раз подряд. Машина не заводится.

— Отлично, — бормочет он.

— Как всегда, — замечает Ричи.

Мы с Одри для разнообразия молчим.

Потом Одри садится за руль, а мы втроем толкаем колымагу к моему дому, — он ближе всего.

А через пару дней я получу первое послание.

Вот оно-то все и изменит.

2

Почему секс не похож на математику, или Введение в жизнь Эда Кеннеди

Сейчас я расскажу, как живу.

Во-первых, мы пару раз в неделю играем в карты.

Собственно, вот и все. И зачем я сказал «во-первых»?

Играем в «надоеду» — потому что она несложная. Вообще-то мы любим поспорить, а тут у нас получается и партию закончить, и не поубивать друг друга. Тоже плюс.

Обычно собирается вот такая компания.

Марв. За игрой он беспрерывно болтает. Ума не приложу, как это у него получается с сигарой во рту. Следить, чтоб она не потухла, и одновременно наслаждаться вкусом — задача непосильная, но Марв выпендривается и делает вид, что млеет от удовольствия.

Потом Ричи. Этот всегда молчит. Зато выставляет напоказ дурацкую татуировку на правой руке. Всю игру Ричи тихо посасывает пиво и ощупывает усы — тоже, по правде говоря, дурацкие, словно кто-то наклеил две темные полоски на лицо мальчишки. Хотя какой из Ричи мальчишка, но с другой стороны…

Еще Одри. Она всегда садится напротив меня, где бы мы ни играли. Одри… Светлые с желтизной волосы, длинные худые ноги, улыбка — такая… знаете, кривая, но прекрасней ее нет на свете. Еще у нее красивые бедра. И фильмов она пересмотрела целую кучу. Что еще… Да, мы с Одри работаем в одном таксопарке.

Ну и последний участник, как вы догадались, — я.

Для начала мне хотелось бы ознакомить вас со следующими фактами.

1. В девятнадцать Боб Дилан уже был признанным музыкантом, и не где-нибудь, а в нью-йоркском Гринвич-Виллидж.

2. Сальвадор Дали к девятнадцати годам написал несколько потрясающих картин, перевернувших представления об искусстве того времени.

3. За Жанной д’Арк, когда ей исполнилось девятнадцать, уже охотилось полмира, — ибо Жанна д’Арк устроила во Франции революцию.

И вот перед вами — Эд Кеннеди. Тоже девятнадцати лет от роду.

Незадолго до того случая в банке я как раз подбивал промежуточные итоги своей жизни.

Как уже говорилось, я таксист. И то лишь потому, что подделал документы, — на эту работу до двадцати не берут.

Никакого карьерного роста.

Никакого социального веса и репутации.

Ничего.

А ведь кругом полно людей, которые чего-то — и даже не чего-то, а немало уже добились в жизни! Слава, положение в обществе — у кучи народа все это есть! А я? А я подаю машину какому-нибудь лысеющему бизнесмену по имени, скажем, Дерек и внимательно слушаю, как он мне объясняет дорогу. Или пятничным вечером развожу в дымину пьяных клиентов, — они могут наблевать в салоне и смыться не заплатив. Приходится за ними приглядывать. Какие тут слава и положение в обществе… На самом деле это Одри предложила пойти в таксисты. Меня не пришлось долго убеждать, — я люблю Одри, уже много лет как люблю. Вот почему я никуда не уехал из пригорода. Не поступил в университет. Я пошел туда, куда и Одри.

И вот теперь я задаю себе строгий вопрос: «Ну, Эд Кеннеди, чего ты добился к девятнадцати годам?»

И честно отвечаю: «Ни фи-га».

Сомнениями своими я, конечно, поделился с друзьями. Но они хором велели заткнуться: хватит, мол, разводить философию. Марв сказал, что на чемпионате по нытью мне бы достались абсолютно все медали. Одри заметила, что у нормальных людей кризис среднего возраста наступает на двадцать лет позже. Я попытался обсудить это с Ричи, но он посмотрел на меня так, словно я говорил по-китайски. Круче же всех выступила моя мама. Она просто сказала: «Ну, ты поплачь мне тут, засранец». Вы еще успеете полюбить мою маму. У вас все впереди, обещаю.

Живу я в развалюхе, которую язык не поворачивается назвать домом. Зато ее дешево сдают. Впрочем, я даже знаю кто, — проболтался парень из агентства недвижимости. Владелец сооружения, за которое я ежемесячно плачу аренду, — мой босс. Чтоб вы знали, он основатель и бессменный руководитель «Свободного такси», где я имею честь работать. Сказать по правде, фирма более чем сомнительная. Во всяком случае, нам с Одри не составило труда убедить работодателя, что у нас все в порядке с возрастом и документами. Удивительно, как просто подделать водительские права и исправить две цифры в свидетельстве о рождении. Впрочем, подлинность наших бумаг в «Свободном такси» никто не проверял. Уже через неделю нас посадили за руль и пожелали счастливого пути, — в компании как раз не хватало водителей. Никаких рекомендательных писем и прочей респектабельной ерунды от нас не требовали. В общем, вы поняли. Обман и жульничество — вот два пути, которые ведут человека к процветанию. Во всяком случае, к получению работы. Как говаривал старина Раскольников, прославляя изворотливость: «Не рассудок, так бес!» В изворотливости я преуспел, это точно. Даже могу претендовать на титул самого юного таксиста в здешнем районе — вундеркинд за баранкой, местное чудо, приходите полюбоваться. Скажете, это фигня какая-то? Так вот, где у всех достижения, у меня сплошная фигня. Это базовая характеристика моей жизни. Одри, кстати, старше меня на пару месяцев.