Армагеддон в ретроспективе

Этот старейший и весьма уважаемый сотрудник института — кряжистый мужчина за шестьдесят, страстный, с седыми патлами, был одет так, будто ночи проводил под мостами. Он вполне успешно проработал физиком в крупной научно-исследовательской лаборатории, неподалеку от Вердигриса, откуда и вышел на пенсию. Как-то раз по дороге в магазин Тарбелл заглянул в институт — выяснить, чем, черт возьми, занимаются в этих солидных сооружениях.

Я был первым, кто попался ему на глаза, и сразу понял, что передо мной человек редкого интеллекта. Весьма скромно я поведал ему о деяниях нашего института. Манера изложения подразумевала: мы с вами, люди образованные, понимаем, что это полная белиберда.

Но мой снисходительный взгляд на проект остался неразделенным — напротив, доктор Тарбелл попросил разрешения взглянуть на труды доктора Шилдкнехта. Я дал ему главный том, обобщавший все, что было изложено в остальных, и стоял, понимающе похмыкивая, пока он изучал его.

— Свободные лаборатории у вас есть? — спросил он наконец.

— Представьте себе, есть, — ответил я.

— Где?

— Пока свободен весь третий этаж. Маляры только что закончили покраску.

— Какую комнату я могу занять?

— Вы хотите получить здесь работу?

— Мне нужна тишина, покой и рабочее место.

— Вы понимаете, сэр, что любая работа здесь будет иметь отношение к демонологии?

— Это меня очень радует.

Я выглянул в коридор и, убедившись, что Пайна поблизости нет, шепотом произнес:

— Вы действительно считаете, будто в этом что-то есть?

— Какие у меня основания считать иначе? Вы можете мне доказать, что дьявол не существует?

— Нет, но все-таки… ведь ни один образованный человек не верит…

Хрясть! Палкой он хлопнул по моему почкообразному столу.

— Надо доказать, что дьявол не существует — пока это не доказано, он не менее реален, чем ваш стол.

— Да, сэр.

— Не стыдитесь вашей работы, друг мой. Происходящее здесь дает миру не меньше надежды, чем то, что творится в лабораториях по атомной энергии. «Верьте в дьявола», — говорю я, и мы будем в него верить, пока не появится серьезных причин не верить в него. Так работает наука!

— Да, сэр.

И он пошел по коридору будоражить остальных, а потом поднялся на третий этаж и выбрал комнату для своей лаборатории и тут же велел малярам заняться именно ею, потому что назавтра она должна быть готова.

Я сопроводил его наверх, держа в руке бланк заявления о приеме на работу.

— Сэр, — попросил я, — заполните, пожалуйста.

Он взял листок не глядя и сунул в карман пиджака, откуда, как из сумы, торчали всевозможные смятые бумаги. Заявление он так и не заполнил, а просто вселился в лабораторию, повергнув в смятение администрацию института.

— Насчет вашей зарплаты, сэр, — обратился к нему я. — Сколько вы хотели бы получать?

Он отмахнулся от меня как от назойливой мухи.

— Я здесь для того, чтобы заниматься исследованиями, а не дурацкими бумажками.

Год спустя вышел в свет первый ежегодный отчет института Пайна. Главное достижение сводилось к тому, что шесть миллионов долларов из денег Пайна были возвращены в оборот. Пресса западного мира назвала этот отчет самой смешной книгой года и в подтверждение опубликовала соответствующие отрывки. Коммунистическая пресса назвала отчет самой мрачной книгой года и написала несколько статей об американском миллиардере, пытающемся установить прямой контакт с дьяволом для увеличения своих прибылей.

Доктор Тарбелл оставил эти выпады без внимания.

— Мы сейчас на том этапе, на котором в свое время находились физические науки применительно к структуре атома, — весело заявил он. — У нас есть кое-какие идеи, в основе которых лежит не только вера. Над ними можно смеяться, но это невежественно и антинаучно — нам нужно время на проведение эксперимента.

Среди очевидной бессмыслицы, разбросанной по страницам отчета, особняком стояли три гипотезы доктора Тарбелла: первая — поскольку психические заболевания часто лечат электрошоком, весьма возможно, что электричество вызывает у дьявола неприятие; вторая — поскольку психические заболевания в мягкой форме часто исцеляются благодаря длительным беседам о событиях из прошлой жизни пациента, дьявола, возможно, отпугивают бесконечные разговоры о сексе и воспоминаниях детства; третья — если признать, что дьявол существует, вселяется в людей и держит их с разной степенью цепкости, его можно изгнать с помощью бесед или шока, но иногда этот процесс приводит к смерти пациента.

Я был свидетелем того, как Тарбелла допрашивал журналист по поводу этих гипотез.

— Вы шутите? — спросил тот.

— Если иметь в виду, что я предлагаю эти идеи в шутливой манере, тогда да.

— То есть вы считаете их вздором?

— Давайте остановимся на слове «шутливый», — предложил доктор Тарбелл. — Если заглянуть в историю науки, мой дорогой друг, окажется, что большая часть по-настоящему великих идей родилась из умной шутки. А любая трезвая сосредоточенность со сжатыми губами — это уже приведение в порядок обрывков великих идей.

Однако миру больше пришлось по душе слово «вздор». Постепенно в прессе вслед за смехотворными историями из Вердигриса стали появляться смехотворные картинки. Например, у человека на голове наушники, через его голову идет небольшой электрический ток, и дьявол от этого испытывает неудобства. Говорилось, что уровень тока незначительный, но я как-то надел такие наушники на себя, и ощущение было крайне неприятное. Припоминаю еще один эксперимент, запечатленный в виде карикатуры: женщина с легкими психическими отклонениями рассказывает о своем прошлом, находясь под огромным стеклянным колпаком. Предполагалось, что он уловит какое-то опознаваемое присутствие дьявола, теоретически подвергаемого постепенному изгнанию. Такие картинки, чередуясь, отражали новые пути борьбы с дьяволом и состязались друг с другом в нелепости и дороговизне.

А потом пришел черед операции, названной мною «Крысиная нора». В связи с ней Пайну впервые за многие годы пришлось внимательно изучить свой банковский счет. В результате этого исследования он решил заняться поисками новых нефтяных месторождений.

«Крысиная нора» подразумевала пугающие расходы, и я высказался против. Но несмотря на мои возражения, доктор Тарбелл убедил Пайна в том, что есть только один способ проверить теории о дьяволе: поставить эксперимент на большой группе людей. И на повестке дня возникла операция «Крысиная нора» — попытка полностью освободить от дьявола графства Новата, Крейг, Оттава, Делавэр, Адейр, Чероки, Уэгонер и Роджерс. Чтобы проверить результат, решили не проводить эксперимент в графстве Мейес, расположенном как раз между остальными.

В первых четырех графствах раздали 97 тысяч наушников, которые за вознаграждение нужно было носить круглые сутки. В последних четырех открыли специальные центры, куда люди приходили — тоже за вознаграждение — как минимум два раза в неделю и делились рассказами о своем прошлом. Управление этими центрами я передал своей помощнице. В этих заведениях я чувствовал себя крайне некомфортно, ибо там царила атмосфера жалости к себе и приходилось выслушивать скучнейшие причитания.

Через три года доктор Тарбелл передал Джесси Пайну конфиденциальный отчет о ходе эксперимента, после чего попал на больничную койку в состоянии истощения. Отчет носил предварительный характер, и доктор Тарбелл просил Пайна никому его не показывать — до завершения работы еще далеко, очень далеко.

Воображаю, как был потрясен доктор Тарбелл, услышав по радио в больничной палате: ведущий национального канала представляет Пайна, и тот, после невнятной преамбулы, говорит:

— Значит, мы взяли под защиту восемь графств и всыпали дьяволу по первое число. Застарелые случаи были, но ни одного нового, если не считать пяти человек, не способных толком ничего про себя рассказать, и еще семнадцати, у которых сели батарейки. А вот посередке дьявол разгулялся, мы ведь людей из графства Майес оставили с дьяволом наедине, вот они и мучились, как обычно…