Рабочий момент

Севка пошёл скорее. Потом бежал. Он бежал по какимто ходам и закоулкам, чтобы израсходовать движением духоту, скопившуюся у него под горлом.

Севка забежал в военный блиндаж с патефоном в углу, сел на самодельную табуретку и зарыдал. Он пробовал подавить рыдания, глотал их обратно, но они вырывались из груди кашлем и стоном. А иногда воем. В какой-то момент Севка услышал свой вой со стороны и успел отметить — точно так же выл за стеной соседский щенок Ричи, была абсолютно та же мелодическая линия, идущая снизу вверх и ломающаяся на самой высокой ноте.

Севка не знал — сколько прошло времени. Вдруг он вспомнил, что в павильоне осталась мама. Она, должно быть, бегает с перепуганным лицом и ищет Севку.

Он поднялся с табуретки, вытер лицо рукавом чужой рубахи и постарался, как учил его папа, «взять себя в руки». Севка выпрямил спину, «посадил её на позвоночник», выстроил каменно-презрительное выражение лица и пошёл обратно, угадывая дорогу. И все время, пока шёл, старался удержать на лице выражение, чтобы оно не поползло. Когда Севка вернулся в павильон, фонари ещё не горели. Значит, времени прошло мало.

К Севке сразу же подошла мама и протянула школьную форму, чтобы Севка мог в неё переодеться. У мамы был обычный вид. Севка смотрел с затаённым вниманием: держит мама лицо или это её лицо? Но мама смотрела немножко ниже Севкиных глаз, и он не понял.

Подошёл режиссёр, приобнял Севку, положил руку ему на плечо.

— Ты не очень торопишься? — спросил он.

— А что? — Севка напрягся, окаменел спиной и плечами.

— Николай Иваныч весь текст забыл, — поделился режиссёр. — Ты бы порепетировал с ним, пока мы тут свет ставим…

Подошёл Николай Иваныч. Остановился, пригорюнившись. Виновато, медленно мигал, как звероящер.

Севка посмотрел на его белые широкие брови и сухо сказал:

— Пойдём…

Они отошли к доскам. Сели на них, одинаково ссутулившись, развесив руки на острых коленях.

— Ты когда-нибудь видел звероящера? — спросил Севка.

— Ты когда-нибудь видел звероящера? — повторил Николай Иваныч.

— Это я говорю, — поправил Севка. — А ты должен спросить: «Какого звероящера?»

— Какого звероящера, — обречённо проговорил Николай Иваныч и поковырял ногтем доску.

— Ты с кем разговариваешь?

— С тобой, — удивился Николай Иваныч.

— Ну вот, на меня и гляди.

В этот момент к доскам, осторожно, брезгливо ступая, подошла кошка. Она остановилась, повернула голову и сурово, очень официально посмотрела на мальчиков.

И Севке было непонятно: то ли эту кошку привезли на кинопробу, то ли она здесь живёт.