Absolvitor (СИ)

И только миссис Крейган остановилась, открыв глаза от ужаса.

В руке черного человека лежал крест ее мужа.

«Он здесь» — в ужасе поняла Вера.

5 Глава.

Пенни Войз вышла из дома в 13 часов пополудни. В руках у нее был спортивный рюкзак с известным логотипом, внутри были новые кроссовки, журнал, который она будет читать, ожидая тренировки, кошелек и игрушку–сувенир, которую она повсюду таскала с собой.

Ах, да. Еще в рюкзаке было с десяток беспроводных камер и набор прослушки.

Пенни наконец‑то получила приказ.

Музыка в ее ушах отбивала ритм, идеально подходящий для прогулки сквозь череду разноцветных кварталов.

Она направлялась навстречу жизни.

Мимо нее промчалась спортивная машина, обдав Пенни прохладным ветерком. «Какой чудный день!» — решила она.

Перейдя на легкий бег, Пенни включила более подходящую песню.

Птицы над ее головой закладывали крутые пике в своем празднике лета, который означал лишь одно – вечером будет дождь. Ее родители всегда говорили ей, что птицы – существа особые, им словно известна какая‑то вселенская тайна мироздания.

— Смотри почаще наверх, Пенни, — любил повторять ей отец. – Кто знает, что эти небеса принесут нам завтра – дождь, снег или смерть.

Пенни была человеком жестким. Нет, снаружи она была, как и все девушки – милой, обаятельной, легкомысленной. Но не каждая девушка в свои 24 года могла похвастаться боевым крещением в Конго. Пенни была солдатом. Бывшим, но тем не менее смертельно опасным.

В рюкзаке побрякивали механизмы, нужные ей лишь для одной цели – уничтожить опасность. Разрешить конфликт.

Проникнуть в тыл врага и выкурить его оттуда.

Устранить помеху в лице МакФаллоу.

За поворотом обнаружился гимнастический зал.

— Ну, вот я и пришла, — улыбнулась небу Пенни.

Над головой утвердительно прощебетала птица.

***

Уже через два часа она вовсю орудовала дома у некого МакФаллоу, известного ей лишь понаслышке. Кто этот человек, и за какие грехи он обвинен перед Главным?

Она не знала. Ей приказали, и она взялась за поручение.

В таких делах ей не нужно задавать вопросов.

В доме было установлено 14 камер.

По две – на каждый выход, итого – 4. Обзор – максимальный. По две – в каждую комнату, не считая ванной. Итого – 4. В ванной, прихожей, и на лестнице – еще 4. Итого – 12. Идеально.

Система прослушки не хотела становится в новомодный телефон клиента, но Пенни была не промах. В свое время она шпионила за человеком, представляющего целую страну.

Это задание было сложнее, чем наблюдение за человеком, представляющего маленький кабинет.

Пенни вышла из дома, села в фургон, оборудованный неподалеку, проверила работоспособность всех камер.

— Идеально, — прошептала она.

Телефонный звонок раздался спустя полчаса. Пенни, пропустив первые два гудка, взяла его на третий, как и было оговорено, услышав знакомый хриплый голос Главного:

— Все готово?

— Полностью, сэр, — пролепетала в трубку Пенни.

— Тогда мы начинаем наблюдение. И запомни, никакого контакта до прямого приказа, Войз. Этот человек представляет огромную ценность. Все ясно?

— Так точно, — уже более уверенно ответила Пенни.

6 Глава.

Проснись, Авель. Твое безмятежное спокойствие нарушит некая случайность, лишний поворот направо не в том месте и не в то время. Через три часа ты выйдешь из здания, стараясь забыть этот безумный день, подойдешь к своей машине, откроешь замок и сядешь навстречу самому печальному событию грядущей недели.

Проснись, Авель. Наслаждайся последним счастливым мгновением своей жизни.

Николас Брэди уже почти вышел из своего дома, Авель. Смотри, не пропусти его.

Нику было 15. Он был из тех учеников средней образовательной школы, для кого прогулять урок – такая же естественная потребность, как есть и пить, дышать и думать.

«Ноль, полный ноль» — вот его вечное школьное прозвище.

Ник – человек, чья жизнь лишена смысла.

Ник – это тот, кто заставит потерять этот смысл другим.

Авель отъехал от работы ровно в 18:13. Задержись он чуть позже, захоти выпить лишнюю чашку кофе, опрокинь он важные документы – и все бы обошлось. Но судьба, бьющая порою нас в самые неподходящие моменты нашей жизни, не всегда бывает благосклонна. Как летний дождь, судьба появляется внезапно, ливнем проливая на нас череду несчастных событий, от которых у тебя сегодня нет зонта.

Зонта от капель судьбы не существует вообще. И либо ты заболеешь, либо ты очистишься, Авель. Третьего не дано.

Ник выехал из дома в 17:44, лелея свое желание поесть пиццы в известной на весь квартал закусочной «У Лари», но что –то пошло не так. Все всегда идет не так.

В закусочной было людно, чересчур людно для вечера вторника. «Грязные мексиканцы», как сам называл их Ник, заполонили все видимые пределы здания, громко перекрикивая друг друга своими мерзкими, трескучими голосами. Кто‑то находил их интересными и общительными, но только не Ник. Он их ненавидел. Насмотревшись на эти потные лица в школе, он уже не мог видеть их вне нее. Мерзость, грязь, отбросы. Мексиканцы.

Поэтому Нику ничего не оставалось, как пересилить свое чувство голода, и поехать домой. Рискуя остаться в закусочной дольше, он бы обязательно встретился с ними взглядом. «Мексикашки», конечно, увидели бы в нем ненависть. А проблемы Нику не нужны.

Сев на свой старый велосипед, он не спеша стал крутить педали по направлению к дому. Увидев разборку двух местных ребят, он остановился, отчаянно прислушиваясь.

— Эй, урод, а ты чего смотришь? – Обратил к себе его внимание атакующий. – А ну пшел отсюда!

Николасу не нужны проблемы, ребята. Николас уже уезжает. Все в порядке, ребята, здесь нет ничего интересного.

Позже этот парень даже не вспомнит о толстом тюфяке, с которым он жил по соседству. Был тюфяк – и нет тюфяка. Делов‑то.

Виктор, сосед Ника, поздоровался с ним жестом, полным соседского сочувствия к толстому и одинокому соседу–неудачнику. Мол, «извини, чувак, но у меня таких проблем никогда не будет». «Живи сам, Ник» — словно говорили эти жесты.

Виктору было 28. Он считал себя довольно взрослым, чтобы жить самостоятельно, и довольно молодым, чтобы не лезть в жизнь чужих людей.

Виктор любил свою жизнь, и ему было наплевать на других.

Но этому скоро придет конец.

У Ника не было родителей. Они не были в разводе, не уехали в командировку, не растолстели после последнего приезда тетушки. Их не было вообще.

Мать его, Саманта, умерла при родах. Отец воспитывал его до момента, пока Ник не повзрослел достаточно, чтобы взрослеть дальше без отца.

Четыре года назад он исчез, оставив небольшой домик на улице Лоунди, деньги, добытые им неизвестно где и предостережением:

— Будь послушным мальчиком, Ники.

Больше его Николас никогда не видел. И, (вот же трагизм!), — не увидит.

Велосипед нужно проверить. Проеду пару метров, чтобы не терять навыка, решил Ник.

Авель свернул на дорогу. Перекресток был увенчан указателем: справа – Лоуди, слева – Миднаут. Авель решил немного срезать, поэтому выбрал Лоуди, не задумываясь.

Авель не верил в Бога. Николас не верил в Бога.

Бог на секунду забыл о них обоих.

Удар прорезал воздух, словно раскат грома.

Виктор зашел в дом минутой ранее, поэтому полета Ника он как‑то не заметил.

Покореженный бампер лежит в двух метрах от перекошенного лица Ника. Глаза его закатились, дыхание учащено.

Авель вытаскивает осколок стекла из пальца, не осознав еще ситуации полностью. Только что он ехал, совершенно не смотря на пустую улицу, слушал звук ветра в обвесах своей не так давно купленной машины, когда внезапный удар дернул его на руль, на секунду отключив от реальности.

Олень. Собака, медведь или еще какая‑то чертовщина, выбежавшая из дома своих чокнутых хозяев. Скорость – около шестидесяти миль в час, крайняя правая полоса, пустая дорога и клонящееся к краю неба солнце. Отстегнув ремень, Авель, кряхтя, вылез из машины.