Далеко ли до Вавилона? Старая шутка

С другой стороны, мистер Мур понимает, что из-за войны в Ирландии начнутся перемены: война ускорит брожение, идущее в ирландском обществе. Если бы мистер Мур не был так стар, чтобы брать на себя серьезные обязательства, то отдал бы свои силы, как он говорит сыну, на то, чтобы эти перемены наступили скорее.

Действительно, война способствовала росту сознания ирландского народа. Формируется движение шинфейнеров (ирл. Sinn Fein — «мы сами»). Эта политическая организация продолжила дело фениев, революционеров-республиканцев 2-й половины XIX века, боровшихся за независимость Ирландии; великий патриот, республиканец-социалист и рабочий лидер Джеймс Конноли создает Ирландскую республиканскую армию, которая должна была защищать участников забастовок, волной прокатившихся по стране, от правительственных войск; эти годы отмечены деятельностью вождя революционеров-волонтеров, одного из вдохновителей Пасхального восстания 1916 года Патрика Пирса.

Крестьянский паренек Джерри Кроу называет себя республиканцем, он явно — член организации шинфейнеров. На вопрос англичанина Беннета, много ли таких, как Джерри, в Ирландии, он с достоинством отвечает: «Наберется». Именно Джерри, а не Александру Муру и не Беннету, хотя они намного образованнее и развитее его, ясна политическая перспектива. Если Александр Мур и задумывается о будущем Ирландии, его, как и многих представителей либерально настроенной интеллигенции, вполне устроил бы гомруль. Но этого мало Джерри. Для него гомруль — «розовая водица». Просто подачка, «чтобы заткнуть рты». Джерри знает только один способ избавиться от поработителей-англичан — стрелять. А этому необходимо учиться. И этому он собирается научиться на войне. «Есть вещи, — говорит он, повторяя слова Патрика Пирса, — ужаснее кровопролития, и рабство одна из них».

Судьба Джерри сложилась так, что ему не суждено было принять участие в новой, теперь уже справедливой, праведной войне за свободу, когда «каждый город, каждая деревня станет передовой… Даже дети будут с ними сражаться…». Джерри гибнет. Но, останься он в живых, он бы наверняка был участником знаменитого Пасхального восстания 1916 года.

Становление личности, духовное мужание, которое, совпав с периодом политического кризиса, происходит особенно интенсивно, — излюбленная тема Джонстон. Очень разные эти два представителя поколения, которое потом историки и социологи назовут «потерянным». Позиция Александра Мура, не готового ни к жизни, ни к войне, — неприятие насилия. Характер Беннета, происходящего, как и Мур, из родовитой семьи, сложнее, противоречивее. Поначалу он самонадеянно заявляет, что жилось ему «невыносимо скучно», что война «лучшее, что случалось в его жизни», и потому он видит один выход — «либо стать героем, либо умереть». Однако окопная жизнь быстро отрезвляет Беннета. И его протест против войны серьезнее, нежели инфантильный пацифизм внутренне глубоко порядочного Александра. Очень быстро Беннет начинает понимать, что война нужна «жирным толстякам дома», и если им вздумается, он и его товарищи просидят в окопах вечность. Те, кто на фронте, для военных заправил — не люди, но всего лишь «дрессированные собачки». Поначалу смотревший на Джерри свысока (а как иначе может смотреть английский юноша, выпускник какой-нибудь закрытой привилегированной школы, джентльмен, на простолюдина?), мирившийся с его обществом лишь потому, что тот был другом Александра и еще потому, что всех троих объединяла страстная любовь к лошадям, он постепенно меняет свое отношение к нему. А изменив отношение к Джерри, он по-иному начинает смотреть и на ирландцев, которые раньше ему представлялись «чертовыми кельтами», не способными видеть мир в перспективе, глупыми романтиками, совершенно не умеющими управлять самими собой. Когда же он понимает, что Джерри и ему подобные хотят больше, чем гомруля для Ирландии, что они готовы сражаться за свои убеждения, не жалея жизни, он вдохновенно предрекает, как рабы восстанут на своих господ, и он, джентльмен, жмет Джерри руку как собрату-революционеру, а сам уже мечтает стать героем не на полях первой мировой войны, но в рядах революционной армии Патрика Пирса.

Меняется и главный герой романа Александр Мур. Но его эволюция носит в основном духовно-этический характер. Хотя он никогда и ни в чем не знал лишений, но в его детстве не было главного — радости и любви. Родители ненавидели друг друга, мать всем своим поведением показывала, что не любит, презирает отца. Не было понимания между сыном и взрослыми. И мать, и отец каждый по-своему боролись за симпатии мальчика. Но добились они лишь того, что мальчик вырос легко ранимым, пугливым, несчастным.

Именно поэтому Александр так живо и так искренне откликнулся на дружбу с Джерри. Эта дружба показала ему, что жизнь не ограничивается стенами их чопорного дома, что жизнь — это купание в ледяной воде, солнечный, обжигающий свет, вечер, спускающийся на ирландские холмы и озера, лебеди, стремительные скачки по полям, песни. Этот мир мечты, фантазии, поэзии, природы и становится тем сказочным и прекрасным Вавилоном из стишка, строчка из которого вынесена в заглавие книги. Этот мир и эта дружба стоили того, чтобы за них бороться и не уступить родителям (первый шаг на пути духовного взросления Александра), особенно матери, которая настаивала, чтобы сын порвал недостойные аристократа отношения с мужланом. Впервые ощутив сопротивление сына, она отправляется с ним в заграничное путешествие. Но ни архитектура, ни красоты южной природы, ни безмятежный досуг не заставили Александра забыть друга. Более того, противник войны, он пошел в армию в значительной степени потому, что туда решил завербоваться Джерри. И в армии, где на дружбу офицера и солдата смотрели косо, он не изменил себе. Ненавидящий насилие, боящийся боли, крови, смерти, он, это «жалкое создание» в глазах майора Гленденнинга, решился на мужественный и благородный поступок, когда узнал, что должен будет командовать расстрелом Джерри, нарушившего военную дисциплину. Понимая, что Джерри ему не спасти, он убивает друга в камере, когда тот, чувствуя себя в полной безопасности в присутствии Александра, поет свою любимую песню. Убивает и тем самым спасает Джерри от позора, а себя от предательства.

Гленденнинг, командование, может быть, и мать, которая теперь не сможет похвастать, что сын ее пал смертью храбрых на войне, считают Александра сумасшедшим. Но ведь именно он, далекий от политики юноша, не захотел носить, говоря словами великого ирландского поэта Йейтса, «кафтан шутовской» и погиб, как герой, утверждая своей смертью достоинство человека. Такая смерть — не смерть Джорджа Уинтерборна, героя Олдингтона. Она не пройдет бесследно для тех, кто остался жив. И может быть, герой другого романа Джонстон, мистер Прендергаст («Капитаны и короли») именно поэтому с таким почтением вспоминает своего брата, которого тоже звали Александр и который тоже погиб во время первой мировой войны? И смерть другого ирландца, Джерри, тоже оставляет след в мире. «Удел одержимых» в том, что они, подобно фантастической птице Феникс, которую так чтут в Ирландии, возрождаются в других поколениях. Джерри оживает в простом пареньке Джо Малхейре («Старая шутка»), который в 20-е годы сознательно выбирает для себя путь революционной борьбы.

Романы «Старая шутка» и «Далеко ли до Вавилона?» разделяют только пять лет. Но разница между ними значительная. Первый роман больше тяготеет к ранним произведениям Джонстон: здесь еще есть некоторая одномерность образов (мать Александра, Гленденнинг), многое в поступках героев объясняется романтическим порывом. «Старая шутка» — произведение зрелого мастера, превосходно владеющего всей палитрой красок, умело сочетающего лирику с иронией, патетику с комизмом. Один западный критик, давая оценку творческому пути Джонстон, справедливо заметил, что эволюцию, которую эта писательница проделала за десять лет, иной романист не проделывает и за всю жизнь.

«Старая шутка» — еще один «роман воспитания» Джонстон. Всего неделю проводит читатель с главной героиней Нэнси Гулливер. Но если на первых страницах он встречается с несмышленышем, самонадеянной девчонкой, эдаким «гадким утенком», то прощается со зрелым человеком.