Америка и американцы

— Любого может засосать, — сказал я нерешительно.

— Ты этого не говорил в 1964 году, — ответила она.

— Ну, хорошо, — воскликнул я. — Барри был кандидатом мира, а Линдон — кандидатом войны. Это тебя удовлетворяет?

— Скажи, что ты извиняешься по поводу того, что говорил о моем парне.

— Извиняюсь!

РЕШЕНИЕ В… ЧЕМОДАНЕ

Отвечая на критику правительства в связи с войной во Вьетнаме, президент, вице–президент и государственный секретарь США единодушно порицали тот факт, что, хотя вокруг них много недовольных, оппозиционно настроенных людей, никто из них не вносит собственных предложений. Как раз на следующий день президент Джонсон сказал: «Я хотел бы, чтобы кто‑нибудь из скорбящих по поводу войны высказал мне хотя бы одно сносное предложение, как ее закончить».

Прочтя это, я подумал: а что случится, если недовольный действительно попытается дать президенту совет, как закончить войну?

Вполне возможно такое. Эзра Моллинс появляется у западных ворот Белого дома с чемоданчиком в руках. Его останавливают одетые в форму сотрудники охраны Белого дома.

— Что вам нужно?

— Иду, чтобы увидеть президента! —-говорит Моллине.

— Вам назначено свидание?

— Нет, но он сказал, что любой, у кого есть сносное решение проблемы войны во Вьетнаме, должен принести ему это решение.

— Подождите минутку, пожалуйста.

Один из охранников звонит по телефону, и Моллинса внезапно окружают четыре человека из секретной службы.

— О’кэй, —говорит один из них, —Пойдемте с нами.

Они отводят его в служебное помещение в пристройке Белого дома, обыскивают и приступают к допросу.

— Что вы несете в чемоданчике?

— Мой план, как закончить войну во Вьетнаме! — радостно сообщает Моллинс. — Мне кажется, это действительно остроумный ответ на просьбу президента, поскольку у его окружения нет своих идей на данную тему.

Четверо из секретной службы таращат на него глаза.

— Конечно, план еще не завершен, поскольку я не располагаю информацией, доступной правительству, но тем не менее могу дать ответы на определенные вопросы.

— Ол–райт, ты, видимо, остроумный парень, — говорит один из секретной службы. — Ну, а теперь расскажи, что ты на самом деле собирался сделать, пытаясь проникнуть в Белый дом?

— Именно то, о чем вам сказал. Президент просил, чтобы тот, кто недоволен его политикой, пришел с собственным планом. Вот я и принес свой план. Послушайте, если президент занят, я могу встретиться с вице–президентом. Он ведь тоже просил о решении этой проблемы.

— Ты не увидишь никакого вице–президента, болтун!

— Кого же я могу увидеть?

— Мы предоставим тебе возможность встретиться с милейшим врачом психиатрической больницы, и ему‑то ты изложишь свой план.

Они быстро заталкивают брыкающегося Моллинса в машину «скорой помощи», и под вой сирен его увозят подальше от Белого дома.

Президент как раз в то время прогуливался и спросил одного из агентов секретной службы:

— Что тут произошло?

— Какой‑то чудак притащил решение проблемы вьетнамской кампании.

— Что? — вскричал президент. — Верните его обратно! Вы что, не знаете, что начинается избирательная кампания?

НЕРАЗРЕШЕННЫЕ УТЕЧКИ

Кажется, никто не выглядел более взбешенным после публикации секретных пентагоновских документов, чем известный обозреватель из «ястребов» Джозеф Уоллстоп [5].

Когда я посетил Джо в бункере под его домом в Джорджтауне, он был вне себя.

— У них мои документы, — кричал Джо. — «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост» не имели права их использовать!

Мне стало неловко.

— Как могли попасть к ним твои документы, Джо? Я думаю, они принадлежат Пентагону.

— Я договорился с тремя министерствами, что первый нанесу удар, используя совершенно секретные документы.

— Почему именно ты, Джо?

—. Потому что я друг Пентагона, потому что я верю в войну, потому что если они допускают утечку документов ко мне, то знают, что это будет напечатано так, как они писали. А теперь каждый имеет доступ к наисекретнейшим материалам. Это несправедливо!

— Попробуй сказать мне, Джо, что пентагоновские документы — это первые документы, попавшие на страницы газет.

— Ты, видимо, совсем дурак, — ответил презрительно Джо. — Каждый из моих фельетонов основывался на совершенно секретной информации. Министерские перебранки по поводу утечки пентагоновских документов связаны вовсе не с тем, что в них разоблачается, а с тем, кто их публикует.

— Джо, если я не ослышался, правительство годами допускало утечку документов к дружественно настроенным по отношению к нему журналистам?

— Ну, уж не знаю, как можно это яснее выразить, — сказал Джо своим, как обычно, раздраженным голосом.

— Тогда что ж плохого допустили «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост»?

— Они опубликовали неправомочную утечку секретных документов. Утечка, которой пользовался я для своих статей, была разрешена наивысшими чинами в правительстве. Когда они давали мне секретные бумаги, я знал, как они хотят видеть это в газете. Одно дело — показать это в хорошем свете, что очень важно, если ты принадлежишь к высшим правительственным кругам. А пентагоновские документы, мой дружок, показывают эти круги в плохом свете. Как ни гляди, а это форменная измена.

— Быть может, Даниель Эллсберг не знал, что «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост» неправомочны получать правительственные секреты?

— Он отлично знал это, — сказал Джо. — И в любом случае он должен был действовать согласованно с объединенным комитетом начальников штабов. У них есть совершенно секретный список журналистов, которые имеют доступ к таким документам. Могу тебя заверить, что в списке нет никого из «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост».

— Мне понятно, почему ты так бесишься, Джо. Но можешь ли ты теперь что‑либо сделать?

— Конечно, могу! С тех пор, как пентагоновские документы были напечатаны, я получил сотни совершенно секретных документов из источников, которые не могу назвать. Они доказывают ложность опубликованных пентагоновских документов.

— Ну, а как читатель узнает, что твои совершенно секретные материалы более правильные, чем документы Эллсберга?

— Потому что утечка ко мне предоставлена ответственными людьми, которые не преследуют никаких корыстных целей и заботятся о том, чтобы документы были представлены в правильном свете.

— Это имеет смысл. Но не лучше ли правительству перечислить журналистов, к которым допускается утечка, чтобы лйоди знали, кто заслуживает доверия?

— Не думал, что ты зайдешь так далеко, —сказал Джо. — Лучшая проверка для людей, читающих секретные документы: если материалы поддерживают правительство, это разрешенная утечка, а если нет — тут уж предоставим слово органам юстиции.

Раздался дверной звонок, и четырехзвездный генерал вручил Джо большой коричневый конверт.

— Вот ваши фельетоны на следующую неделю, мистер Уоллстоп. Распишитесь, пожалуйста.

ЦРУ ИЗВИНЯЕТСЯ…

Федеральный суд справедливо постановил, что Центральное разведывательное управление должно направить письмо со своими извинениями тем людям, чью почтовую корреспонденцию оно вскрывало в Соединенных Штатах. Министерство юстиции США со своей стороны предложило текст такого письма, который на деле оборачивается формальной отпиской в типично канцелярском напыщенном стиле и, по моему мнению, далек от совершенства. Мне кажется, что, если ЦРУ действительно желает продемонстрировать свои сожаления по поводу чтения писем американцев, ему следует сделать так, чтобы каждое извинительное письмо носило личный, доверительный характер.

Ниже предлагается несколько образцов писем с извинениями главы ЦРУ адмирала Стэнсфилда Хэрпера, направленных людям, чья тайна переписки была нарушена: