Девять

Старик поднял с пола тряпку и положил на стул, к которому была прислонена картина. Он осматривал её около месяца назад, когда страховая компания потребовала провести инвентаризацию в ломбарде. Гмурман отвернул ткань, увидел под стеклом пейзаж с могильной плитой, венками, чугунной оградой и сразу прикрыл изображение, даже не прочитав выгравированые даты.

Лейтенант вытащил сигареты и оглянулся в поисках пепельницы. Гмурман ткнул в табличку «Не курить» и кивнул на дверь. Жигалко встал в дверном проёме.

На дороге играли дети. Они визжали, гоняли на роликовых коньках, в руках у них были клюшки. Лейтенант отворачивался, выпускал дым на улицу и продолжал смотреть на картину.

— Точно место преступления. Один к одному. Отсюда совершенно очевидно…

Жигалко выбросил окурок и вернулся в комнату. Гмурман пододвинул кресло и углубился в свои учётные книги.

Лейтенант потрогал пальцем стекло, осмотрел раму, перевернул картину. с тыльной стороны ничего было. Никаких надписей, штампов, дат. Обыкновенное зеркало.

— В лаборатории разберутся, — Жигалко выпрямился, колени хрустнули, и пошёл к выходу.

Гмурман на мгновение оторвался от записей.

— До свиданья, молодой человек.

Ему не ответили, дверь закрылась.

Гмурман посмотрел в окно. Лейтенант договорил по телефону, сел в серую тойоту и на бешеной скорости рванул. Дети расступились, подождали, пока машина уедет, и продолжили выяснять отношения стенка на стенку. в шлемах, налокотниках, наколенниках, с клюшками наперевес.

Лето, подумал Гмурман. Он улыбался. Его внук так же гонял по проезжей части, в таком же шлеме, только на другой стороне земного шара, среди кенгуру.

Старик вдруг сообразил, что стул с прислоненной картиной всё еще стоит в центре помещения. Он зашаркал наводить порядок. Взял мешковину и взглянул на картину, собираясь её прикрыть. Серая тойота колёсами вверх, языки пламени из капота, черный дым. Носилки, перевязанная голова, безжизненно свешивающаяся рука… в свободном пространстве зеркала отражались ноги Гмурмана в мягких разношенных туфлях и легких летних брюках серого цвета.

Старик ушёл в другую комнату и вернулся с маленькой тележкой. Он кряхтя засунул картину в мешковину, и отвёз туда, где она пылилась раньше. Он не поднял её на верхнюю полку, хоть и был уверен, что завтра за ней никто не приедет…

— Есть кто живой?

Она появилась через некоторое время из-за стеллажа и хмуро ответила:

— Нет.

— Это что? — спросил я.

Она достала из кармана халата блокнот и полистала.

— Это немецкое. с истекающим сроком хранения.

— Можно ближе посмотреть?

Она сняла с полки это, сидящее на корточках, повертела и подала мне.

— Ничего, — я тоже повертел это, — а вот.

Между лап была вшита крохотная, еле заметная бирка. Там было написано на нескольких неизвестных языках, в том числе строчка вязью, похожей на арабскую, и строчка иероглифами. Страны производства не было.

— А что это умеет делать? То же, что и все? я подарок ищу оригинальный.

— Мне не докладывали.

— Что же ты продаёшь? — возмутился я.

— Продаю то, что дают, — неожиданно обиделась продавщица. — и вообще, я здесь на подменке. я обувью торгую.

— Вроде красивое, смотрится ничего так, — продолжил я, не обращая внимания на неприветливый тон, — и по цвету ему подходит. у Гендоса стены салатовые.

Продавщица подчеркнула ногтем строчку в блокноте.

— Дие Кроте, — прочел я латинские буквы, — Крот, что ли? Не знаю, на каком это языке.

Она отобрала блокнот, перевернула пару страниц, потом взяла это и надавила на затылке. Раздался щелчок и обнажилась панель управления. я привстал на цыпочки, она увидела, повернула так, чтобы мне было видно.

— А паспорт есть?

— Может, в упаковке лежит…

— О, упаковка есть? Хочу.

Она ушла за стеллаж и вернулась с картонной коробкой.

— Не, — я посмотрел на упаковку. Там было нарисовано, что больше трех ящиков один на другой ставить нельзя, — это не инструкция. Но мне нравится. Красивая. и солидно смотреться будет.

— Хозяину позвоню, вы с ним поговорите.

Она достала телефон и набрала номер. Пару раз её сбрасывало, она морщилась, нервно жала на кнопки, наконец, соединилось.

— Здрасте еще раз. Это опять я. Тут, — она посмотрела на меня, — человек интересуется этим, как его… Пусть он сам скажет, — и протянула трубу.

— Меня Женя зовут, — сказал я телефону.

— Очень приятно, — раздалось сквозь треск, — Будете брать — дам большую скидку.

— А как это работает?

— Предыдущие хозяева, к сожалению того… Контрольная закупка, встречная проверка…сами понимаете. Нет с ними связи. Но вы не волнуйтесь, там две кнопки имеются: розовая и голубая.

— Ваша человек говорит, что это с истекающим сроком хранения.

— Продавщица новенькая. а это вечное. Пожизненная гарантия. Но с истекающим сроком хранения на складе. Будете брать?

— А от сети или на батарейках?

— Там переключатель должен быть.

— Пусть включит. Хочу посмотреть в работе.

— Дайте ей трубку.

Продавщица взяла телефон.

— Ага, — сказала она, — тока пусть он сам.

Она засунула телефон в карман и хмуро уставилась на меня.

— Что? — спросил я.

— Так я включаю?

Она отошла на шаг, щелкнула тумблером и тут же одёрнула руку. Ничего не произошло. Это осталось неподвижным. Мы пару минут смотрели на это и друг на друга.

— Может, ещё не нагрелось, — неуверенно сказала продавщица. Зашуршали страницы блокнота. — Листок дома оставила. Название лекарства записывала и вырвала.

Она закатила глаза к небу, зашевелила губами, вспоминая.

— Надо делать, что и обычно, — она легонько подтолкнула это в мою сторону, — вы же хотели посмотреть в работе?

Я кивнул, глубоко вздохнул, поцеловал это в губы и отошёл на шаг. Опять ничего не произошло.

— Не работает, — расстроился я, — пойду, пожалуй.

— Должно работать, — сказала продавщица. Она быстро подскочила, нажала на кнопку на панели и заняла прежнюю позицию.

— Всё-таки не работает. Жаль.

— Должно работать. Вы её еще раз… я тогда кнопку не нажала, — она опять легонько пододвинула это ко мне.

— Мне, в принципе, не жалко, — я наклонился и опять поцеловал это в губы.

Сразу стало понятно, что получилось. Это чуть заметно завибрировало, загудело, замигали лампы освещения в комнате, откуда-то повалил дым. я замахал ладонью перед носом. Послышалось шипение и громкий хлопок.

— Das ist fantastisch, — сказал мужик. Он был одет в кожаный черный комбинезон на голое мускулистое тело, сапоги и фуражку. в правой руке держал хлыст.

— О! — обрадовалась продавщица.

Я посмотрел на кокарду, и стало как-то не по себе.

— Wir werden der Phantasie auslassen! — мужик щелкнул хлыстом по голенищу сапога и направился в мою сторону.

— Я же говорила, что работает, — воскликнула продавщица и юркнула за стеллаж.

Я обозвал себя идиотом и начал пятится задом. Мужик прыгнул и в одно мгновение оказался между мной и дверью.

— А как это выключается?

— Щелкается, — ответила продавщица из-за стелажа, — там на затылке рычажок есть…

Я схватил стул и поставил перед собой. Мужик, не сводя с меня взгляда, поддел его сапогом, взял одной рукой за ножку, немного подержал на весу и отбросил в сторону.

— По-другому никак? — спросил я. — Звони хозяину.

Я схватил первое, что попалось — термос, — и запустил мужику в голову. Термос задел фуражку, она упала на пол и покатилась к двери. Мы оба проводили её взглядом.

— Die heissen Spiele, — сказал мужик. Он поправил белокурые волосы, отбросил хлыст, широко расставил руки и пошёл на меня. я продолжил отступать.