Хич

– Лады. Спасибо тебе, Майк, – произнес Вова и протянул ему руку – пожать.

Тут он опять ощутил его голос. Сто процентов, что у него нет сигарет. Надо бы предложить штучку.

– Что-что? – отозвался Вова.

– Да я вроде бы ничего не говорил, – удивился Михаил. – Курить будешь?

– Буду. Мои сигареты совсем намокли.

– Ну ты даешь. Кто ж так одевается на автостоп?

– Я одеваюсь.

– Ну и глупый. Надо быть готовым ко всему – к плохой погоде, к трусливым водилам и к извращенцам.

– А ты тоже когда-то ездил?

– Само собой. Так вот полстраны объездил, – Михаил достал потрепанную, видавшую виды зажигалку "Zippo" и дал прикурить Бобу. – Вот такой же как ты был, тоже на путешествия потянуло.

– Да меня, кстати, никто ехать "стопом" не тянул. Просто романтики захотелось, Боб криво усмехнулся.

– Запомни раз и навсегда, сынок: романтика – это не только розы, шампанское и горячие женщины с любовью пополам. Это к тому же еще и всякие траблы.

– В хорошем смысле этого слова?

– Это в смысле трудностей. Любишь в саночках кататься – люби саночки возить. Усек?

– А то. Еще как усек.

А занятный ты все-таки парень, Боб.

– Занятнее некуда.

– ???! Я ж ничего не сказал!

– Да ладно, – Вова даже удивился. – Ты же только что сказал – "занятный ты парень, Боб".

– Я ничего не говорил. Я так подумал, – ответил он. – Ты что, мысли читаешь?!

– Э-э… не знаю. Подумай еще что-нибудь, какую-нибудь заковыристую фразу. прячет, умный – смело достает.

– И с каких это пор тебя тянет на пингвинов? – давясь от смеха, спросил Боб.

– Парень, ты читаешь мысли! А сейчас?

Внезапно Боб услышал нечто, что его обрадовало. При этом ему казалось, что он сидит в баре за кружкой пива.

– Майк, сдается мне, это Фредди Меркьюри, композиция называется "Tie You Mother Down" (что в буквальном смысле означает – "Свяжи свою мамашу") и тебе хочется пива.

– А ты ведь прав. А теперь скажи мне, какая у меня мечта?

– Самая-самая?

– Ну да.

– Попробуй это представить. свой собственный токарный станок. Ремонтировать, собирать и продавать мотоциклы.

– Значит, тебе хочется иметь свой собственный гараж?

– Не только. Понимаешь, мне хочется заниматься своим делом – любимым делом, понимаешь?

– Да.

– Вот уж не думал, что такое бывает. Может, поедем, пока ты совсем меня не раскусил?

– Пожалуй. Майк легким движением ноги дернул рычаг стартера. Машина завелась вполоборота, раздался глубокий рычащий звук – совковые двигатели на такой звук неспособны.

– Можно тебя спросить?

– Ась?

– Какой у тебя стоит двигатель?

– Я сам его сделал по харлеевским чертежам. А что, что-то не так?

– Да наоборот – такая музыка бывает только в западных байкеровских фильмах.

– Теперь ты действительно понял, что это дело – мое любимое?

– Капитально. Боб уселся сзади, пока Михаил прогревал двигатель.

– Ну ты как там, держишься?

– Вроде бы.

– Держись крепче, сынок – я покажу тебе скорость.

И в тот же момент тяжелый дорожный мотоцикл рванул с места, издавая утробный рев, пробирающий насквозь. Первое время Бобу казалось, что он вот-вот свалится машина сорвалась с места слишком неожиданно. Почти в тот же момент он почувствовал смех Майка: тот был в курсе, что Вова испугался.

Когда движение стало более-менее безопасным (когда не стало ощущения, что пора падать), Боб слегка приподнялся на ногах и посмотрел на стрелку спидометра

– если тот не врал, сейчас они шли на скорости порядка сотни километров. Хмурый осенний воздух хлестал по лицу, выбивая из глаз слезы – так всегда бывает с непривычки.

Боб попробовал переключиться на мысли Михаила, но там ничего, кроме несущейся трассы и рева двигателя (вперемежку с музыкой) не было. Впрочем, говорить о том, что Боб улавливал только отдельные мысли, было бы неправильным. Мысли людей представлялись ему огромным спутанным клубком фраз, образов, звуков и еще чего-то, чего не опишешь словами. Порой их совсем нельзя было читать – не было четких мыслей, было что-то достаточно размытое – как краски на палитре художника. Ведь глядя на цветные пятна, невозможно сказать, какой они образуют рисунок. Как, например, мысли Майка – он ни о чем не думал и в то же время думал обо всем, при этом бессознательно отдавая команды правой ноге и рукам, успевая следить за дорогой и прокручивать в голове любимую музыку. Впрочем, в данный момент большая часть мыслей этого байкера вращалась вокруг Боба – ведь не каждый день ему удавалось подбрасывать парня, умеющего читать мысли. Его это немножко задевало – как ни крути, а он мог предсказать все его поступки, какие-то скрытые желания (которые есть у каждого человека и о которых не говорят).

Минут двадцать они мчались по дороге, и за все это время Майк всего раз сбросил скорость. У Боба захватывало дух, ему все время казалось, что еще чуть-чуть – и они куда-нибудь влетят. Однако Михаил, по всей видимости, был очень опытным байкером и вел машину аккуратно практически на предельной скорости. Благо, трасса в это время была практически пустой.

4.

Как это всегда бывает, в самый неподходящий момент, будто из-под земли вырос пост ГИБДД. Поскольку Майк ездил без шлема из принципа, они обязательно должны были остановить его (к тому же он ехал достаточно быстро). Так и произошло – обрюзгший человек в серой форме лениво махнул рукой, как бы предлагая остановится. Любой нормальный человек, конечно же, не замедлил бы остановится, но только не Майк. Это только послужило ему знаком рвануть ручку дросселя на себя, и громадный дорожный мотоцикл (уже и так, кстати, мчась во весь опор) буквально полетел по дороге, набрав к своей сотне еще километров тридцать в час. Все, что осталось обалдевшим гаишникам – только грязно выругаться. Они были людьми здравомыслящими, а такие люди не станут гоняться за психом.

– Ч-черт, кто это был?

– Да я его знаю. Постоянно ездит тут, как неуловимый Джо. Забудь, за ним не угонишься.

Примерно такой разговор был у двух сотрудников инспекции, если тщательно отцедить мат.

Бобу пришла в голову одна интересная идея: уж если он мог читать мысли, то почему бы не попробовать передать что-нибудь – что-то сказать.

Вроде бы никакой реакции. Та же бегущая трасса, тот же рок и газ.

Сзади это выглядело так, как будто Михаила ударили сковородкой, или шлепнули чем-то тяжелым, или включили на полную громкость звук радио в шесть часов утра.

Совсем не хочу. Просто я так езжу. И как ты до сих пор жив, не пойму. Так ты точно не хочешь меня убить? Само собой. А что? Вот если "само собой", то сделай, пожалуйста, так, чтобы стрелка спидометра легла на отметку "шестьдесят".

Майк все понял, и деревья вместе со столбами электропередач слегка замедлили свой бег, а на душе у Боба стало как-то спокойнее.

Спасибо тебе, уважил парня. Я где-то слышал, что байкеры любят неторопливую езду, вот как сейчас.

Да, это так. Но только не я. А почему? Люблю скорость. И адреналин в крови – романтика, в общем. Кто-то что-то говорил о траблах, нес па? Ну и что? Все равно я люблю скорость, хоть и чревато. Некоторое время они помолчали. Если быть совсем уж точным, они молчали все время. Минут через десять, когда Бобу надоело смотреть по сторонам, он опять обратился к Михаилу.

Слушай, а где ты живешь? А разве ты мысли не читаешь? Уже давно бы все прочел. Да их невозможно читать. Это же не книжка, в конце-то концов. А как что? Знаешь, есть такие картинки… ну, смотришь на них и ничего не видишь – одни узоры. А потом глянешь повнимательнее, и видишь совершенно другой рисунок, что-то типа мозаики. Понятно? Не совсем, конечно, но я понял. Что-то вроде ребуса, да? Ага. Так где ты живешь? Да в Москве, успокойся. На Автозаводской, может, знаешь эту станцию? Да. Полностью промышленная зона. В самую точку.