Дурные сны. Безумие (СИ)

Теперь же на Азарова было больно смотреть — бледное, грустное лицо, потухшие глаза, лихорадочно глядящие в экран телефона. Изменилась походка, и даже осанка — Ян шел, сутулясь и втягивая голову в плечи, будто на него давил сам мир. И Кораблёв понимал, что он — причина такого состояния парня.

И именно в ту минуту, когда Марк понял, что больше всего на свете он хочет, чтобы Ян снова засиял, как раньше, что увидеть улыбку парня ему важнее, чем сделать следующий вдох — тогда он, наконец, осознал, какой он идиот. И что пора бы уже что-то с этим сделать.

Выскочив из машины, брюнет перебежал дорогу в тот момент, когда Ян уже подошел к подъезду. Едва нога парня коснулась первой ступеньки, как его окликнул громкий и требовательный голос. Тот, который он так хотел услышать все эти дни, бесконечно набирая один и тот же номер.

— Ян!

Парень замер, не в силах ни шевельнуться, ни просто сделать вдох. Он боялся, что ему, на фоне всех тревог и переживаний, начал уже мерещиться Марк. Особенно, если учесть, что буквально пятнадцать минут назад он принял одного из парней в магазине за Кораблёва. Хорошо хоть сразу не накинулся на него, а сперва присмотрелся. Иначе проблем на рыжую голову бы только прибавилось.

Всё же стоять истуканом вечно было, как минимум, глупо. Да и холодно — Ян опять оделся не по погоде, решив, что прогуляться в одной лишь толстовке будет верхом гениальности. Поэтому — исключительно, чтобы убедиться, что он всё же спятил — Азаров обернулся. Рассчитывая увидеть позади себя пустоту.

Не увидел. И, видимо, не спятил. Потому что перед ним стоял Кораблёв — в потертых джинсах, чёрной футболке и кедах. Руки — в карманах, голубе глаза прищурены, выражение лица абсолютно нечитаемо. Кажется, что брюнет злится, но Ян знал, насколько обманчивым может быть это ощущение.

— Марк? — на всякий случай спросил рыжий, будто всё еще не веря.

Поежившись от холодного ветра, и в который раз пожалев, что не додумался накинуть хотя бы кожанку, Марк сделал еще несколько шагов вперед. Остановившись в полуметре от Азарова, брюнет глубоко вздохнул, прежде чем открыть рот:

— Ты…ты мне звонил…

Ян растерянно кивнул и показал телефон, всё еще зажатый в его руке:

— Я и сейчас этим занимаюсь. Вот только ты трубку не берешь.

— Да. Я оставил телефон дома.

Оба парня замолчали, явно не зная, что сказать друг другу. Они как-то разом растеряли все слова, и заготовленные речи выпали из головы, оставляя после себя лишь вакуум. Всё, что они могли — это просто стоять и смотреть друг на друга. Изучая, вспоминая, запоминая, стремясь впитать в свое сознание каждую черточку любимого лица.

Наконец, Марк кашлянул и, отведя взгляд, обронил:

— Я хотел извиниться. Я вёл себя как мудак.

Азаров приподнял бровь:

— Да? А когда именно — не напомнишь? А то, знаешь ли, у меня накопился небольшой списочек идиотских моментов — могу зачитать.

— Рыжий, не начинай, — поморщился Кораблёв, — Я итак двух слов связать не могу, а тут еще ты своим ядом брызжешь.

— То есть опять виноват я. Молодец — нашел себе мальчика для битья.

Всегда спокойного Яна пробрала злость. Да, он сам искал встречи с Марком и тот факт, что брюнет сейчас стоял перед ним — это было сродни чуду. Но позволять снова скинуть всю вину за эти недели тишины на него рыжий не собирался. Хватит, он итак слишком долго терпел всё это и старался не давить на Марка, зная, как сложно тому проявлять эмоции и признаваться в своих привязанностях.

— В общем так — либо ты мне сейчас объясняешь, какого хрена вёл себя как самая настоящая задница все эти дни, либо я просто разворачиваюсь и ухожу. И уже ты будешь звонить мне, и искать встречи. Хватит, Марк, я наигрался в эти игры, — не дождавшись ответа, Ян фыркнул, — Замечательно, — и развернулся, чтобы подняться по ступеням и войти в подъезд.

Однако, не успел он сделать и шага, как Марк всё же заговорил. Видимо, ему было проще, когда на него не смотрели эти пронзительные зеленые глаза. От которых у него сжимались внутренности, всё тело становилось словно ватное, а в голове вспыхивала лишь одна мысль — как рыжий всё же красив.

— Я испугался. Честно — мне и сейчас страшно. До дури. Боюсь того, что чувствую к тебе. Я ненавижу тебя. Меня бесят твои волосы, и одновременно с этим мне хочется запустить в них руки и чувствовать, как они проходят сквозь пальцы. Я ненавижу твои глаза, потому что, глядя в них, я забываю обо всём, — Марк сглотнул, не решаясь поднять взгляд на парня, замершего напротив, — Меня бесит твой смех, потому что я слышу его везде — за рулем машины, дома, на работе, во время суда. Чувак, ты просто будто забрался мне под кожу. И от этого мне до жути страшно.

Будто оглушенный этим неожиданным признанием, Ян медленно обернулся и увидел, какое отчаяние плещется в этих голубых глазах. Марк действительно боялся — это было видно по тому, как его руки сжались в кулаки, а зубы вцепились в нижнюю губу, прокусывая её до крови. Сейчас ему было жутко не от того, что он признался. А от того, что его могут отвергнуть. Что время откровений прошло, и он безнадежно опоздал.

— А ты не думал, что не одинок в своем страхе? — спросил Ян, — Тебе не приходило в голову, что я чувствую тоже самое? Вот только есть разница — ты никогда не любил и не знаешь, что такое разбитое сердце. А мне это известно не понаслышке! Я уже собирал себя один раз по кускам, пытаясь не подохнуть от тоски и боли! Меньше всего мне хотелось испытывать такое еще раз! Но я всё равно готов был рискнуть!

Марк сделал еще один торопливый шаг вперед:

— Был? То есть сейчас ты уже передумал?

Ян покачал головой, отведя взгляд:

— Я не знаю. Еще час назад я был готов умолять тебя дать нам гребаный шанс хотя бы снова стать друзьями…

Марк перебил его, подойдя еще ближе:

— Я не хочу быть друзьями. Я хочу тебя. Всего, со всеми твоими плюсами и минусами. Хочу просыпаться рядом с тобой и наблюдать, как ты спишь. Хочу пересчитать твои веснушки — все, до единой. А по утрам делать тебе кофе и отговаривать от пробежки, потому что в мире есть гораздо более приятные вещи. Хочу приходить по вечерам домой и знать, что ты ждешь меня, делиться с тобой всем. Рассказывать, как прошел мой день и знать, что тебе интересно. Никогда ни один человек не вызывал у меня подобных мыслей — ведь всё это настолько банально и ванильно. И от этого мне тоже страшно, но я готов рискнуть. Только если ты хочешь того же.

Ян почувствовал, как сердце забилось, грозя пробить грудную клетку и ускакать в неизвестном направлении. Хотя, почему в неизвестном — вот же она, конечная цель, стоит и смотрит на него, ожидая, что Азаров скажет.

А что он мог сказать? Вспомнить их совершенно не толерантное общество, которое осудит их, если узнает? Или прикинуть, когда Марк в очередной раз взорвется, приревновав его к прохожему, который просто бросил на него случайный взгляд?

Кстати, об этом:

— Ты сломал Евгению нос, — напомнил рыжий.

Марк пожал плечами:

— Он это заслужил. Никогда не подозревал об этом, но я, оказывается, очень ревнив. И меня бесит сама мысль о том, что кто-то может прикасаться к тебе или просто смотреть на тебя. Я не собираюсь обещать тебе, что этого больше не повторится, потому что это будет ложь. Я — эмоционально нестабильный парень, собственник и ревнивец. Так что просто ответь мне — нужен ли я тебе? Такой, какой я есть. Потому что видит небо — мне нужен только ты.

И это простое признание, сказанное с таким жаром, что окна на первом этаже точно должны были запотеть, расставило в голове Яна приоритеты. Плевать на мнение других, ведь жизнь свою он проживает не для них. Если у него есть хотя бы один шанс из миллиона на счастье — парень им воспользуется.

Поэтому, положив пакет на бетон, Ян протянул руку и, притянув к себе растерявшегося Марка за футболку, чуть наклонился и мягко коснулся его губ своими.

Этот поцелуй отличался от первого. Тогда ими двигали ярость и страсть, сейчас же это была безграничная нежность. Они будто изучали друг друга, пробовали на вкус и пытались понять, подходят они друг другу или нет. И, судя по тому, как спустя пару мгновений Марк аккуратно обнял рыжего за талию, эту проверку они тоже прошли.