Дурные сны. Безумие (СИ)

Нежно улыбнувшись, Ян протянул руку и потрепал сестру по волосам. Хихикнув, девушка схватила брата за руку, но вместо того, чтобы отбросить в сторону, лишь тихонько сжала и сказала, глядя куда-то в одну точку:

— Как так вышло, братишка, что наша жизнь превратилась в одно сплошное безумие? — переведя взгляд на нахмурившегося Яна, она добавила, — Нет, серьезно, где мы допустили ошибку? Всё это — как один дурной сон. Я думала, что сплю одна, но вот и ты оказался во всё это втянут.

— Неважно, как мы в это влезли, — твердо сказал парень, — Главное — мы сможем всё преодолеть. Вместе, Ри.

Кивнув, девушка чуть улыбнулась, продолжая машинально сжимать ладонь брата, но мыслями уносясь куда-то далеко за пределы их уютной кухни.

Глава 15

Свою осень Марк коротко окрестил «дерьмовая». Хотя, казалось бы, жаловаться парню было не на что — отличная работа, хорошая машина, да и сам он рожей вышел настолько хорошо, что иной раз даже прохожие засматривались.

Хватало и событий — «выход из шкафа» гетеросексуальности, в котором он сидел очень долго, смена жилья, причем дважды за неделю, несколько удачных дел и одна хорошая драка. Скучной жизнь Кораблёва назвать было точно нельзя.

Однако, настроение брюнета всё равно оставалось не то что на нулевой отметке — оно ушло в глубокие минуса. И основная причина вот уже три дня атаковала его телефон.

Сев в машину, Марк бросил на соседнее сидение свое бесперебойно вибрирующее средство связи. Настойчивость Яна, так неожиданно проснувшаяся, начинала его порядком доставать. Всё то время с их последнего разговора Азаров вел себя безукоризненно — не пытался поговорить, не настаивал на встречах, а, завидев Кораблёва в кафе, предпочитал уходить куда-то в служебные помещения. И самого Марка это вполне устраивало. Лучше не видеть этого рыжего, чем смотреть на него — и пытаться сдержать все те эмоции, которые так и рвались наружу.

Аппарат тренькнул, оповещая о входящем сообщении. Вздохнув, брюнет протянул руку и, сняв блокировку экрана, прочитал послание.

Рыжий:

«Нам всё равно придется поговорить! Ты не сможешь от меня вечно скрываться»

— Это мы еще посмотрим, — буркнул себе под нос Кораблёв и, включив радио, поехал в сторону дома.

На самом деле вся эта его бравада и якобы ненависть была одной сплошной показухой. Марк и сам скучал по своему другу, да и по его сестре. Ведь теперь с Ари они виделись гораздо реже. Всё как-то наслоилось одно на другое — её курсы, его работа, и вишенкой на этом торте был именно Ян.

Да, Кораблёв тосковал по нему — по его голосу, их прогулкам и разговорам, веселью и кутежу. Но каждый раз, когда брюнет позволял себе думать о нём — перед глазами тут же вспыхивали воспоминания того, какими глазами рыжий смотрел на своего бывшего. И ярость в душе Марка вспыхивала с новой силой, заставляя кулаки сжиматься, а зубы — скрипеть от злости.

Кораблёв никогда не испытывал настолько сильных эмоций — которые накрывают с головой, и бурным потоком смывают все границы и понятия благоразумности. И его это пугало. И это было еще одной причиной, почему он не хотел разговаривать с Азаровым. Парень боялся просто не справиться со всем этим и потерять себя.

Пытаясь заглушить все мысли, брюнет протянул руку и прибавил громкости на приемнике. Лучше был он этого не делал, потому что слова, которые лились из динамика вперемешку с музыкой, буквально пригвоздили его к месту.

«Ты не увидишь больше моих серых кед в прихожей

Пустых бутылок пива около монитора

И сколько длится твое «навсегда», Боже.

Сказал кому-то я, кидая взор на плафон.

На старой люстре, что сделана еще в Совке

Лежит нетронутая пыль с пауками.

А я в последний месяц вроде говорил во сне

Стену бетонную от злости лупил ногами»*

Рыкнув, Марк убавил звук, но поток рэпа, который начитывал мужской голос, было сложно остановить — он проникал в голову, о опутывал своими липкими нитями разум парня. Он действительно плохо спал, списывая всё на загруженность по работе. Марк настолько привык врать окружающим, что смог убедить в этом и себя. Как и то, что уже месяц он бреется через не хочу, регулярно появляясь в конторе с колючей щетиной и глубокими тенями под глазами.

На автомате остановившись перед светофором, который горел красным, брюнет невольно вслушивался в текст.

«Я ненавижу эти бл*дские книги

Я ненавижу эти бл*дские сериалы,

Ведь там люди любят друг друга искренне

И Хэппи эндом кончается финал.

Я ненавижу твои рыжие волосы

И обожаю их настолько, что утопаю.

Я ненавижу твои лживые губы,

А ведь когда-то была ты другая»

Невольно вспомнился их первый — и единственный — поцелуй. Тогда Марк просто поддался какому-то своему эгоистичному порыву. Особенно после того, как тот хмырь Евгений кинул какой-то пошлый намек в сторону рыжего. Ему хотелось показать и доказать Яну, что только на него он имеет право так смотреть, только Кораблёв может на него влиять так, и никто, кроме него, не имеет права трогать и целовать его. Брюнет уже ни разу успел пожалеть об этом, потому что губы парня не давали ему с того вечера спокойно спать и просто существовать.

Раздались недовольные гудки и, вздрогнув, Марк понял, что уже несколько секунд тупо смотрит перед собой, в то время, как светофор уже сменил цвет на зеленый. Чертыхнувшись, парень рванул в сторону дома, проклиная и Яна, и трек, и всех, на кого падал его хмурый взгляд.

Наконец, оказавшись у родного подъезда, Кораблёв поднялся в квартиру, которая за последние недели стала ему домом. Хотя, иногда он поднимался на четвертый этаж с опаской — скандалы и перебранки Артёма с Оксаной нередко доходили до такой стадии, что впору было рыть окопы и, вооружившись каской и броневиком, идти в атаку. Удивительно, что несмотря на такие бурные и взрывные отношения, все, без исключения, друзья и знакомые были уверены — эти двое безумно любят друг друга.

Марку нравилось жить с братом и его девушкой — их бурлящая через край энергия не позволяла ему погрузиться в пучину уныния с концами. Да и готовила Ксюша очень вкусно, почти как Ари. Только если рыжая придерживалась более традиционной кухни, то новая соседка нередко баловала своих мужчин чем-то экзотичным, вроде роллов, кессадилий и прочей странной еды.

— Я дома, — устало уронил Марк, скидывая пальто в прихожей.

— О, приперся, — из кухни в одних джинсах, вышел Артём, демонстрируя свои татуировки, которых стало несколько больше — механический «рукав» разросся, пуская нити по торсу парня, — Чего так долго?

— Пробки, — коротко ответил брюнет и прошел в свою комнату.

Артём проводил брата задумчивым взглядом и вернулся на кухню, где Ксюша, развернувшись на всю небольшую площадь, лепила вареники.

— Сегодня он не в настроении, — сообщил Артём своей половине.

Та только приподняла одну бровь, не отвлекаясь от лепки:

— А разве бывает как-то по-другому? Твой родственник всегда такой.

— Не до такой степени, — покачал головой татуированный парень, — Я его неплохо изучил — всё-таки родственник.

— Тогда, может, поговоришь с ним? — предложила Ксюша, — Его явно гложет что-то. Нельзя держать всё в себе — разорвет. Я как-то беседовала с одним психологом…

Артем приподнял одну бровь и улыбнулся, сверкнув голубыми глазами:

— Вот как…

— По работе, — закатив глаза, фыркнула девушка, — Так вот, он мне сказал, что если ребенок постоянно сдерживает свой гнев, то рано или поздно он найдет выход в неконтролируемых проявлениях жестокости. Сначала издевательства над зверушками, а потом и над людьми. Это я к чему — Марк хоть и не ребенок, но я не хочу однажды ночью проснуться от того, что твой брат пилит мою ногу.

Представив себе эту картину, Артем поежился:

— Ты слишком красочно всё описываешь. Аж жутко.

— Это я еще не описала, как кровь ручейками стекает по моему телу, пачкая простыни и капая на пол, — усмехнулась Ксюша и уже более мягко добавила, — Поговори с ним. Или, если хочешь — мы можем сделать это вдвоем. За ужином. Который наступит очень скоро, если ты поможешь мне навести порядок.