Разрозненная Русь

Ананий вспохватился, высморкался в подол своего кафтана, посерьезнел вдруг и - о деле:

- Боярин Михна просил вас с братом Михалком прийти и взять Володимер. Он подымет горожан и откроет ворота...

Князь задохнулся и с хрипом в голосе:

- Почему он просит?!.. И почему не раньше? - ведь снег тает... Тем более там: в северных лесных краях... Знаешь, сколько надо ждать, пока дороги не откроются? - Месяц, если не более...

Успокоился: все равно он рад вестям. Зря погорячился. Улыбнулся Ананию.

- Сядь, расскажи: что и как там?..

... - Как только князь Михалко Юрьевич, не мирясь с князьями-братьями Мстиславом и Ярополком, выехал со своей дружиной из Володимера, володимерцы отворили град, вышли с иконами к князьям... Мстислав же и Ярополк, зайдя в город, утешили бояр и горожан, и разделили Землю: Мстислав взял себе Ростов Великий, Переяславль Залесский и прочие грады и селения на черных землях; а Ярополку - Юрьев Польский и Володимер; Суздаль поделили меж собой. Радовались володимерцы - "без князя не остались!" Вначале все было хорошо, Ярополк Ростиславич женился...

- Слышали...

... - Взял Всеславля дочь (из Витебска): венчался во Володимере февраля три дня во вторник Мясопустныя седьмицы. Неделю князь поил, кормил народ. Нечего Бога гневить, попили вволю, - глазки сотника масляно заблестели. - Но... сильно после свадьбы уверовал в свои силы Ярополк и начал... Вначале потихоньку - наместничества и правления в городах в селах роздал прибывшим с ним служителям русским, которые, надеясь на милость князя, хотели быстро обогатиться, многие обиды начали людям чинить, кое-где стали открыто грабить, оскорблять... Зайдут в дом, выберут покрасивше бабу или девку и давай утехаться... Не боятся никого!..

- А церковь что молчит?!

- Церкви-то? - Да они с нее и начали: взяли ключи от церковной казны в Святой Богородице и выскребли все золото и серебро, драгие камения, а потом отобрали у богослужителей земли, деревни и веси... - оставили их без доходов.

- Народ-то где?..

- Очнулись, начали князя Андрея вспоминать... Челобитчиков посылали в Ростов Великий к Мстиславу...

- А он?!..

- Он словами-то сожалеет, но ничего не делает... Русские бояре обуздали своих князей и управляют, крутят имя как и куда хотят!..

Всеволод изумленно смотрел на Анания: его как подменили - перед ним был прежний Ананий Вертун - деятельный, ловкий в движеньях, быстр в соображении... Воин с головой! Редко такие-то у него... "Надо послать Вертуна к Михне и пусть они поднимут горожан, церковников, бояр против Ростиславичей и пошлют выборных знатных мужей на Русь и от имени Володимера и других залесских городов попросят Михалка прийти на княжение..."

* * *

Бояре одобрили мысли Всеволода Юрьевича, а пока дружину и войско во главе с воеводой Осакием Туром (он сам напросился) посоветовали послать вольницей в Поле "на кормление". Но ходить должны по Окраине, не углубляясь в Степь, когда сойдут снега и полые воды, вернуться.

19

В начале мая 1175 г. в Переяславль Русский к Михалку Юрьевичу прибыли двое знатных граждан с небольшой свитой-охраной и от имени Владимира-на-Клязьме и Переяславля Залесского говорили Михалку: "Прислали нас просить Вас, понеже ты есть старейший ныне во братии и сыновцах твоих и тебе достоит владеть нашими землями, и просят, чтобы ты с братом Всеволодом пришли с войски своими, а мы готовы все вам по крайней возможности помогать. Ежели же ростовцы или суждальцы с нами не будут согласны и пойдут на нас войною, то мы, уповая на нашу правду и милость божию, не убояся, противо им станем и за вас головы своя положим".

20

Между реками Остер и Удай вот уже третий день стояли лагерем всеволожьи войска во главе с Осакием Туром. Воевода не торопился возвращаться в городок на Остре. Из Поля они вели много скота, коней и везли скарб - полона не было: он запретил убивать и брать в плен мирных кочевников - не хотел травить, обозлить половцев, навести их на Русь. Все выглядело как простое ограбление - так-то они и между собой делают...

От Всеволода Юрьевича ждали вестей, так как знали, что из Владимира-на-Клязьме прибыли послы в Переяславль...

Сотник Третьяк Комолый (или, как иногда уже звали, Третьяк Овсюгович), взяв с собой пятерых конных, объезжал сторожей, когда в лагерь прибыли вестовые от князя Всеволода с требованием немедленно быть в Остре...

* * *

Как не спешили, только 21 мая смогли выйти из Чернигова.

Сотник Третьяк со своей семью десятками ехал позади Всеволода Юрьевича. Впереди их шла дружина Михалка, взади - за ним - Владимир Святославич вел свою дружину, усиленную тремя черниговскими сотнями. Вечернее солнце скрылось за тучами, но все равно - кругом зелено, весело. Шли бодро - все-таки первый день пути.

Третьяк оглядывался временами: смотрел на свои вьючные лошади, на Гнедко, которого берег и велел без поклажи вести за собой. Почти не было разницы между дружинниками князя Всеволода и воями, набранными весной в поход с воеводой Осакием Туром в Степь, - все подтянулись, сравнялись: кто был слишком толст, жирный - сбросил, те, кто был слаб (изнежились дома под женскими подолами), окреп, набрал вес. У Третьяка крупное, костистое тело обросло мышцами; успокоилось сердце - он твердо решил жениться на Радуне - поэтому и завелся имением: взял у половцев коней, рухляди... Воевода и князь одобряли его, да и поведением он отличался от всех многих: молился, уходил от пиров и потех... Третьяк стал в последнее время замечать за собой, что он все чаще и чаще начал вспоминать Овсюга Комолого... То, что ему говорил приемный отец, чему учил, только теперь он мог осмыслить и понять... "Все надо делать по-божьи, с умом, а не так, как получится... Грехи, поступки, совершенные умышленно, Богом не прощаются, не замаливаются!" - вспомнилось Третьяку. "Не делай их и тогда сохранишь свою Совесть и Душу... Бойся потерять Совесть, совершая лживые, сладострастные поступки-прегрешения. Совесть дана человеку, чтобы помогать различать плохое от хорошего, черное от белого..." Даже, оказывается, и стыд нужен, чтобы не дать себе делать непристойности. "Без стыда и Совести Душа оголяется, первые две - это одежда, бронь, которые защищает ее... У всех живых, кроме человека, Душа голая, не защищена от бесовских желаний и поступков, и только у нас... Мы, благодаря Стыду и Совести, есть человеки!.. Теперь ты понимаешь, что значит Стыд и Совесть?!.." - однажды взволнованно спросил Третьяка крестный-приемный отец. "Понял" - ответил тогда, но только сейчас начал понимать и усилиями и умом создавать себя...

Впереди зашумели. Оттуда к князю Всеволоду прискакал всадник, что-то сказал Всеволоду Юрьевичу; князь посмотрел на своих (лицо - удивленно-злое), громко приказал воеводе Осакию Туру остановиться, а сам с боярами поехал вперед, где на берегу Свини стояла взволнованная дружина Михалка Юрьевича. Его самого не было видно...

Осакий Тур подозвал сотских, велел расположиться лагерем, Третьяка (как самого молодого сотского) с двумя десятками послал в сторожа - на в стороне стоящий курган, чтобы следить за подходами с юга.

Князь Михалко бледный, лицо в мелких бисеринках пота, лежал на кошме, постеленной прямо на песке на берегу речки. Вокруг его суетились, пытаясь отпихнуть друг друга от князя, знахари, колдуны и поп, и все вместе - лекаря, которому не давали приблизиться...

Всеволод Юрьевич не смог спокойно доехать последние сотни метров - дернул поводья, пятками поддал коню - оторвался от сопровождавших его - и скоком - до Михалка; соскочил, сунул поводья кому-то в руки и, раскидав всех, кто ему мешал, подбежал к брату, нагнулся, встал на одно колено.

- Ты что?!.. Что с тобой?!..

Михалко открыл мутные мокрые глаза, попытался улыбнуться, зашевелились губы и еле слышно прошептал: