Колледж Святого Джозефа (СИ)

— Мы не вовремя? — спросила она, всмотревшись в напряженное лицо Егора.

— Вовремя, — Кирилл спрыгнул с лестницы и кивнул Заваркиной. Он видел те усилия, которые прилагает его друг, и ему стало любопытно: пытается ли он скрыть свое увлечение от Анфисы Палны или просто пытается удержать себя в руках. С какой стороны не посмотри, и то, и другое ему плохо удавалось.

— Вы кто? — громко завопила Вика, не любившая, когда на нее долго не обращают внимания.

— Какие децибелы! — воскликнула Заваркина и уставилась на Вику.

Вика была созданием прехорошеньким: рыжеволосая, изящная, в «принцессиной» пачке и тиаре, покосившейся от бега по лестнице. Ее круглое личико и надменно вздернутый нос было обсыпано задорными веснушками. Вася не сводил с нее глаз.

Вика от взгляда Заваркиной попятилась: она отступала, пока не ткнулась затылком в Валентину Матвеевну. Обнаружив молчаливого союзника, она спряталась за нее.

— Вы чего тут столпились? — спросила Сонька. Она с трудом протиснулась в дверь: в руках у нее был раздутый чем-то невнятным чехол для одежды.

— Что это ты притащила? — поинтересовался Кирилл, снова забравшись на лестницу, как кот, испугавшийся веника, — парашют?

— Почти, — улыбнулась та, — бальное платье.

— Никогда не была у тебя дома, — смущенно сказала Дженни, робко переступив порог. — Здравствуйте, — сказала она Валентине Матвеевне. Та сдержанно кивнула.

— Эй, — Заваркина помахала ладонью перед лицом Егора, который завороженно разглядывал ромбики на ее свитере, — проводи прелестных дам в гардеробную, где они могут сменить туалеты, а меня туда, где готовят напитки.

— Я провожу, — Кирилл подмигнул Егору и махнул девчонкам. Те послушно двинулись за ним вверх по лестнице.

— У тебя чудесный дом, — заметила Заваркина, заходя на кухню. Кухня была огромной, разделенной на зоны мраморной стойкой, на которой сиротливо притулился электрический чайник. Заваркина щелкнула кнопкой на чайнике, залезла на стойку и уселась там, как ни в чем не бывало.

— Не у меня, а у родителей, — скромно ответил он.

— Любимая присказка всех богатеев, — ухмыльнулась Заваркина, — здесь можно курить?

— Здесь можно, — Егор сделал упор на слово «здесь» и открыл форточку. Он помог Заваркиной прикурить и подвинул пепельницу.

— Ты не куришь? — поинтересовалась та.

— Голос, — коротко пояснил Егор, не сводя с нее глаз. Он понял, что сейчас надо сказать что-то важное и нужное, что-то объясняющее, почему он толчется у входа каждый учебный день и не сводит с нее глаз.

— Анфиса, — начал он.

Та выжидательно подняла брови и выдохнула клубочек дыма. Егору стало жарко.

— Меня выгнали из твоей комнаты, — из-за косяка медленно и плавно появилась Кириллова голова, — сказали вернуться минут через пятнадцать.

— Иди, поиграй с Викой, — улыбнулся Егор. Он был рад, что Кирилл своим появлением избавил его от необходимости действовать немедленно.

Заваркина, которая чувствовала себя очень непринужденно, растерла сигарету в пепельнице, подтянула ноги и села по-турецки. На ней были полосатые носочки.

Эти носочки вдруг что-то перемкнули в голове у Егора. Он подошел вплотную к Анфисе и притиснул к себе, уткнувшись носом ей в шею. Он слышал, как где-то в грудном отделе хрустнул ее позвоночник.

Кирилл сдавленно хрюкнул и ретировался.

У Егора закружилась голова, вспотела спина и заныло в паху. У Анфисы была узкая спина, большая грудь и пахло от нее чем-то сладким. Короткий ежик волос на затылке приятно пощекотал ладонь — так, как он и представлял. Она была такая реальная и доступная, что Егору стало страшно. Еще страшнее, чем первого сентября, когда она, подняв стакан, что-то прокричала ему из зрительного зала.

— Ты ломаешь мне ребра, — сдавленно прошептала она. Прошла всего секунда, но Егору казалось, что минула вечность.

— Прости, — так же тихо произнес он и нехотя отпустил ее. Будучи не в силах отстраниться далеко, он уперся ладонями в мраморную стойку и осторожно поднял голову. Он боялся увидеть в ее глазах равнодушие или услышать обидную шутку с намеком на возраст и неопытность.

Ее зеленые глаза смотрели с любопытством. Егор тихонько выдохнул с облегчением. Она тихо засмеялась.

— Сколько тебе лет? — спросила она также тихо. Егор только сейчас вспомнил, что в доме они были не одни.

«Вот оно! Началось!», — подумал он, борясь с подступающей горечью.

— Восемнадцать. Исполнилось две недели назад, — обреченно ответил он.

— Мне тридцать три, — спокойно ответила она и выбила из пачки вторую сигарету, — исполнилось 8 сентября. Не такая уж и большая разница, правда? Всего пятнадцать лет.

Егор просиял. То есть он сначала мужественно боролся с желанием просиять, но потом сдался, и широкая улыбка расползлась по его веснушчатой физиономии. Стесняясь этой улыбки, он опустил голову на плечо Анфиса. Та аккуратно погладила его по затылку, отчего по спине Егора пробежало стадо мурашек. Он медленно поднял голову, и его губы оказались на уровне ее губ.

Внезапно раздался душераздирающий рев. Анфиса вздрогнула и вопросительно посмотрела на Егора.

— Моя сестра, — с улыбкой объяснил он.

— А похабные ирландские песни она знает? Могла бы тебе подпевать. Без микрофона, — Анфиса бросила неподкуренную сигарету и стекла со стойки, — пойдем, посмотрим, что сделал мой сын с твоей сестрой. Надеюсь, не то, что ты со мной.

Она демонстративно повела плечами и поморщилась. Егор засмеялся.

Они нашли Вику на площадке второго этажа. Она лежала на животе и молотила кулаками по полу и из ее крохотного тельца вырывались нечеловеческой силы рыдания. Над ней стоял Вася, который был наполовину сердит, наполовину смущен.

— Я бы на тебе не женился, — важно произнес маленький Заваркин, очень смышленый мальчик семи лет.

— Почему? — Вика прекратила на секунду рыдать и подняла голову.

— Ты капризная.

— Ты мне и не нужен! — завопила Вика, — у меня есть Трубадур!

— Трубадур твой к Дженни уйдет, — ехидно сказал Вася и расплылся в ехидной заваркинской улыбке.

— Аааааа! — снова зарыдала Вика и принялась стягивать с себя платье.

— Валентина Матвеевна! — властно крикнул Егор. Заваркина вздрогнула.

Невозмутимая Валентина Матвеевна появилась на лестнице.

— Вика стягивает с себя платье, — объяснил ей Егор, — объясните ей, пожалуйста, что дама не стоит стягивать с себя платье на людях. И на первом свидании, — добавил он тихо.

— Я учту, — прошептала Заваркина.

— Я пошутил, — тоже прошептал Егор.

— Василий! — Заваркина обратилась к сыну, — что произошло?

— Я тут не причем, — заявил Вася и ткнул пальцем на комнату Егора, — сейчас сами все увидите. От ее вида любая бы принцесса сдохла бы.

Заинтригованные, они прошли в логово Егора. Заваркина огляделась по сторонам и улыбнулась, а Егор смущенно кинулся поднимать с пола кучу одежды, сброшенную Кириллом. Заваркина не обратила внимания ни на кучу, ни на краску, которая предательски залила его белую кожу от носа до затылка. Анфиса по-прежнему чувствовала себя очень непринужденно, передвигалась по большому дому без заминок, которые обычно случаются у людей, впервые попавших в чужой жилище.

Дженни вертелась перед зеркалом. На ней было черное бархатное платье с пышной юбкой, отделанное легким кружевом, которое красиво оттеняло темную кожу.

— Вух! — восхищенно произнес Егор.

— Красота, — восхитилась Заваркина, подошла поближе и уставилась на крючки, — кто шнуровал?

— Что? Балетная сноровка чуется? — оскалилась Сонька.

— Я буду с тобой танцевать, — заявил Кирилл.

Соня с яростью глянула на него.

— Если меня кто-нибудь не уведет, — кокетливо сказала Дженни и крутанулась на пятках. Бархатная юбка сделала мягкое движение и снова улеглась красивыми складками. При этом Дженни бросила короткий взгляд на Егора.

Заваркина отметила эти переглядвания и снова уставилась на крючки.

— Ты обещала рассказать, кто такой Валлиец, — напомнила Соня.