Кувырок через голову

Не взяла больше ключ!

Теперь, если Ася, мама и папа уезжают, приходится относить ключ к соседу сверху. А у него ноги больные! Сосед сверху берет с удовольствием. Он старый, ему даже приятно, что он еще на что-то годится. Людей он перевидал на своем веку: ему список не нужен, чтобы хорошего отличить от дурного. Он всех видит насквозь! Не даст никому ключа, вот и весь сказ.

Но у соседа сверху, хоть он и правда очень старый, еще чертики в глазах скачут. Он даст, мама уверена…

Папа теперь просто так на пианино играет.

Незнакомое. Ася во всяком случае раньше не слыхала. Только сейчас, наверное, выдумал. Любит выдумывать за пианино!

Тянет, тянет. Вдруг блики какие-то. Солнце? Блестит. Звуки переливаются. Будто утекают куда-то. Далеко, уже не видать. Река? И над нею что-то туго звенит. Под ветром. Ага, это река. Берега крутые. Скалы, наверное. Блики падают вниз. И сердце у Аси вдруг падает. Глубина какая! И над этой глубиной, между берегами, что-то туго натянуто. И звенит, звенит. Это проволока, как в цирке. Легонькая фигурка танцует над блестящей водой. Раскачивается. Снова ступает. Ветер надул юбку-колокольчик, и кофточка, вся из кружев. И на этих кружевах блики, блики от солнца…

Даже голова закружилась от этих бликов!

— Кирилл идет над рекой, — закричала Ася. — Да, папа? Да?

Папа медленно обернулся. Опустил руки. Последний блик блеснул и медленно угас в медленной воде…

— Думаешь? — не сразу откликнулся папа — Может быть…

Сам не знает, что он играл. Всегда он так!

— Нет, пустыня, — размечталась мама. — Барханы. Жара. Ящерица пробежала по горячему песку на длинных ногах и скрылась в тени, под куст…

У мамы всегда пустыня. Никакого воображения!

А Кирилл уже подхватила Асю и кружит ее по комнате.

— Она босиком, — заметила все-таки мама.

— Ну и что? Здоровее будет. Юрка, теперь про меня! Я гость.

Папа очнулся, расправил плечи, как добрый молодец из былины, которую они с Асей на днях читали, и вдруг с молодецкой удалью грянул на пианино «В лесу родилась елочка». Папина удаль прямо рвалась на простор из простенького мотива и вся уходила в голос, который звенел и ширился степной ширью:

Это мама когда-то, давно еще, Кириллу выдумала на день рождения.

— Неточность! — объявила Кирилл. И плюхнула Асю в кресло. Она инженер, технический человек, любит точность. — Уже пятьдесят два четыреста.

— Теряешь в общественном весе, — засмеялся папа.

— Наоборот, Юрочка. Приближаюсь к собственной юности.

— Пятьдесят в тебе тогда не было… — сказала мама мечтательно.

Они с Кириллом в юности встретились. Мама приехала после университета на Север. И Кирилла на Север по распределению распределили, после Горного института. Повезло! Сразу встретились. Их на Севере в одну комнату поселили. Еще не знали, как они уживутся! Но других комнат все равно не было — кругом Север. Сопки, рудники, газета висит на заборе, и ветер ее срывает. Мама в газете работала. Необозримые пространства кругом.

Один молодой специалист случайно за сопку зашел и девять дней не мог выбраться. Заблудился! Сопки же все одинаковые. Когда его через девять дней вертолетом нашли, этот молодой специалист был совершенно дикий. Волосами оброс. Где живет — не знает. Не хочет никого узнавать. Около него в больнице ночами дежурили, пока он всех узнал. Теперь, говорят, он начальник рудника. Так вырос на Севере! Никуда уезжать не хочет.

Но мама с Кириллом прекрасно там ужились.

Ночью они, например, в волейбол играли. В три часа ночи! Даже — в четыре! Светло. Солнце круглые сутки висит на небе. И не думает даже закатываться. Такой полярный день Круглосуточный. Мама с Кириллом брусники там на всю жизнь наелись. Лягут на сопку и прямо ртом едят. Даже без рук! Сколько было этой брусники — красно от нее. Одежду всю перемажешь брусникой. Варенье тогда еще никто не варил. Это потом уже научились — варить, на зиму заготавливать. А все равно сейчас нету такой брусники даже на Севере! Перевелась почему-то.

Мама с Кириллом на Севере вообще не спали! Им некогда было. Не помнят, чтоб они спали. Мама иногда ночью вдруг заснет, по городской привычке. Но тут Кирилл с рудника прибежит: «Танька, вставай! Мы план уже дали! Пиши информацию в свою газету!» Мама скорее вскочит и прямо на полу начинает писать. У них в комнате стола не было. Вместо матрацев они на газетных подшивках спали. Это удобно, не залежишься! Мама сразу напишет, а утром газета выйдет, пораньше, и все на Севере сразу узнают, что уже дали план. А без газеты как бы они узнали?

— Да, ты гласность всегда ценила, — смеется мама,

— А как же? — Кирилл удивилась. — Я и сейчас ценю. Я человек общественный. Обо мне недавно в нашей газете писали, что я вырастила ананас. Хочешь, вырезку покажу?

Мама не хочет, она Кириллу верит. Но Ася с папой вырезку посмотрели. Там даже фотография! Кирилла, по правде-то, не узнать. Ананаса вовсе не видно. Но все так подробно написано, что вот, в условиях Заполярья, дома, вызрел такой экзотический фрукт — ананас. Кирилл привезла ананас, вообще-то, с острова Цейлон. Вкусный был! Его сразу съели. А из остатков она себе дома вырастила другой. Он маленький получился. Но ничего, тоже вкусный…

— Как ты все успеваешь?! — смеется мама.

— А мне интересно, — объясняет Кирилл.

Ей всегда интересно, вот она и успевает. Не всё, это мама хватила! Но кое-что. Пока что Кирилл успела закончить два института, курсы гитаристов, иностранных языков, художественного вязанья, классических танцев, экскурсоводов и режиссеров-кукольников. Дети — Наташа и Веня — ей руки немножко связывают, но уже не очень. Они сами теперь в балетной студии занимаются, при Дворце пионеров. Кирилл их редко видит. Вот недавно она с ними неожиданно на радио встретилась: их вместе записывали, как они все успевают. Дети уже большие, их можно брать с собой и куда хочешь ехать…

— А помнишь, ты Веню с Аськой на защиту диплома таскала? — сказала мама мечтательно. Папа затрясся от смеха.

— Я без них бы не защитилась, — объяснила Кирилл. — Боялась почему-то ужасно.

Чтоб не бояться, она их с собой и взяла. Идет с ними по институту. Ася — в одной руке, одеяло розовое, а Веня — в другой, голубое одеяло. И вдруг профессор навстречу. «Гм! Кто это у вас?» — «Дети. Разве не видно?» — объяснила Кирилл. «Ваши?» — удивился профессор. «Мои», — объяснила Кирилл. «И сколько же им?» — заинтересовался профессор. «Пять месяцев», — сообщила Кирилл гордо.

Профессор задумался. Наверное, ему показалось, что этим детям гораздо больше. Они такие крупные! Потом говорит: «А они, гм-гм, вам при защите как-нибудь не помешают?» — «Нисколько, — объяснила Кирилл. — Мне с ними, наоборот, спокойнее. Их отцы в коридоре пока подержат». — »Отцы? — удивился профессор. — У них, что же, гм-гм, разные отцы?» — «Конечно, — Кирилл удивилась, что профессор не понимает. — Они же у меня разные: это — девочка, а вот это — мальчик». Профессор даже смутился. «Действительно, — смутился. — Я, простите, как-то сразу не разобрал…»

И Кирилл защитила свой второй диплом на «отлично». Профессор даже сказал, что это по всем параметрам выдающаяся работа, он давно такой не читал…

— Мы с Павликом глупейшим образом себя чувствовали в коридоре, — засмеялся папа. — Все идут и на нас оглядываются.

— Ну, это они от зависти, — объяснила Кирилл.

— А Павлик, бедный, все дома? — сказала мама.

— Любит дом, — вздохнула Кирилл. — Его ж никуда не вытащишь! С другой стороны, должен кто-то и дома сидеть. Без этого — какой дом?

— Я вон сижу. А толку?

Мама опять на свое свернула. Это у нее такой органический недостаток, папа считает: сама отдыхать не умеет и другим ни за что не даст.

— У тебя стул не тот, — догадалась Кирилл.