Меловой крест

Я засмеялся. Дина странно посмотрела на меня.

Мы с Алексом еще какое-то время вслух строили планы. Я предлагал определить его в цирк, где он, по моему мнению, мог стать мировой знаменитостью, летая под куполом без страховки.

Алекс рекомендовал мне на расстоянии сглазить Юрка, чтобы навсегда вышибить из него белую горячку. Я выразил серьезные опасения. Я сказал, что усилия, которые мне придется на это потратить, могут, я допускаю, заставить Землю крутиться в обратную сторону, но на горячку Юрка их может не хватить.

Я советовал Алексу совершить пробный полет над площадью Сан-Марко. Это привлечет толпы зевак. Потом примчатся телевизионщики, и все: всемирная слава в кармане.

Алекс поморщился. Он был против дешевой рекламы. И потом, сказал он, ему после попоек плохо летается.

Далеко за полночь мы покинули гостеприимный бар и, поплутав по улочкам, разбрелись по своим отелям.

…Утром, проснувшись, я долго лежал с закрытыми глазами, слыша, как мне казалось, рядом легкое дыхание Дины.

Мое воображение приятно тревожили открывающиеся возможности. Подумать только, я могу запросто распоряжаться жизнями тысяч и тысяч людей!

Но, похоже, правильно говорила Дина: и у меня и у Алекса воображение ни к черту. Я не знал, как смогу воспользоваться своим даром. И имею ли моральное право распоряжаться чужими жизнями? Не дело это человека, даже если он полководец или император. А что говорить обо мне?

Кто я такой, чтобы отправлять по собственному капризу человека в ту сторону, которую я ему изберу? Я что, Всевышний? Могу ли я, в угоду своим страстям, кого-то отодвинуть и занять его место? Кто управляет везением? Удачей? Случаем? Я хочу взять это на себя? Нарушить мировую гармонию, которая мне, видите ли, представляется беспорядком, анархией и абсурдом?

Когда накануне в баре я говорил о заветном своем желании, я не был искренен.

Я ведь художник. И всегда хотел быть художником.

Я сознавал, что не менее талантлив, чем те, кто, начав одновременно со мной, добились если не славы, то шумного успеха. И я был не глупее многих из них. Да, я, к сожалению, много пил. Но я и много работал. Да и те, другие, пили не меньше. Видимо, дело не в этом… А в чем?

Теперь я мог убрать со своего пути любого конкурента. Того же Шварца. И занять его место…

Мне захотелось ласки. У меня есть прекрасная Дина, подумал я счастливо, которая всегда с радостью открывает мне свои нежные объятья! Достаточно протянуть руку…

Последние дни во мне возникло давно и далеко запрятанное чувство… Влюбиться в мои годы… Это чувство пугало меня. Ведь всегда любовь для меня заканчивалась одинаково. Разлукой. Иногда — навеки. Но губительному и прекрасному желанию испытать все вновь я противиться не мог…

Я шел по шаткому мостику любви, как путешественник, у которого отказал вестибулярный аппарат. Я каждую минуту мог потерять равновесие и рухнуть с моста в мутную реку с нечистотами. Но я был готов идти по этому мостику, потому что уже любил Дину…

Моя рука скользнула под одеяло, но вместо теплого тела я обнаружил прохладную пустоту.

Я встал и принялся рыскать по номеру.

На журнальном столике я обнаружил записку. То, что я там прочитал, меня ошеломило.

Дина просила ее не искать. Она поняла, что у нас нет будущего. Мы слишком разные… "Прости, — писала она, — но я героиня не твоего романа".

Эту фразу Дина у кого-то украла.

Была в этих ее словах некая уколовшая и унизившая меня игривость.

Дальше я не читал. Слава Богу, подумал я, что вся эта история с моей любовью еще не достигла кульминации. Так сказать — апогея. Я любил Дину, но не до безумия…

Или до безумия?..

Застучало в висках, голова наполнилась гулом. Я сел на кровать. Попытался собраться с мыслями. Не считая необременительных, непродолжительных связей с милыми девушками, я долгие годы жил один. И к этому привык. Появилась Дина. Она быстро заняла пустующее местечко в моем сердце. И теперь это место опять будет пусто… В общем, надо свыкнуться с мыслью, что ничего в моей жизни не изменилось. Просто опять я одинок. И всё…

— Вот так клюква! — сказал я сам себе, криво улыбаясь и пытаясь отнестись к случившемуся с юмором. — Отобрали у бутуза любимую игрушку…

Я повертел записку."…не твоего романа". Идиотизм какой-то!..

Сказать по правде, я чувствовал себя глубоко уязвленным. Я привык к иному развития отношений. Впервые меня бросила женщина…

Остающемуся на перроне, это общеизвестно, всегда горче, нежели тому, кто, плюща нос о мутное вагонное стекло, рассеянно ловит прощальные взгляды провожающих, и чье воображение уже захвачено предвкушением новых впечатлений, встреч с новыми городами и новыми людьми, которые он увидит завтра.

Сейчас мне понадобится все мое хладнокровие. Попробую разобраться спокойно. Что же произошло?

Когда я этого меньше всего ожидал, хлипкий мостик подо мной покачнулся, вестибулярный аппарат, до той поры надежный, неожиданно дал сбой, и я рухнул-таки в реку с нечистотами.

Возникало множество "почему". Например, почему она ушла так неожиданно? К чему эти искусственные ходы? Без объяснений? И выяснений отношений? Исчезать таким дурацким, таким театральным, чисто женским, манером? И еще эта записка…

К чувству утраты добавилась обида.

Вообще, почему она меня бросила? С кем теперь она будет? Или она уже с кем-то?

Не успокаивала мысль, что они даже и великого и неотразимого Наполеошу надували.

Я посмотрел на часы. Шесть утра. О сне не могло быть и речи. Я побрился. Минут двадцать простоял под ледяным душем, как бы смывая с себя все, что налипло на кожу при падении в мифическую реку.

Обмотав чресла махровым полотенцем, я вышел на лоджию. Привычная картина — набившие оскомину венецианские рекламные красоты. Город грязных каналов и площадей, раскачивающихся на гнилых сваях, проклятый городишко, засаленный глазами миллионов жадных до впечатлений туристов со всех концов света.

Он был мне не интересен.

Немного потоптавшись на холодном кафельном полу и покрывшись мурашками от свежего утреннего бриза, я принял решение.

Настало время прощаться с городом, подарившим мне придуманную мною самим романтическую любовь.

На сердце появился еще один шрам.

Меня охватило дремучее желание заползти в пещеру. Чтобы зализать раны.

Почему Дина оставила меня именно тогда, когда мне грозила опасность?

…Расплатившись за номер и оставив портье деньги за арендованную машину, я утром следующего дня вместе с Алексом вылетел в Москву.