Приют для души (СИ)

— Странно: молодой парень, а такой религиозный. Он же в Питере прожил почти всю жизнь?

— Ну да. Но он какой-то другой теперь стал. Совсем все жестко. Теперь ему не нравится, что я машину вожу. Каждый раз: то юбка короткая, то волосы нужно убрать под платок, то работа слишком не для меня. И ногти нельзя красить. И телевизор запрещает включать, злится. Что с ним происходит, не понимаю... Блин, знала бы, что так все будет, в жизни бы не стала... — она запнулась. — Мне тяжело без него… он как символ теплого дома для меня. Как что-то надежное и спокойное. Но с ним еще тяжелее…

— Пройдет. Ты всегда была одна, даже когда с ним или с первым мужем. Тебе никто не нужен. Вернее, вряд ли ты когда-нибудь встретишь того, кто тебе нужен. Таких - не бывает. И теплый дом, и твоя сумасшедшая жизнь — это несовместимо.

— Твоя правда...

Глава 43

Он уходил все дальше и дальше от нее. Его постоянные звонки в течение дня, свежие фрукты, явно принесенные им, и его вещи в квартире давали ей ощущение, что они все еще вместе. Но виделись они редко, раз в неделю или в две, не чаще. Она не спрашивала, где он пропадает, он ничего не объяснял. В принципе, это было как в самом начале, когда они только познакомились. Без постоянных разговоров о религии, без его нотаций о ее «неправильной» жизни ей стало легче и как-то спокойнее. Но в то же время она отчаянно в нем нуждалась, она чувствовала себя одинокой и брошенной, несмотря на то, что он так же говорил об их будущей совместной жизни…

— Послушай, я хочу сказать тебе кое-что.

В последний раз она видела его около месяца назад. В основном он ей звонил. И она даже удивилась, увидев его на кухне.

— Давай, наверное, уже надо поговорить. — Она понимала, что все закончилось. Теперь им остается только пожелать друг другу счастья. «Ну и хорошо, что он понял. Так будет лучше для обоих». Но внутри все оборвалось.

— Я уезжаю в Дагестан. Я решил стать имамом. — Хасан не улыбался.

— В смысле? А как же спорт? — она была ошарашена.

— Я еще потренируюсь. Меня в Германию зовут, по боям без правил выступать, может, поеду. Но хочу стать имамом. Не вечно же я бороться буду.

— Ну да, тебе решать. Я рада, что у тебя все хорошо. — Она хотела сказать, что будет скучать по нему, что ей не хватает его, что она задыхается без него. Но сдержалась: не хотелось, чтобы он запомнил ее слабой и плачущей. Она улыбалась и делала вид, что все отлично. В конце концов, это не может продолжаться вечно.

— Ты можешь приехать ко мне, когда захочешь. Мы поженимся, если ты примешь ислам. Это твоя жизнь, тебе решать.

— Наверное, не судьба. Сам видишь, ничего не получается у нас. Прости меня, я не смогу. Может быть, когда-нибудь…, - больше всего на свете ей хотелось,  чтобы он остался. -  Может быть, если мы останемся в Питере,  и если ты не будешь настаивать, чтобы я ходила в платке. Пожалуйста, постарайся, пойми меня. Здесь моя жизнь, я не смогу жить где-то.

— Я тебя не тороплю, подумай. Жизнь не вечна, не думай о машинах и тряпках, о душе подумай. — Он был непреклонен.

— Не уезжай! Ты не можешь меня вот так бросить! Ты не можешь отказаться от меня из-за религии, это нечестно! Мы же можем найти какой-то выход, ведь живут же вместе разные люди. — Она не сдержалась и не могла остановить слезы.

— Не торгуйся, как на базаре. Я не отказываюсь от тебя. Я люблю тебя. Ты для меня все, я хочу жениться на тебе. Я даю тебе выбор. Ты можешь приехать ко мне завтра, через год, через десять лет.

Она улыбнулась сквозь слезы: — Через десять лет у тебя уже дети бегать будут. Ты достоин лучшей жизни и лучшей женщины. – У нее сердце разлетелось на осколки, когда она это произнесла. И поняла, что так и будет. Не она будет рожать ему детей. И не с ней он будет засыпать каждую ночь. И другую женщину он будет закрывать своей спиной, когда они будут идти сквозь толпу.

— Мне никто не нужен кроме тебя, ты моя женщина, - он обнял ее и поцеловал в лоб.  - Я всегда буду с тобой. Перестань, не плачь, все нормально будет, есть же….- Она вспомнила, как ее раздражала всегда эта привычка так говорить. И внезапно поняла, что ей нравится, когда он так говорит. «Господи, да пусть говорит,  как хочет. Только останься»  - она молилась про себя, но боялась опять сказать вслух, пусть идет, раз принял решение. Правильное решение.

— Я не могу отказаться от своей жизни, я люблю тебя, но я не могу это сделать ради тебя, - больше всего на свете, ей хотелось, чтобы он ушел. И был счастлив. Она пыталась убедить себя в этом. Он, как хирург, взмахнув невидимым скальпелем, вытащил наружу ее сущность, которая была упакована в блестящую упаковку, а внутри оказалась жалким, бездомным котенком. Он любил не ее успешность и вечную улыбку, нет, он любил ее сломанную, как у столетней старухи, душу. Она не смогла отдать взамен свою свободу. Но понимала, что отдала ему часть этой души. И теперь он уходил, опять взмахнув скальпелем, рассекая ее пополам, вырывая себя из нее, с  корнем.

— Не из-за меня. Ты это поймешь когда-нибудь. Сделай это для себя, - он вытирал ей слезы.  Как сотни раз, разговаривая с ней часами, доводя ее до слез от жалости к себе. Он сломал ее. Он ее победил. Она не была успешной и яркой, она была обычной, которой хотелось кинуться и рыдать, умоляя остаться.

. — Я не смогу без тебя… — Она не знала, что еще сказать, но понимала, что остановить его и изменить что-либо не сможет. Все было бесполезно: ее слезы, уговоры, просьбы. – Прости меня. Прости, если сможешь. Я не хотела, чтобы так все закончилось.

— Я никогда тебя не оставлю, ты всегда будешь со мной. Что бы ни случилось… — Он поднял ее на руки и отнес в спальню. - Тебе еужно отдохнуть. Не думай ни о чем, все встанет на свои места. - Уходя, он закрыл за собой дверь.

Глава 44

"Мне не интересно ничего"- сказала она своему психиатру, и заплакала.

- Почему вы плачете? Что именно вам не интересно?

И тогда, вываливая на него опять все свои воспоминания, она сама для себя поняла, почему она плачет. Она уже не могла быть прежней. По крайней мере, сейчас. Она надеялась, что пройдет какое-то время,  и она сможет восстановиться. Поймать опять свой бешеный ритм, уловить вкус к радужной жизни и захотеть чего-то.

- Знаете..., - она не знала, как объяснить доктору. Хотя он бы понял ее в любом случае, вернее, он на то и доктор, чтобы из бреда вычленить разумное. - Я боюсь..., я боюсь, что никогда не буду опять такой, как раньше..., мне ничего не надо. Я просто хочу проснуться.

Врач опять выписал ей таблетки, чтобы купировать уже третий рецедив депрессивного психоза. И этого она тоже боялась. Остатками сознания, она все же понимала, что сумасшедший дом  просто не может стать ее последним пристанищем. Она любила жизнь. Она опять пыталась ее полюбить.