Перед прочтением — сжечь!

Я отложил книгу в сторону и тяжело вздохнул. Из всех моих друзей и знакомых так мог звонить только один человек на свете. Лёха. А уж его-то приход еще никогда не приносил с собой ничего хорошего…

Глава 10

СЪЕЗЖАЛИСЬ ГОСТИ НА ДАЧУ

— …Ну ты чё, едрёна вошь! — психованно выкрикнул он, едва я начал открывать дверь в квартиру. — Долго тут думаешь отсиживаться? Нас там обложили, как волков флажками, а ты тут балдеешь на диване?..

Я спокойно пожал плечами и закрыл за ним дверь.

— Кто меня отправил изучать выпускаемую нами продукцию? Не помнишь случайно?

— А ты и рад! — ни на мгновение не смутился Лёха. — Умотал, и с концами! Если бы я сейчас за тобой не пришёл, ты бы, наверное, так здесь и валялся, пока мы там за тебя отдуваемся, точно?..

— А что у вас произошло? — попробовал я перевести разговор в более конструктивное русло.

— Что, что! — с трудом остывал Лёха. — Очередная большая задница, вот что! Дружбайло, Вспученок, Ракитный и этот ещё, как его?.. Ну, короче — все наши хреновы заступнички забили нам сегодня стрелку на десять вечера. Через час мы уже должны быть на Мишаниной даче и дать им отчёт о наших финансовых делах. Так что давай, закрывай до прояснения ситуации свою избу-читальню, и поехали. Надо нам как-то то ли отбиваться, то ли выкручиваться, я даже не знаю…

Мы вышли на улицу и сели в поджидавший нас возле подъезда «РАФик», в салоне которого уже находился довольно печальный Виталька. Голова его была забинтована, под глазом выделялся отчётливый фингал, верхняя губа была заметно припухшей. Поздоровавшись с ним и похлопав по плечу сидящего за рулём Шурика, я уселся на потёртое сидение из чёрного кожзаменителя и, преодолевая откровенное нежелание, мы отправились на встречу с вымогателями. Дело близилось к вечеру, по городским улицам тянулись в сторону центра парочки обнимающихся влюблённых да шумные группы хохочущей молодёжи с бутылками «Клинского» и «Жигулёвского» в руках. На витрине одного из продуктовых магазинов промелькнул красочный плакат с надписью: «Хорошо иметь домик в деревне. Молоко цельное. 3,5 %», в другом месте взгляд успел выхватить рекламу, склоняющую курильщиков покупать только отечественные сигареты: «Золотое путешествие в страну табака. Ява золотая. Наш характер», — с приписанной чуть ниже мелким шрифтом обязательной добавкой: «Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья». Несколько раз в открытые окна автобуса врывались песни «Иванушек-international» и Натальи Орейро, жизнь вокруг цвела и гудела, как цветочная клумба с вьющимися над ней шмелями, а мы уныло ехали сквозь неё к неотвратимой, хотя и ничем не заслуженной нами экзекуции.

За что, спрашивается? По какому праву? Разве в стране, где мы живём, не существует ни Президента, ни Конституции, ни силовых структур, призванных защищать нас от проходимцев, жаждущих поживиться за наш счёт? Существуют. И власть, и милиция, и прочие солидные организации… Но именно их-то представители и обложили нас своими бессовестными ультиматумами, требуя себе немалую часть шкуры с ещё не убитого нами медведя…

…Автобус миновал последние кварталы города, обогнул расположенную на самом краю Красногвардейска швейную фабрику и покатил по неасфальтированным улицам пригородного посёлка. За окнами «РАФика», чередуясь, потянулись сплошные деревянные заборы и растянутая между столбами сетка рабица, сквозь крупные ячеи которой просматривались редко достроенные, а чаще брошенные в стадии незавершёнки деревянные и кирпичные дачи, окружённые разрастающимися в неухоженности садами. Заметив за забором одного из дворов хозяйку, Шурик остановил автобус и выпрыгнул из кабины.

— Залью воды в радиатор, а то сейчас закипит! — пояснил он, открыв дверь в салон и вытаскивая из-под сидения помятое алюминиевое ведро.

— Это надолго? — уточнил Лёха.

— Ну… минут на десять, наверное. Так что можете покурить.

— Я лучше вздремну пока, — буркнул в ответ Лёха, а мы с Виталькой всё-таки решили выйти, чтобы немного размять ноги.

Вокруг было свежо и тихо, город остался позади, а здесь были только тишина, шелест листьев да птичье пение. Увидев, что Шурик вошёл в калитку ближайшей дачи и разговаривает с пожилой седоволосой хозяйкой, то показывая ей своё пустое ведро, а то кивая на оставленный посередине улицы «РАФик», мы двинулись следом за ним, намереваясь помочь ему объясниться, а заодно, как попросил Виталька, и попить из крана холодной водицы.

— К вам можно? — спросил я, заходя во двор и мимоходом оглядывая небольшой, но, похоже, довольно крепкий домик, окна которого были завешены мощными толстыми ставнями. — Извините, что потревожили, но не угостите ли вы нас водичкой?

— Ради Бога, — кивнула женщина в сторону виднеющегося под яблоневым деревом водопроводного крана. — Пейте. И вообще, это очень хорошо, что вы остановились возле нашего дома, я очень этому рада. Меня зовут Елена Степановна, и я должна вас предупредить, что до наступления темноты вам будет лучше отсюда уехать, так как сегодня у нас должен начаться так называемый сезон дождя, а это отнюдь не так безопасно, как можно себе представить.

Мы автоматически вскинули головы вверх и посмотрели в абсолютно чистое и безоблачное небо.

— То, что вы сейчас видите, ничего не значит, не так ли, Геннадий?

Мы повернули головы в ту сторону, куда она адресовала свой вопрос, и увидели сидящего на врытой в землю скамейке старика, сворачивающего на коленях самокрутку из узкой полоски газеты, оторванной от одного из номеров лежащего рядом с ним «Красногвардейского литератора». Крошки табака густым потоком падали на газету, при этом половина из них пересыпалась через краешек бумажной ленты и летела вниз, на недвижно валяющегося под его ногами большого рыжего пса неизвестной породы, который лежал настолько тихо, что казался уже давным-давно умершим. Я даже хотел было спросить старика, жива ли ещё эта собака, как в эту самую минуту она подняла хвост и протяжно пукнула, из чего я сделал тот единственно возможный вывод, что собака всё-таки живая.

— Да, моя радость, — откликнулся тем временем старик на реплику хозяйки. — Сегодня тот самый вечер, когда должен случиться сезон дождя. И его не может отменить никакая сила.

— Именно так, — подтвердила Елена Степановна.

— А почему нам его бояться? — подал голос от крана Шурик. — Ну, дождь и дождь, что тут такого? Залезем в автобус да пересидим, в первый раз, что ли!

— Это — особенный дождь, — сказала женщина. — Он случается каждые семь лет в один и тот же день, даже в високосные годы. И в машине от него не спрятаться, не так ли, Геннадий?

— Да, — подтвердил старик, и лежащая под его ногами собака опять пёрднула. — Он идёт всего только одну ночь, но носит название сезон дождя. Я, правда, уже и не помню, почему. Ты не помнишь, моя радость?

— Это не важно, — отмахнулась женщина. — Важно, чтобы они успели отсюда убраться до того, пока на них не начали сыпаться с неба жабы.

— Жабы? — не удержался от хихиканья Шурик и чуть не перевернул почти наполнившееся доверху водой ведро.

— Совершенно верно, — кивнула женщина. — Раз в семь лет на землю низвергается дождь из жаб. Раньше это происходило в городке Уиллоу, расположенном в центральной части американского штата Мэн, но в нынешнем году наш посёлок объявил себя его побратимом, и эта напасть переместилась к нам. Вот так. Теперь вы всё знаете.

Мы переглянулись между собой и промолчали.

— Только не подумайте, что я стою здесь и изображаю круглую идиотку, потому что мне этого хочется самой, — заметив наши переглядывания, воскликнула Елена Степановна. — Я просто обязана вас предупредить об этом, потому что жабы не просто прыгают с неба, но валятся оттуда сплошным потоком, и его не пересидеть в таком стареньком автобусике, как у вас.

— Хорошо, мы будем об этом помнить, — улыбнулся я, как можно спокойнее, — а сейчас нам надо поторопиться. Спасибо вам за воду и за предупреждение.