Толчок восемь баллов

— Вот это уже деловой разговор, — усмехнулся Бенкендорф.

Меншиков на секунду смешался, но тут же поспешил добавить:

— А потом, ваше величество, отчего же господин Герстнер не построил такие же дороги в своей Австрии? Не водятся ли там за ним какие-либо грешки, от коих он и бежал к нам в Россию со своими странными, чуждыми нам идеями?

Царь вопросительно посмотрел на Бенкендорфа. Тот сказал:

— Ну, это легко проверить…

Потоцкий решил поддержать Меншикова и бездумно воскликнул:

— Ваше величество! Что может сравниться с нашей простой, верной, истинно русской лошадкой?! А выдумки господина Герстнера… Что-то в этом есть… Иудейско-масонское!..

Николай удивленно глянул на Бенкендорфа. Шеф жандармов ответил ему легкой улыбкой и отрицательно покачал головой.

— А что министр финансов? — спросил успокоенный Николай.

— У нас на такие забавы денег нет, ваше величество.

Но Герстнер не сдался:

— Ваше величество, все доводы моих противников основаны на предположениях, а не на инженерном расчете. Строительство двадцати пяти верст железной дороги с оплатой паровозов в Англии и вагонов в Бельгии обойдется в три миллиона рублей. Я предлагаю в виде опыта построить такую дорогу увеселительного характера между Петербургом и Царским Селом. Там как раз двадцать пять верст…

Фрейлины восторженно зааплодировали. Николай строго обернулся. Аплодисменты мгновенно смолкли. Царь спросил Герстнера:

— На какие деньги?

— Я завтра же открою акционерное общество и соберу эту сумму в течение суток! — уверенно ответил Герстнер.

Николай увидел умоляющие глаза жены старичка генерала.

— Быть по сему, — сказал он. — Пробную увеселительную дорогу я дозволяю.

Молоденькая генеральша восторженно запрыгала, захлопала в ладоши. Царь с улыбкой взглянул на нее и сказал:

— Раз мой народ хочет железную дорогу — он будет ее иметь! Вместе с тем, господин Герстнер, прошу соблюдать условия нашего уговора. Пункт первый — никаких государственных субсидий! Пункт второй — ваше акционерное общество будет контролировать граф Бенкендорф. Пункт третий — все проекты воксалов буду утверждать лично я. Пункт четвертый — специалистов необходимо выписать из-за границы. На наших не надеяться. И наконец, пункт пятый — национальность. Никаких французов! Этих господ мне не надо!..

Вокруг двухэтажного особняка с вывеской «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» толпился народ, подъезжали и отъезжали коляски, экипажи. В центральные двери особняка медленно и неумолимо двигался людской поток всех званий и сословий…

У входа в дом Пиранделло сдерживал нетерпеливую толпу:

— Не напирай!.. Осади! Тебе — направо… Тебе — налево… А вам — прямо! Направо! Налево!.. Прямо!..

Те, кого Пиранделло посылал влево, двигались к железной решетчатой клети с маленьким окошком, где восседал Тихон Зайцев и принимал деньги от желающих купить акции. На столе для острастки лежат пистолет, высилась стопа акций.

Тихон считал деньги, выдавал акции и говорил каждому:

— Получите. Распишитесь. Следующий. Получите. Распишитесь…

И вдруг перед его носом возникла толстенная пачка денег. Тихон замер, осторожно поднял глаза. У окошка стоял князь Воронцов-Дашков.

— Это как?.. — пролепетал Тихон.

— На все, — сказал князь.

…Те, кому следовало идти направо, направлялись в другой угол, где Родион Иванович набирал рабочую силу, заключал договора с подрядчиками…

— Сколько можешь дать землекопов? — спрашивал Роди к.

— Дак душ полтораста дам, Родион Иваныч…

— Отлично! Завтра поставишь на работу сто пятьдесят человек, а распишешься, будто получал деньги на двести. Понял?

— Чего ж тут не понять?.. Сидеть у ручья и…

— Иди, иди. Не твоего ума дело. Следующий!..

На промежуточной площадке, откуда лестница раздваивалась и уходила на второй этаж, высилась огромная уродливая каменная скульптура какой-то богини с подносом в руках. На этот поднос и водрузил Пиранделло свою чудовищную штангу, да еще для верности привязал ее веревкой к могучей шее богини.

…Те, к кому Пиранделло обращался на вы, следовали прямо к столу Отто Франца фон Герстнера.

На фоне богини со штангой Герстнер принимал иностранцев. За его спиной стояла Маша и переводила ему со всех языков:

— Он говорит, что он специалист по мостам и виадукам…

Герстнер подозрительно оглядел чернявого иностранца.

— А на каком языке вы с ним разговариваете?

— А я откуда знаю, Антон Францевич?! Сейчас спрошу. — Маша спросила, иностранец ответил. — По-голландски говорим.

— Очень хорошо! — обрадовался Герстнер. — Берем. Давайте следующего!..

— А вот здесь засел наш человек, — сказал князь Меншиков и ткнул пальцем в план Петербурга, разложенный на чайном столе у бассейна на Крестовском острове. — Сегодня мне наконец удалось снабдить его последней моделью корабельного орудия страшной разрушительной силы, созданной нашими министерскими умельцами, имена которых, по соображениям строжайшей секретности, еще долгое время будут оставаться в тени…

Татищев, Бутурлин и Потоцкий склонились над планом, словно полководцы перед решающим сражением. Меншиков посмотрел на часы.

Ровно через семь минут «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» перестанет существовать!

— С Богом! — перекрестился Потоцкий.

С высоты шестого этажа, из чердачного слухового окна, Иван Иванович смотрел вниз на двухэтажный особняк «Царскосельской дороги». Тут же на чердаке стояло огромное корабельное орудие с подзорной трубой на манер оптического прицела.

Рядом на деревянной стрехе висели зеркальце в затейливой рамке и баллистический график будущего полета ядра. Иван Иванович кокетливо погляделся в зеркало, что-то грациозно поправил в прическе, посмотрел на часы и сделал пометки в графике.

Затем он прильнул к «оптическому прицелу», и прицел сразу же заполнился красивым лицом Пиранделло.

— Какой хорошенький… — очень по-женски прошептал Иван Иванович, трагически закусил нижнюю губу, поджег фитиль и начал отсчет: — Фюнф… фор… труа… цвай… уна… Пуск!!!

И поднес фитиль к пушке. Орудие оглушительно грохнуло, ядро вылетело из жерла, но вопреки расчетам полетело не вниз, на особняк Герстнера, а взвилось куда-то вверх и умчалось в небеса.

Когда дым рассеялся, Иван Иванович посмотрел вниз и увидел целехонький особняк. Он мгновенно приложил свою длинную шпагу к прицелу на стволе. Прямизна прицела полностью совпадала с прямизной шпаги. Потрясенный, он приложил шпагу к орудийному стволу, и тут ему стало ясно, что ствол пушки безнадежно крив!

— О, рашен-калабашен!.. — зарыдал ангел террора.

Тем временем ядро неслось над Петербургом и достигло Крестовского острова. Здесь оно истратило запас энергии и упало рядом с чайным столиком у бассейна, где светлейший князь Меншиков со своими графами пил чай с вареньем.

Ядро по инерции закатилось под чайный стол. Светлейший и графы замерли и зажмурились. И тут из-под стола раздался жуткий взрыв.

…Когда опоздавший на совещание Воронцов-Дашков подошел к бассейну, не было ни чайного столика, ни плетеных кресел, ни самовара… В бассейне, так и не выпустив из рук блюдец и чайных чашек, плавали титулованные хозяева российскою извоза.

Князь Воронцов-Дашков светски раскланялся: — Господа, я прошу простить меня за опоздание. Дела. А почему вы решили купаться в одежде?..

На насыпи работали пятьсот человек. Сто телег подвозило грунт. Бегали мужики с пустыми тачками. Хрипя и задыхаясь от натуги, катили груженые…

Иностранные специалисты с удовольствием ругались по-русски с разными иноземными акцентами…

Герстнер смотрел в теодолит, видел в него перевернутое изображение Маши с нивелиром в руках. Проверял уровень насыпи…