Странный ангел (СИ)

Аня поняла, что со стороны Кати это был самый настоящий душевный подвиг, подвиг, на который способны очень немногие люди.

В то же время Катя все эти дни и сама была счастлива ничуть не менее Ани, и от того, что счастье это сопровождалось неимоверной печалью, оно становилось и еще более ясным.

До сих пор Аня еще ни разу не изведывала такого сложного переплетения чувств. Она вмиг стала старше, мудрее и тут же почувствовала и еще что-то, что скрывалось в душе Кати…

Тогда она устремилась навстречу ей – как стремилась к ней в том самом сне, как стремилась к ней все время их дружбы, но тут…

Но тут Катя ослабила свои объятия и сделала шаг назад.

- Катя, Катенька, Катюшенька… - сама не своя пролепетала Аня, протягивая к Кате руки. – Не надо, не уходи, обними меня еще, обними меня!.. Ты такая, ты такая!…

- Нельзя. – прошептала Катя в ответ, делая еще один шаг назад, очень трудный шаг, как отчетливо поняла Аня. – Нельзя!..

- Почему?.. Почему?..

- Я не могу ответить. Я знаю только, что сейчас нельзя.

- А когда?.. Когда же будет можно?..

- Когда придет время.

- А когда оно придет?.. Скоро?..

- Скоро. Скоро. Совсем скоро!..

Аня опустила руки и медленно покачала головой:

- Нет, это будет не скоро, это будет совсем не скоро. Я знаю!..

- И я знаю… - прошептала Катя в ответ. – Но тут уж ничего не поделаешь… Но ведь главное, что это будет!.. Это – самое главное.

- Значит, мы расстаемся не навсегда?..

- Не навсегда! Не навсегда!..

- А письма?…

- Письма?..

- Мы сможем писать друг другу письма?..

Лицо Кати стало еще более печальным.

- Сможем, конечно сможем… - пробормотала она. – Вот только мы не сможем их посылать друг другу…

Аня улыбнулась растерянной улыбкой.

- Нельзя обняться. Нельзя посылать друг другу письма. Нельзя понять, что же происходит на самом деле. Надо расставаться!… - перечислила она. – Как же так?.. Как же это… все так?..

Катя в ответ промолчала, не отводя, однако, от Ани своего взгляда.

- Когда вы уезжаете?… - спросила Аня, чтобы задать такой вопрос, на который она точно может получить ответ.

- Рано утром. Как только рассветет. Мы уезжаем на нашей машине.

- Почему рано утром?..

- Ну, так будет лучше всего. Чтоб не собирать слишком много людей. Чтоб не делать отъезд еще печальнее…

- Еще печальнее… - прошептала Аня. – Я понимаю… А… А ваш дом?.. Все ваши вещи?.. Твои игрушки?.. Куклы?.. Домики?.. Маврик, Манюня?..

- Ну, дом ведь не наш. Он принадлежит Дубравке. Нам просто его сдали на какое-то время. И теперь мы его возвращаем. А из вещей мы берем только самое нужное, все остальное оставляем здесь.

- Все-все?..

- Почти все. Мама сказала, что о крупных вещах она попросит позаботиться твоих родителей. А все мои игрушки, и домики, и платья, из которых я уже выросла, я хочу оставить тебе. Я хочу, чтобы ты их взяла и сохранила. Просто так, на всякий случай. На память… Сможешь?..

- Конечно. Конечно!..

- И Маврика и Манюню я тоже оставляю тебе. Здесь, в Дубравке, их дом. Там, куда мы с мамой едем, им не будем места…

- Они будут скучать по тебе…

- И я буду скучать по ним. И не только по ним – по всей Дубравке. По всем ребятам. Но больше всего, больше всего…

Катя судорожно вздохнула и замолчала.

Аня посмотрела на Катю долгим взглядом, как будто стремясь запечатлеть в памяти каждую черточку ее лица – раз уж нельзя оставить здесь ее саму.

Что еще она могла сделать?..

5

Услышав известие Ирины Александровны, Дарья Петровна и Дмитрий Борисович отреагировали по-разному. Дмитрий Борисович глубоко вздохнул и произнес: «Ну что ж..»

Это была такая многозначительная реплика, что Ирина Александровна очень удивилась. Впервые за все время знакомства со Звонаревыми ей пришла в голову мысль, что в Дмитрии Борисовиче тоже есть какая-то неразгаданная тайна.

Ну а Дарья Петровна даже слегка всплакнула – они ведь с Ириной Александровной, как их дочери, стали за эти два года лучшими подругами.

Но у взрослых все проще. Они привыкли к разлукам и прощаниям. Они принимают их как данность, как неотъемлемое свойство жизни. Дарья Петровна даже вызвалась помочь Ирине Александровне собрать вещи в дорогу. Но Ирина Александровна очень мягко отказалась от помощи, сославшись на то, что вещей они с Катей берут очень немного.

Впрочем, и Катя тоже не помогала маме собираться. Все время до отъезда она была с Аней.

Это ведь был последний Катин день, последний вечер, последняя ночь – и не только в Дубравке, но и вообще.

По крайней мере, так думали тогда Ирина Александровна и Костя.

Так что остаток дня, вечер и практически всю ночь до самого отъезда Катя и Аня провели вдвоем, в доме у Ани. Они почти не разговаривали, не играли, и сели ужинать только после настоятельного приглашения Дарьи Петровны, которая наблюдала за ними с печалью и беспокойством. Дарья Петровна чувствовала, как глубоко переживает Аня предстоящую разлуку, и сама очень переживала из-за этого.

После ужина Катя с Аней взялись за руки и поднялись к Ане в мансарду. И вот так, рука в руке, они и провели оставшиеся часы до отъезда. В основном они все время сидели рядом в глубоком кресле, в котором запросто помещались вдвоем.

Они сидели рядом и молчали о многом – о многом таком, что невозможно высказать словами, а большие настенные часы тикали и тикали, отмечая уходящие минуты и часы…

6

И вот наступило утро. За окном раздался шум автомобиля, а затем и голос Ирины Александровны.

- Катя! Катя! – звала Ирина Александровна. – Нам пора!..

Аня и Катя разом встали с кресла и спустились вниз.

На улице был легкий туман, окрашенный ранним солнцем в оранжево-розовые тона. Лица взрослых были печальными и задумчивыми.