Редкая монета

– Чего ж ты так расстроился?

– Думаешь приятно, когда тебя тащат с неизвестной целью, да ещё неизвестно куда?

– Конечно, неприятно. Пошли и мы подышим свежим морским воздухом.

Поднимались по винтовым лестницам и шли узенькими коридорчиками.

Вышли в большой вестибюль с колонами – всё сияло бронзой. Посмотрели расписание круиза, распорядок дня. Всё блестело и было приятно ощущать себя в комфортных условиях. Погрузка на корабль продолжалась, и они перешли на противоположную от трапа сторону и стали у перил. Смотрели на море и думали о том, что родная земля осталась позади, дальше только маленькая Япония и громадный Тихий океан.

Над морем летали громадные чайки, и Миша пропел:

– Носятся чайки над морем, крики их полны тоской. Помнишь эту песню? Где-то здесь потопили и "Варяг" и "Кореец".

– Потопили их в Корее. А я вспомнил другую песню: "Мы в трюмы по трапам зашли, обнявшись, как родные братья, и только порой с языка слетали густые проклятья".

– Будь проклята ты, Колыма? – как бы переспросил Михаил.

– Да, – задумчиво проговорил Леонид.

– Это у тебя по ассоциации с таможенным досмотром. Не думай ты о нём. Пой что-нибудь весёленькое. Ты же знаешь, что в молодости я бегал на длинные дистанции. И когда уже не мог бежать, настолько было тяжело, пот заливал глаза, то я начинал петь "Чижик-пыжик". И легчало, и приходило второе дыхание. Я и со своей Верой на стадионе познакомился. Бежал в одну сторону, а прибежал к Вере.

– Посмотри, Миша, вон идёт какой-то большой корабль. Это военный, наверное?

– Конечно. Я когда-то в Одессе сфотал не то крейсер, не то эсминец, который зачем-то зашёл в порт, так меня милиционер заставил засветить плёнку. А на ней классные кадры были. Такая дурынка. Вроде шпион в открытую будет фотографировать.

– Ребята, меня Чебурашка послал всем сказать, чтобы шли по каютам, – сказал им Сергей – второй, как они договорились его называть.

Плёсов пришёл минут через двадцать, спросил как устроились, какое настроение. Ему отвечали, что всё хорошо. Затем он спросил у

Титоренко, чего таможенники его увели на проверку. Леонид объяснил то же, что и рассказывал Пекерману. Плёсов назидательным тоном сказал, что надо быть внимательнее, дескать ещё одна туристка из их группы не вписала в декларацию серьги и если бы не он, то у неё бы их отобрали. Ну и завтра, сразу после завтрака они пойдут в город на экскурсию. Канадзава город небольшой. В других, больших городах их будут возить автобусы. На выходе из порта они должны войти в автобус, возле которого будет табличка с цифрой три. Всего их обслуживают семь автобусов, столько же и групп со всего Советского

Союза.

Когда Плёсов вышел, Сергей Малахов пробурчал:

– Всё хорошо, всё хорошо! Только иллюминатор не открывается – задохнёмся ночью. И дверь не откроешь, из туалета воняет, вроде его никогда не мыли.

– Ну и сказал бы ему.

– А что это даст? Он что, со мной каютой поменяется? У него первый класс на верхней палубе.

– А чего ж ты не взял себе первый класс?

– Ну да, я и на этот еле денег наскрёб. А вы думаете, он платил за свой комфорт?

– А кто же за него платил? – спросил Серёжа второй.

– Ты платил и я, и они. Мы все оплатили ему путешествие. Как же?

Они в своих обкомах мало получают. И живут за наш счёт, и отдыхают.

Кстати, во всех лагерях из заработка заключённых высчитывают деньги на оплату охране.

– Серёжа, а ты уверен, что тебя сейчас не подслушивают? – спросил

Михаил.

– А чё? Я ни чё. Это я про американские обкомы, да про японские лагеря, – засмеялся своей выдумке Сергей. Давайте лучше поужинаем, да по сто грамм оприходуем. Жрать то нам завтра дадут.

Сергей вынул из чемодана колбасу, бутылку "Столичной", хлеб.

– Зачем ты водку достал, может продашь в Японии, – сказал Серёжа второй.

– Ничего я продавать не буду. У нас в порту один хороший лётчик продал в Финляндии бутылку водки, так его заложили.

– Кто заложил?

– Кто, кто!? В группе обязательно есть люди-стукачи КГБ, вот и сняли потом парня с лётной работы. Разбирали на собрании, что мол, опозорил он честь советского пилота. Садитесь, я угощаю.

Разлили поровну и выпили. У Леонида сначала немного обожгло внутри, а потом тепло разлилось по всему телу и стало легче на душе, и недавний инцидент ушёл в сторону. Закусили и начались анекдоты.

– Расскажу я вам анекдот про японцев, – начал Сергей, – Сидит компания вроде нашей и травят анекдоты. И всё про евреев. Слушайте,

– говорит один из них, – надоело про евреев. Расскажу я про японцев.

Идут однажды два японца и один спрашивает другого: "Хаим, как тебе нравится наш Токио?"

Все засмеялись. Смеялся и Леонид, хотя раньше уже слышал этот анекдот, но он был о китайцах. Леонид подумал о том, что подобралась хорошая компания, и если бы не та проклятая монета, то всё было бы хорошо. И тут же подумал, что надо гнать её из головы. Не было монеты и забыто!

Под вечер теплоход "Дзержинский" отошёл от причала так тихо, что развеселившаяся компания даже этого не услышала.

– Хлопцы, а ведь мы уже в море! – объявил Михаил, глядя в иллюминатор, – Пошли наверх.

На верхней палубе стояло много народу. Теплоход отошёл от берега метров на четыреста. Люди стояли молча, каждый по-своему переживая удаление от родного берега. Вдруг из динамиков полилась музыка.

Звучал "Полонез" Агинского. Щемящее чувство прощания с родиной перехватило дыхание. Женщина, лет пятидесяти, вытирая платком глаза говорила:

– Я уже третий раз езжу за границу и каждый раз плачу, как будто уезжаю навсегда. А как было тем, кто действительно навсегда?

Высокий мужчина как бы отвечая ей, продекламировал строчки из

Лермонтова:

– Прощай, немытая Россия,

Страна рабов, страна господ,

И вы, мундиры голубые

И ты, послушный им народ.

Многие на него посмотрели с осуждением, а молодая девушка и парень громко рассмеялись.

– У нас нет ни рабов, ни господ, – попытался разрядить пикантную ситуацию, стоявший неподалеку Плёсов.

Мужчина задумчиво покачал головой и, глядя в море, тяжело вздохнул.