СКАЗКИ ДЛЯ МАРТЫ

Ночь перед Рождеством

…и каждая нота способствует перемене и возвышению души человеческой, но чтобы так играть, нужно прежде научиться так петь…

Арханджело Корелли, Письмо об одном квинтовом последовании, Рим, 1685

Мальчик прикрывает глаза и внимательно слушает: горожане шумят, голоса их без всякого порядка громоздятся, переплетаются и вьются, запуская медленное эхо в церковные коридоры. Cмех, оттолкнувшись от свода, возвращается клокотанием, мало напоминающим человеческий голос, зато похожим на ритмический ход органа или валторны. Протяжный насмешливый крик наталкивается на колонны и разбивается на множество подголосков, каждый из которых тускло переливается под куполом и тает, опускаясь вниз, на головы ничего не подозревающих прихожан. Гневное восклицание вспыхивает в воздухе подобно клавесинному аккорду, его перебивает хор возрастающих голосов, но кульминацией оказывается негромкий, едва слышный в сутолоке, доносящийся откуда-то из глубины здания прозрачный звук колокольчика.

Кардинал является прихожанам в виде тёмного силуэта в проёме арки. Толпа разом умолкает. Следующий шаг он делает в наступившей тишине, погружаясь в неё как в воду: над колышущимися рядами возникает его лицо.

Римляне падают на колени.

Снаружи доносится вой ветра: видно, ночь будет холодной. Мальчик поворачивает голову, пытаясь определить откуда доносится этот звук: резкий, напоминающий скрежет несмазанных дверных петель. Кардинал произносит короткое вступительное слово, коленопреклоненные отзываются низким рокочущим «аминь». Где-то наверху хлопает окно, по неосторожности оставленное открытым: звон дорогого венецианского стекла, рассыпающегося на осколки. Мириады крошечных разноцветных «аминь».

…и через исполнение Христа получить жизнь вечную и райское блаженство…

Это - вкус лакричной конфеты, подаренной ему утром. Райское блаженство, конечно, ещё слаще. Хотя… представить себе это довольно трудно… Может быть, райское блаженство похоже на грудь Амелии, которая думает, что он ещё мал и потому не стесняется при нём раздеваться? Может быть райское блаженство на вкус как лакричная конфета, а на вид - как грудь Амелии? Тогда на ощупь райское блаженство напоминает, наверное, мягкую шерсть Джакопо, когда тот приходит в детскую, чтобы его приласкали…

А голоса райские, должно быть, похожи на голос кардинала Пьетро Оттобони:

…ибо рождён Иисус Христос в лоне Отца, во чреве Богоматери и в душе человека…

Свиные ножки, колбаски, запечённая рыба и моллюски, кулич с цукатами и изюмом… и - конфеты… Интересно, когда Иисус был маленьким, он любил конфеты? Если да, то какие? - леденцы на палочке или цукаты? или тянучки? Если бы Иисус жил на пьяцца Навона, с кем бы он дружил - с Витторио или с Риккардо? Наверное, с Риккардо… Уж точно не с Витторио! Как же, стал бы Сын Божий дружить с этим толстопузым боровом…

Мальчик смеётся в голос. Головы молящихся поворачиваются в его сторону. Он тут же принимает покаянный вид и опускает голову, избегая строгого отцовского взгляда.

…с рождением иисусовым пред нами отворяется дверь во Спасение…

Наверное, ступеньки перед домом опять засыпало, а ведь в полдень мы расчистили снег и всё убрали… Почему Иисус родился зимой? Может быть, ему нравится снег? Представь себе: огромное заснеженное поле, освещённое луной, и посередине - ветхая избушка. В воздухе - миллионы ангелов, похожих на ёлочные игрушки. Падает снег, и ангелы пляшут среди снежных хлопьев. Иосиф играет на скрипке, и Мария поёт. Тут появляется Ирод, похожий на мясника Бартоломео - огромный, бородатый, с выпученными глазами и кривыми ногами. Ангелы не позволяют ему войти: так и швыряют в лицо пригоршни снега, так и хлещут ветром - справа и слева… Он, конечно, плачет и бежит к мамке - жаловаться. Тут выходит Иисус, в сиянии Славы своей, и восклицает: всё, можно больше не волноваться, я родился! Иисус немного похож на Риккардо - такой же отчаянный. Если бы Бартоломео его поймал, когда нам понадобились свиные рёбрышки для собаки, уж Иисус бы точно не стал выдавать нас этому бородатому Ироду. И Риккардо не стал: как его ни лупцевали, как ни стращали… а потом принялись колоть копьями, проткнули руки и ноги гвоздями… и повесили умирать в одиночестве…

Мальчик тихонько всхлипывает и открывает глаза. Собор св. Иоанна наполнен светом и звуками.

…изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились…

Его отпустили на следующее утро, и только несколько синяков, которые можно было принять за следы бессонной ночи, напоминали о случившемся. А потом на пьяцца привезли кукольный театр, и мы обо всём позабыли… Потому что - ведь как здорово, когда куклы! Пилат - не страшный, а - смешной, похожий на ленивого соседского пса. Иисус - совсем не такой как в евангелии: только и знает, что зуботычины раздавать. И Пилату досталось на орехи, и Ироду. А Иуду головой в нужник окунули, хотя он так никого и не успел предать. Потому что Пётр этого не допустил. Апостолы похожи на бравых вояк: не сомневаются и не трусят. А Мария похожа на маму. Приходят волхвы, приносят подарки, и поют. И Мария поёт. И Иосиф. И ангелы поют. И Господь Бог, и Дух Святый.

И тогда из Ничего появляется Всё, просто потому, что - хорошо поют.

Потому что когда так поют, нельзя не появиться на свет и не воссиять, просто немыслимо.

Невозможно.

K.30

Доменико медленно наклоняется, протягивает руку и касается кошачьего загривка. Кот вздрагивает, но не трогается с места. Доменико повторяет жест, на сей раз не спешит отнять руку: осторожно проводит указательным пальцем по макушке, шее и спине.

- Тварь неразумная, - бормочет Доменико, - ах ты отродье! Отродье…

Кошачий глаз отворяется, по телу прокатывается волна. Высоко запрокинув голову, кот поднимается и бесконечно долгим упругим движением тянется к потолку. Доменико, не мешкая, хватает его в охапку и выбрасывает за порог:

- Поди вон!

Кот удаляется, опасливо пригибая голову, но на полдороге оборачивается и бросает на Доменико ОСОБЫЙ взгляд, означающий вечную кошачью вендетту.

На кухне внимательно исследует пустую бочку, пахнущую рыбой.

Рыбы давно уже нет в этой бочке.

Во дворе присматривает за воробьём. Не для охоты, а ради чистого удовольствия.

В конюшне одним махом взлетает на верхнюю балку, освещённую солнцем, оттуда подаёт голос. Конь ухом не ведёт. Беспримерное отсутствие любопытства.