ИМ ХОчется этого всегда

сам, кто ему нужен.

— Я вчера видел, как наш…

— Почему ты замолчал?

После небольшой паузы я услышал осторожный голос Коломийца, обвинить которого в паранойе было невозможно:

— Мне показалось, что мы не одни на лестнице…

— Отдохни, Саня, отдохни! Я уверен — Лисин отпустит!

— Эти игры с телевизором в холле… Ты знаешь об этом?

— Боже мой! От тебя убудет, что ли? Ну, попросили тебя — ты прилепи! Лисин знает, что все шастают к плазме, потому что там шнур из гнезда вываливается! Слава богу, он главного, говорят, не знает… а то бы он за эти маневры задницу кое-кому разорвал…

— Не знаешь, выходит… Может быть, я просто обижен и оттого галлюцинирую, — невпопад забормотал Коломиец. — Но Гена… Я об авторе этих маневров и говорю! Тут что-то не так, и с этим связан, кажется, и Факин тоже! От всего этого — от новобранца, телевизора, от всего можно отмахнуться, но как быть с фактами?

У меня в голове шевелится месиво из мало вяжущихся друг с другом понятий: плазма, телевизор, маневры, карты, Факин, факты… О чем речь, черт возьми?

— Какими еще фактами?

— У меня уже есть о чем поговорить с Игорем…

— Ты сказал, у тебя уже что-то есть?

— Да.

— На Факина?

— К сожалению, нет. Но кто знает, не связан ли он…

— Ты имеешь в виду, что причина не в одном человеке, а в нескольких?

— Именно это я и хочу сказать.

— И ты говоришь, что у тебя на этих людей что-то есть? Какие-то доказательства их злого умысла, направленного на «Глобал»?

— Ты все правильно понимаешь. — Гросс довел Коломийца до того состояния, когда тот не выдержал и принял самодовольный вид.

Вот чего не выбить из Александра, так это его неумения постоянно оставаться простым. Стоит только дать ему понять, что в нем есть что-то, чего нет в остальных, в нем сразу начинается процесс, завершающийся появлением барского вида. И с этого момента нужно потратить немало сил для того, чтобы сбить с него эту уродующую его спесь и превратить в обычного Коломийца. Это его погубит когда-нибудь…

— Что-нибудь серьезное?

Снова наступила пауза, и мимо меня, вниз, полетел пепел. Я даже вижу Коломийца — он сейчас раздул щеки, принял вид Зевса, придумывающего новую проказу для Геркулеса, и точно знаю, что он не выдержит — ляпнет…

Так оно и вышло.

— Скажи мне, Гена, на что способна любовь?

— На многое, — соглашается Гросс. — Я, к примеру, третью неделю лечусь.

Моя нога соскальзывает со ступени, и раздается шарканье.

Разговор мгновенно прекращается.

Я тоже молчу. Мне нечего сказать по поводу того, что на складе готовой продукции у меня работает человек, которому место в кабинете врача кожно-венерического диспансера.

— Что это? — едва слышно спрашивает Коломиец у Гросса.

Тот менее подозрителен:

— Голубь, наверное, с подоконника снялся… Так о чем ты? А, Факин…

— Факин — в первую очередь!

— Перерыв заканчивается, — напомнил Гросс.

— Ладно, двигай к себе в амбар. Вечером сходим в «Сахар»?

— Я ставлю пиво.

Дверь хлопнула, ставя в разговоре