Аномалии.INFERNO

Он поднялся по тоннелю, герметично закрыл за собой крышку, чтобы обеспечить чистоту и покой этого громадного системного блока, и пошел к своей вводной консоли. Экран, как всегда, загорелся свечением, и, пока Львович снимал костюм химической защиты, загрузилась основная операционная система.

Львович сел за стол и принялся налаживать связь с суперкомпьютером. Несколько командных строк, и мозг собаки ответил ему сообщением, переведенным в язык цифр. Квалифицированный специалист не сразу бы догадался, на каком языке происходит общение. Однако разработанная собственноручно исследователем азбука исправно выполняет свои функции, и Львович даже улыбнулся, что случалось крайне редко. Седой ученый принялся искать спутник, который привел бы его к цели. Периодически он отлучался, чтобы поправить тарелку, и в эти секунды в его мозгу зрела идея на скорую руку создать что-то типа вращающегося механизма. Эта постоянная беготня отнимала ценные минуты и без того дефицитного времени, да и к тому же организм Львовича был уже совсем не молод. Такие стремительные пробежки для ученого частенько бывали крайне утомительными. Львович словил несколько военных спутников США, множество телевизионных, которые можно было парализовать всего лишь одной командой. Иногда он натыкался на что-то неизвестное, но, по всей видимости, это были просто старые отработанные спутники, которые сейчас находились в автономном странствии по орбите планеты.

CERN online

Внезапно загорелась надпись. Это было именно то, в чем так нуждался Львович. Он прекрасно знал, что другого шанса у него не будет, поэтому именно сейчас вместе с суперкомпьютером они начали завладевать всей системой, которая потом, в один прекрасный момент выйдет из-под контроля расчетливых европейцев. Постепенно взламывая вспомогательные системы питания, снабжения и прочих второстепенных служб, Львович подобрался к разделу, который назывался:

«LHC, Large Hadron Collider»

— Ты-то мне и нужен, родной! — произнес Львович радостно. Сейчас всем этим должен был заняться суперкомпьютер, а Львович хотел немного отдохнуть. Слишком много событий за один день, и слишком много предстояло сделать в два последующие. Мозг собаки, используя вспомогательные системы, занялся подбором паролей и сохранением их на центральном сервере бункера. Львович в это время отошел от компьютера, снял очки с поломанной оправой и протер глаза куском ткани. Несмотря на то, что ткань вроде как и выглядела грязной, Львович каждое утро смазывал все самостоятельно выгнанным спиртом. Стерильность для него было одним из главных факторов выживания в этом рассаднике вирусов и всяческих неприятных зараз.

Уставший, Львович бухнулся в одежде на раскладушку и буквально сразу же обрубился. Ему снились странные сны про сумасшедших ученых в тайных лабораториях, которые зачем-то проводят странные эксперименты над специально отобранными субъектами. Сон этот был о замене человеческого сознания другим сознанием, создании искусственных миров. Львович часто просыпался в тревожных мыслях, но засыпал опять и видел что-то в этом духе. Периодически во сне он даже думал о том, что все эти обрывки являются целостной картиной чего-то неизведанного. Ближе к утру вместо всяческих ночных прозрений, которые в его головном мозгу мутировали в кошмары, перед глазами ученого висела четкая надпись «Kostya 0.55». Затем эта надпись начала делиться и размножаться, и их становилось тысячи, десятки тысяч. Львович летал между ними, и, когда прикасался, надписи разбивались. Он то смеялся, то плакал. Даже во сне его посещали мудрые мысли. Одна из них гласила о том, что он может и не очнуться, оставшись навечно в мире забвенческого сна.

Но он проснулся и принялся за работу вновь. До запуска адской машины в Европе оставался примерно один день.

19

Пол под ногами Жени беспощадно скрипел. Вежливый дедушка пригласил ее пройти в прихожую и посидеть, пока на кухне закипит чайник. Сняв обувь и делая первые шаги по уютному мирку пенсионера, Женя про себя отмечала то, что, хотя вся мебель была старой или, вернее сказать, устаревшей, но в доме царила абсолютная чистота и порядок. Даже невооруженным взглядом было видно, что нет ни одной пылинки на полках с пожелтевшими книгами, нет песка в прихожей, где пожилая пара и редкие у них гости разувались. Женя остановилась и обернулась к дедушке, который в этот самый момент снимал черную фланелевую куртку. Следующим его действием было то, что куртка висела на криво прибитом к стенке гвозде, рядом с серым тулупом и еще какими-то тряпками.

— Простите, а как вас зовут? — произнесла Женя.

— А? — растеряно произнес дедушка, вероятно, будучи глуховатым. — Мяне завуць? Мяне клічуць Сцяпан Аркадзевіч, унучка.

Не дожидаясь встречного вопроса, Женя вновь произнесла:

— Меня зовут Женя. — Сразу после ее слов, в прихожую из кухни зашла бабушка, вероятнее всего, жена Степана Аркадьевича.

— Вой, здрасце, а хто гэта да нас прыйшоў сягоння? — добродушно спросила бабушка и с улыбкой, обнажающей отсутствие некоторых зубов, а также глубокие морщины, избороздившие все лицо, посмотрела на девушку.

— Здравствуйте… — застенчиво произнесла Женя и опустила глаза от какого-то внутреннего противоречия, граничащего с мыслями о том, что ни она, ни поколение, к которому ее причисляют, никогда не будет таким светлым и чистым в своих помыслах и действиях. — Меня зовут Женей, — добавила она и, несмотря на внутреннее сопротивление самой себе, покраснела.

— Соф’я Францаўна, — произнесла бабушка и символически кивнула головой. — У мяне тут ужо піражкі пасмажыліся, праходзь у залу, мая ўнучачка.

Последние годы вряд ли кто-то из молодого поколения навещал одинокую пару, и поэтому визит Жени, как ей казалось, был весьма желанным, а в какой-то степени и вовсе необходимым.

Женя присела на старый и слегка покачивающийся диван. Напротив нее стоял застекленный шкаф с декоративной фарфоровой посудой. На полке стоял телевизор «Горизонт», который был старше в несколько раз, чем сама Женя. По крайней мере, исходя из биологического возраста тела, которому принадлежала на текущий момент ее душа.

Степан Аркадьевич зашел вслед за девушкой в комнату и с грохотом, сопровождавшим довольным кряхтением, бухнулся на диван. Да так, что тот отшатнулся к стенке, но по счастливому стечению обстоятельств, остался целым и невредимым.

— Ен яшчэ крэпкі. І мяне перажыве… — произнес дед, оглядев просторы гостиной. Потом он вновь привстал, чтобы включить телевизор. Вставив вилку в розетку и повернув большой круглый тумблер, телевизор вдруг зашумел звуком пикирующего реактивного бомбардировщика. После на экране появилось черно-белое изображение, в котором Женя тут же узнала диктора с телевиденья. В репортаже, как стало ясно из первых слов, шла речь о заражении детей неизвестным науке вирусом какими-то сумасшедшими. Также говорилось о том, что дело взято под контроль КГБ, ибо подобные преступления напрямую угрожают безопасности мирного белорусского государства.

— Они их не найдут… — произнесла Женя сама себе, но вслух.

— Што гаворыш? — переспросил дедушка, думая, что слова были адресованы ему. — А то я як з вайны вярнуўся, дык блага чуць стаў пасля ўсей гэтай бойні.

Женя в ответ лишь кивнула головой, пропуская мимо ушей новости о запуске Большого адронного коллайдера в Евросоюзе, который казался здесь таким далеким, а самое главное — абсолютно чужим. Дедушка вновь привстал и открыл шкаф с посудой. На верхней его полке, как оказалось, валялись старые фотографии, которые дед уже, вероятно, давно никому не показывал. Пока супруга была на кухне, он решил сократить время рассказами о своей жизни.

— Вось, дзяўчына, гэта я ў Брэсце ў 44-м годзе… — произнес он и передал фотографию, где на черно-белом фоне стоял красивый юноша атлетического телосложения с винтовкой в руках. В зубах, как это было модно в те далекие времена, у него была папироса. Дедушка внезапно рассмеялся и продолжил: — Нямецкая папіроса ў мяне ў роце. Мы тады трафей як узялі з адступіўшых, так у адного з іх пачку папірос знайшлі. Дык потым усе з імі ў роце здымаліся на фотааппарат.