Распятый ангел

Статья вышла и не осталась незамеченной. Ещё была одна радость: Света получила долгожданный диплом и жила на даче, потому что Александр добился своего и уехал в апреле на стажировку в Штаты. Дочь, с заметным уже животом, доводила эти сведения до каждого.

Юля с мужем собрались в отпуск. Света позвонила за два дня до вылета и виноватым голосом призналась, что врач рекомендует ей лечь в больницу на сохранение. А через день и у мамы стало плохо с сердцем. Петрович стойко принял удар. Юля умоляла отправиться в чудесный круиз одному, но путёвки и билеты были сданы без раздумий.

– Лёша, ты с нами не отдохнёшь, а я бы пригласила медсестру, и мы с ней долечили бы обеих после больницы на даче? Посмотри в зеркало: ты из надёжной опоры превратился в привидение. Я настаиваю в таком случае на кремлёвской клинике и санатории!

– Я один не привык, мне достаточно командировок. Мне нужна ты, мой ангел-хранитель, я спокоен только тогда, когда ты рядом. Зачем мне клиника, если у меня ничего не болит? Но пока наши девушки в больницах, я съезжу к своим старикам, возможно, там обрету силу и ясность ума. Очищусь…

Юля даже рассмеялась:

– От чего? Перед родителями ты чист. Может, на этот раз уговоришь переехать к нам? Будем все вместе.

– Спасибо, родная. Мы справимся с трудными временами, не впервой. Единственное желание исполню по приезде – набью морду красавчику. Ты знаешь, где жила наша дочь последнее время?

– У него…

– У подруги до самого его отъезда не в марте, а в мае! Ни у нас, ни у бабушки… Ей больно и стыдно. И совсем не счастливо, как она уверяет всех.

– Проявила всё-таки гордость. Молодец, дочка! Как ты догадался?

– Мне по секрету сказал Дима неделю назад. Он счастлив снова быть рядом с ней, ты же видишь. А красавчик так и не узнал до самого отъезда, что Света беременна.

– Давай побережём её. Поверим, что всё хорошо.

– Юля, после отпуска я уезжаю в Лондон, сначала временно, а потом надолго. Я с трудом добился этой командировки и не отступлю назад.

– Лёша, всё будет хорошо. За нас не волнуйся.

Юля возвращалась домой с вокзала и думала о последних словах мужа. Что значит – не отступлю назад?

С утра до вечера Юля моталась между рынком, кухней, огородиком, а главное, между Светкой и мамой. Два раза в день приходила медсестра, делала уколы, ставила капельницы. Часто приезжал Дима. Они с дочерью гуляли черепашьим шагом, часто слышался их смех. Не бросали и подружки, заезжали, выкладывали кучу новостей. У каждой был журнал с интервью, что давало повод для полуночных разговоров о дефиците настоящих мужиков. Интервью действительно получилось, её поздравил даже Л.

– Юля, открой нам три тайны: дом, код и телефон, – умоляла, наклюкавшись, Мила.

– Прочтите внимательно ещё раз и поймите, что никому не светит надеть на него хомут, – смеялась Юлия.

– Ну, хоть потрогать! – приглушённо ржали товарки, боясь нарушить покой домашнего лазарета.

Дина рассказала, что у Элен очередная беда: сын хочет жениться на легкомысленной вертихвостке. Она всё разузнала – пробы ставить негде. Слёзно просила помочь. Намекала на Светку, которая ей очень понравилась. Тонкий намёк! С одной стороны, она считает, что выбранная им девушка не достойна его, а с другой стороны твердит, что он дурак и идиот.

– Хорошо, что про Свету ничего не знает. Позлорадствовала бы, – вздохнула Юля. – Не зря отец оторвал сына от неё, отправив в училище.

– Там тоже курсантов больше ругали, чем хвалили, но он вышел из него отличником. И мы, в сердцах, мало ли ругаем своих деток? – попыталась защитить Элен Татьяна.

– А я не верю, что её невестка так плоха. Просто Элен, как всегда, всех красит в чёрный цвет, – Дина пыталась ещё что-то сообщить, но Юля сорвалась:

– Больше ни слова об Элен!

– Права, о ней не стоит, – согласилась Дина, но Юля почувствовала, как та удивилась её вспышке.

«Вот они первые признаки истерии: совсем перестала контролировать себя. Что стоило выслушать не новую новость о женщине, которая нашла очередную причину для страданий? Доброй по своей сущности женщины, просто очень растерянной и беззащитной перед препонами судьбы», подумала с тоской Юля. Ей стало стыдно до слёз. Она мыла посуду, слушала разговор подруг и не слышала ничего. Они уже переместились на веранду, а её голову сверлила одна мысль: надо ли поговорить откровенно со Светой об Александре?

– Юля, мы уезжаем, – сообщила забежавшая на кухню Дина. – Тебе сейчас не до нас, тем более не до Элен. Мы тебя любим, – Дина и чмокнула её в щёку.

– Я тоже вас всех люблю, – через силу улыбнулась Юля и вышла вместе с ней на веранду проводить подружек. – Простите, я сегодня не в своей тарелке. Спасибо, что не забываете. Танюша, рада за вас с Володей. Привози его к нам на свежий воздух.

– Он стал почти прежним, – глаза у неё были счастливыми: её муж поправлялся и смотрел на неё как на бога.

– «Прежний», «почти», – совсем мрачно подумала Юля. – Татьяна, Татьяна. Курица.

Опять из нутра дерьмо полезло. Что с ней творится?

Подружки зашли к маме, чем-то рассмешили её и укатили.

На другой день Юля всё-таки дозвонилась Вике.

– Ваш Алексашка в командировке, скоро вернётся. А что случилось?

– Просто я не поверила Свете, – объяснила свой звонок Юля.

– А ты поверь! Всё будет у них тип-топ. Только твоя дочь – очередная стерва на его голову. Всё бросил накануне экзаменов и улетел чернее тучи. Хорошо, замену нашли быстро. У меня даже сердце появилось в груди: боялась, что живу без него.

Юля не узнавала Вику. Её ярость могла означать одно: Александр любит Свету…

Теперь ей не терпелось встретиться с ним и посмотреть в глаза: такая же в них чистая небесная лазурь, какая была на Канарах?

Неожиданно снова позвонил Каприви. Попрощался, спросил, не решилась ли она на сотрудничество, но, узнав о её семейных трудностях, посочувствовал и предложил любую помощь со своей стороны. Его звонок напомнил ей о дневнике. Она остановилась как раз перед рассказом Лили о таинственном Л. Перед сном Юля открыла дневник.

«По возвращении в Москву я впала в глубокую депрессию, чего так боялась Лиля. В таком состоянии она и передала меня и мои два портрета в руки учителя.

– Второй портрет – исключение из правил, – заявил он. – Но хоть на нём я увидел то, что хотел бы видеть всегда и наяву.

Естественно, подумала я, ведь писали его в момент моего счастья. А сейчас не радовали даже заработанные деньги. Зачем они, если любовь осталась там, на берегах Сены.

– Маленький роман не стал счастьем для тебя, а должен был стать таковым! Надо учиться сохранять в душе все счастливые мгновения и долго удерживать их в сердце, даже при расставании, – учила Лиля, – они как магнит притягивают такую же радостную энергию.

У меня так не получалось. А вот Вера грустила недолго: в Москве она стала центром студенческих вечеринок, её жизнелюбие заражало всех.

А за меня взялся Л. Он теперь интересовался психологией, и я стала пациентом. В конечном итоге он хотел увидеть меня хотя бы радостной. Меланхолия – черта характера, и я не дитя. Что выросло, то выросло.

Сколько мудрых мыслей и советов я услышала за время наших встреч! Мне казалось, что он специально приглашал юмористов на эти вечера, столько было смеха среди гостей. Но Лиля уехала, и Лео загрустил сам.

У меня началась подготовка к государственным экзаменам. Время, говорят, хороший лекарь, только оно остановилось. В душе чуть зажившей раной мама с братиком, как ни удивительно, Антон и светлая далёкая любовь.

– Полинка, получишь диплом и вали к нему. Сейчас это так просто. Будете жить в шалаше, пока он достигнет славы и денег, но счастливо. «Жил-был художник один…», – завывала Вера теперь каждое утро, пытаясь вывести меня из себя. Я набрасывалась на неё, и мы с визгом барахтались на постели, пуская в ход подушки. Неунывающая подружка держала меня на плаву.