Зарубежный детектив (1989)

— Не следовало платить за его кофе — излишний красивый жест, — заметил Гронек, убавляя газ под кофеваркой. — Он сейчас побогаче тебя. Недавно Национальная галерея купила у него картину. С той выставки.

— Откуда ты знаешь?

— Так, от знакомых. Поговаривают о том, что Рафаэль становится знаменитым. А это убийство сделало ему прекрасную рекламу у снобов. Представь себе, убитая изображена чуть ли не на половине его картин. Своего рода сенсация! Как ты думаешь, не могло это стать мотивом?

Янда рассмеялся.

— Ты безнадежен, Яник. Седлницкому не нужна такая реклама.

— Ты прав, для этого он слишком талантлив. Хотя кто знает… — произнес с сомнением адвокат. — Как я понял из твоего разговора с Петром, вы его серьезно подозреваете, — заметил он как бы между прочим, разливая кофе по чашкам. — Выбежал за ней из ресторана, шлялся неизвестно где… А мотив всегда найдется. Он был без ума от нее, если судить но его картинам. К тому же это пьянство и…

— Советую тебе, — улыбнулся Янда, — выбросить и головы те сумасшедшие скульптуры. И вообще мне кажется, что порок не в неумеренном пьянстве, а в злоупотреблении пищей. Автор кикимор, как и ты, не знал об этом, потому и вытесал фигуру с кубком.

— Я думаю, смысл аллегории — невоздержанность в чем угодно — в пище, вине и так далее, — возразил Гронек. «Так что, если скульптор изобразил пьяницу, он выбрал вполне типичный случай, — он поставил чашки на стол и уселся на белый табурет. — Послушай, я очень хочу познакомиться с Рафаэлем! И с кикиморами тоже… Я думаю, они вдохновили его на несколько сюжетов. А что, если я поеду в замок Клени?

— Ты не сможешь попасть туда, — покачал головой Янда. — Замок закрыт для посетителей — готовится новая экспозиция, — он отпил из чашки и от удовольствия прикрыл глаза. — А ты знаешь, что я целый день дожидаюсь вечера, чтобы насладиться твоим кофе?

— Послушай, а если я с ним… случайно… заведу разговор, могу сказать, что я твой друг?

— С кем?

— С Седлницким…

— Но не вздумай вести там какое-нибудь частное расследование!

— Конечно, нет! Удивляюсь только одному: я — старый турист, облазил много мест, бывал в далеких краях, а в Клени, который, можно сказать, под боком, до сих пор не попал. — Радуясь, что Янда не запретил ему посещение замка, я опасаясь, как бы этого не произошло, Гронек начал рассуждать о достоинствах архитектуры замков, построенных в стиле ренессанс. Но Янда его прервал.

— Сразу видно, что ты не бывал в замке Клени. Это могучая мрачная крепость, степы которой пропитаны кровью, как утверждает архитектор Яначек.

Возбужденный Гронек пришел в еще больший восторг.

— Это, наверное, связано с его историей? Он рассказывал тебе что-нибудь?

— Он бы наговорил! Но я вовремя его остановил. Этот шут изложил мне целую теорию. Наплел, что в том замке издавна правит жестокий, злой демон. Люди там просто обязаны были совершать преступления, если даже и не хотели. Это место необузданных страстей и семейных трагедий. Кривляка! Он хотел отвлечь мое внимание от своих махинаций.

— Каких махинаций?

— Не будь слишком любопытным. Это мелкий мошенник. О делишках Яначека я узнал от его начальника Гакла. У того, кстати, тоже есть своя версия, и довольно реалистичная: замок набит ценностями, поэтому мотив убийства — крупное хищение.

Они молча допили кофе. Старый адвокат принялся тщательно мыть кофеварку.

— Что собой представляет Гакл? — спросил он через некоторое время. — Мы же читали…

— Помню. Ну, на мой вкус довольно чванливый. Видимо, слава вскружила ему голову. Представь себе, — Янда оживился, — об этих теориях, если их можно так назвать, мы разговаривали с Альтмановой, и она склоняется к версии Яначека. Меня это удивило, я считал ее трезво мыслящей женщиной.

— Расчетливой.

— Возможно… Хотя…

Гронек бросил на него лукавый взгляд и тут же воспользовался паузой, чтобы задать следующий вопрос.

— А что ты скажешь о Ленке? Впрочем, она еще ребенок…

— Милый ребенок, — махнул рукой капитан. — Хитрый и лживый.

— Она лгала?

— Лгали все. Без исключения. Любимая привычка свидетелей, — усмехнулся Янда. — Лгут по глупости, из-за пустяков… Иной мужчина рискует быть заподозренным в убийстве, лишь бы супруга не узнала, что он был за городом с сотрудницей Прохазковой. А женщины? Вспомни Чапека. В одном рассказе он утверждает: женщина ни за что не признается вам, что три часа провела у портнихи — будет уверять, что ходила на мамину могилу, — он зевнул. — Яник, через минуту я буду трупом, — проинформировал друга капитан и положил голову на гору подушек. Потом пробормотал едва внятно: — Барышня Ленка болталась ночью неизвестно где, но нам, наверное, тоже скажет, что была у мамы.

— На могиле? — недоверчиво спросил Гронек.

Янда рассмеялся.

— С тобой не соскучишься! — Он потянулся и взял сигарету. — Мать Ленки, кстати, давно уже не Лудвикова, работает официанткой в ресторане для автомобилистов около Гавловиц, в четырех километрах от Клени. Я узнал об этом сегодня в институте.

— И Ленка ее навещает?

— Видимо, потому что уже дважды собиралась уволиться. Говорила, что в ресторане у матери и отчима, который им заведует, заработает намного больше. Но каждый раз брала заявление обратно. Людская молва утверждает, что из-за Гакла. Хотела постоянно быть рядом с ним.

— Она была соперницей Марии? — задумчиво спросил Гронек. Хотел еще что-то добавить, но неожиданно резко повернулся к окну.

— Что случилось? — Янда моментально напружинился и только потом сообразил, что сидит дома и к тому же на третьем этаже.

— Дождь пошел, — грустно ответил адвокат. Рамы задрожали от порывов ветра, крупные капли забарабанили по стеклу.

Янда вздохнул и с сомнением покачал головой:

— Ты хочешь ехать в замок завтра? Я бы тебе не советовал…

— Завтра! — огорченно воскликнул Гронек. — Ты же слышишь, идет дождь! Забыл о моей подагре?

— Болезнь у тебя, как у лорда, — засмеялся капитан. — И где у тебя болит?

— Стреляет аж вот сюда, — туманно ответил его друг. — Прихватывает каждый раз, когда сыро, поэтому боюсь дождя. Послушай… а вот, у которого условный срок… он тоже лгал?

— Дарек Бенеш, — уточнил Янда. — Еще тот фрукт. Сегодня после обеда я посмотрел его дело. Говорил с доктором Вошагликом. Он считает, что в таких случаях убийство возможно: его психическое отклонение может перерасти в крайнее насилие. У меня опасения, что в нашем списке Бенеш пробивается на первое место. Правда, Седлницкий утверждает, что фотограф ночью и носа не высунет из замка — так он напуган жуткими историями о привидениях.

— А там они есть? — удовлетворенно засмеялся адвокат. — Еще больше убеждаюсь, что с Рафаэлем мне обязательно надо… — слово «познакомиться» он предусмотрительно опустил и перевел разговор на другую тему: — Думаю, не во всем надо верить докторам. В своей практике я не раз наблюдал случаи, когда такие, как Бенеш, выздоравливали.

— Несчастный парень! Эмила, кстати, тоже хотела меня в этом убедить. Представь себе, — улыбнулся Янда, — они сидели вдвоем ночью на косогоре, тряслись от страха и держались за руки!

— Ну и что? Может, он ее любит, поэтому никогда не обидит. Может, на ней, единственной, так сказать, зафиксирован и готов сделать для нее все, что угодно…

— Глупости, — махнул рукой капитан. — Меня интересует в данном случае другое…

— Что? — едва слышно спросил Гронек.

— Ну… когда они вернулись в замок, — Янда принялся размышлять вслух, — то в комнате, где спал Дарек, приняли снотворное. Около половины одиннадцатого. Потом пошли спать каждый в свою постель. Бенеш утверждает, что до утра ни разу не проснулся. Но когда в четверть первого в замок возвращался Беранек, то увидел в окне у Дарека свет. Через некоторое время он погас. Странно, что фотограф это категорически отрицает.

— Может, Беранек лжет, — предположил Гронек.

— Возможно. Или лжет Бенеш. Мне очень хотелось бы знать, кто же все-таки из них.