Власть без славы. Книга 1

Артур Уэст молча опустил голову. Выход из тюрьмы не принес ему освобождения: у тюремных ворот он едва устоял перед искушением убежать обратно в свою камеру. Он чувствовал себя как путешественник, выброшенный на пустынный берег.

Рубцы на спине Артура Уэста не изгладились, как не изгладилась и память о жестоком наказании. С той минуты, когда был произнесен приговор, осудивший его на двенадцать лет тюрьмы и пятьдесят ударов плетью, он думал только о предстоящей экзекуции. Чувство стыда за совершенное преступление исчезло. Все заслонила мысль об ожидавшей его пытке. Он ничего не ел и целыми часами, словно в забытьи, лежал на койке. Спать он боялся, потому что во сне ему мерещились плети, и он просыпался от собственного крика, весь в поту, дрожа как в лихорадке. Накануне страшного дня он решил покончить с собой. Сделав петлю из простыни, он надел ее на шею и привязал конец к прутьям оконной решетки. Но мужество изменило ему. Жизнь казалась слишком драгоценной даже приговоренному к наказанию плетьми.

На другой день два угрюмых надзирателя вывели его из камеры. Он повис между ними, и ноги его безжизненно волочились по холодному каменному полу коридора. И тут из двери одной камеры раздался голос: «Ничего, ничего, сынок, скоро отделаешься».

Несчастный оглянулся и увидел лицо говорившего — лицо последнего человека, к которому Артур Уэст когда-либо в жизни мог питать чувства благодарности и дружбы.

Его повели в больницу, где врач удостоверил, что он в состоянии перенести наказание. Потом его раздели до пояса, потащили во двор и ремнями привязали к столбу. Точно в кошмаре услышал он слова приговора, который зачитывал комендант тюрьмы. Потом наступила тишина, показавшаяся Артуру бесконечной, и резкий голос крикнул: «Гляди вперед! Раз!»

Первый удар словно рассек ему спину пополам, и жгучая ненависть поднялась в нем от мысли, что человек может подвергать человека таким мукам и такому унижению. Удары сыпались на него, голос коменданта мерно отсчитывал их; с каждым взмахом плетей тело Артура все более обмякало, и если бы не поддерживавшие его ремни, он упал бы к ногам палача. Потом его перестала мучить нестерпимая боль и он только смутно ощущал струйки крови, стекавшие с его спины и капавшие на землю. Еще до конца экзекуции он потерял сознание и очнулся только в своей камере. Его охватило болезненное желание посмотреть, что с ним сделали. Медленно, с трудом он повернул голову через плечо. Увидев кровоточащее обнаженное мясо, он снова лишился чувств. Когда он окончательно пришел в себя, он понял, что все люди стали для него чужими.

Двенадцать лет, проведенные в тюрьме, не притупили ненависти, владевшей Артуром, только загнали ее глубоко в его душу, так глубоко, что никакая сила на земле не могла исторгнуть ее и развеять.

Миссис Уэст понимала состояние своего сына.

— Не бойся, Арти, — твердила она, всхлипывая. — Ты едешь домой, и мы будем за тобой ухаживать.

Домой они приехали под вечер. Миссис Уэст вытерла слезы и поспешила на кухню — приготовить давно задуманный праздничный обед. Она бережно усадила сына и, возясь у печки, заботливо и нежно посматривала на него и заговаривала с ним. Пришли отец и Джо и смущенно поздоровались с Артуром.

Праздничный обед не удался. Мрачная молчаливость Артура угнетала всех, и слова мистера Уэста о том, что хорошо быть снова на свободе и у себя дома, не улучшили настроения.

Когда встали из-за стола, все три брата ушли в свою комнату, и Джон Уэст рассказал Артуру про тотализатор. Артур, казалось, плохо понимал объяснения Джона. Он молча сидел на новой койке, которую для него с трудом втиснули в маленькую комнатку. Разговор вскоре оборвался, и наступило неловкое молчание. Артур погладил седые усы, потом потер ладонью коротко остриженную седую голову. Он, видимо, размышлял над словами брата. Вдруг он сказал:

— У тебя есть связи, Джек. Так вот, помоги мне вызволить Дика.

— Какого Дика?

— Дика Брэдли. Он мой друг. — Артур Уэст даже оживился немного. — Ты же знал его в школе. Мы вытащим его. У нас уже все обдумано. Покажем этим мерзавцам!

Джон Уэст испугался исступленной злобы, прозвучавшей в голосе брата.

— Хорошо, — сказал он. — Мы вытащим его. Но только помни: ты работаешь на меня, понятно? Слушайся меня во всем, и тебя никто не тронет. Помни это. Слушайся меня и работай в моем тотализаторе.

— Ладно, — ответил Артур Уэст. — Если ты обещаешь вытащить Дика Брэдли. Мы уже все обдумали. Покажем этим мерзавцам!

Братья стали укладываться спать. Джон и Джо заметили, что Артур, раздеваясь, избегал поворачиваться к ним спиной.

Однажды темным вечером Джон Уэст и Дэнни Каммин выехали из Керрингбуша по важному делу.

На позапрошлой неделе запряженный четверкой экипаж во весь опор промчался по Джексон-стрит, свернул в переулок и круто остановился на углу. Десять полицейских и два сыщика спрыгнули на землю и бросились к воротам дровяного склада. Они тут же арестовали всех трех караульных. Джон Уэст, сидевший в конторе за письменным столом, вовремя услышал крик: «Полиция!» Не прошло и пяти минут, как он очутился на кухне небольшого дома в соседнем квартале, пробравшись туда подземным ходом.

После того как задержанных освободили под залог, Дэвид Гарсайд установил, что налет был сделан по доносу Артура Стэси и что полиция прячет его в одном из глухих переулков Карлтона.

В ближайшую пятницу после налета Джон Уэст и Дэнни Каммин побывали у Стэси и посулили ему десять соверенов, если он покажет на суде, что в жизни не бывал в тотализаторе и никогда ни о чем не заявлял полиции. Они выложили насмерть перепуганному Стэси задаток в два соверена, и он обещал подумать. Посетили они его и в прошлую субботу, и в воскресенье, и каждый раз убеждались, что Стэси виляет, хитрит и уклоняется от прямого ответа.

Джон Уэст и его спутник молчали всю дорогу; кругом было тихо, слышалось только цоканье копыт. Когда впереди показались окраины Карлтона, Джон Уэст сказал:

— Не нравится мне это дело. Что-то он крутит. Шпик всегда останется шпиком, того и гляди опять перекинется к полиции.

— Верно, — согласился Каммин. — Нас он боится, но, должно быть, и полиции боится не меньше. Увертливая крыса. На него надеяться нельзя.

— Не советую ему хитрить со мной.

— Незачем дольше тянуть. Сегодня же надо кончать — так или этак.

— Да, и разговаривать будем на улице. С него станется заманить нас в ловушку. Предложим ему поездку на курорт.

Оба засмеялись. Джон Уэст уже условился с Одноглазым, что тот повезет Стэси на взморье якобы для отдыха, а там «устроит» его на пароход, идущий в Европу.

В это время Артур Стэси вел серьезную беседу с двумя молодыми сыщиками — Уильямсом и Армфилдом. Беседа происходила в тускло освещенной каморке; сыщики сидели на потертом кожаном диване, а Стэси, облаченный в поношенный синий костюм, примостился на единственном стуле.

— Они должны быть здесь с минуты на минуту, — сказал худой, долговязый Уильямс. — Нам пора спрятаться. А ты смотри, никаких шашней!

— Вы только, ради бога, поосторожней. Говорят, Уэст без револьвера не ходит, — захныкал Стэси.

— Не бойся, ему и револьвер не поможет, — сказал короткий и толстый Армфилд. — А тебе мы предлагали оружие, ты сам отказался. Так помни: мы станем под тем окном, где стекло разбито.

— И не забудь, что я тебе говорил, — сказал Уильямс. — Не соглашайся сразу, нам надо иметь побольше улик. Если подгадишь — берегись!

Сыщики вышли черным ходом и заняли наблюдательный пункт под окном.

Немного погодя Стэси услышал стук и, отворив скрипучую дверь, ведущую на улицу, тут же отскочил в сторону, словно ожидая, что его сейчас огреет по голове какой-нибудь бандит из уэстовской шайки. Но перед ним всего-навсего появилась довольно благодушная физиономия Дэнни Каммина.

— Выйди-ка на минутку. Джек Уэст ждет тебя в своей коляске, вон там, через дорогу.

— Нет, нет, не могу. Я болен. Вся эта канитель так допекла меня, что я совсем расхворался, еле на ногах стою.