Любовник № 1, или Путешествие во Францию

Толпа, прочесываемая лучами прожекторов, подхватывает куплет. Затем по сигналу священника собравшиеся молодые люди одновременно встают, чтобы вдвое громче повторить куплет. Мать баюкает на руках четырехлетнего ребенка. Последователь хиппи с повязкой на голове экзальтированно распевает, размахивая бутылкой кока-колы. Осветители подсвечивают Нотр-Дам розовым, зеленым и голубым светом. Речитатив становится громче. Воодушевленный таким рвением, священник говорит о Деве Марии, после чего сообщает:

— Святой крест года сейчас будет передан будущему центру международных конгрессов, на набережную Бранли.

Дан сигнал к отправлению. Двенадцать молодых священников, спустившись со сцены по лестнице, входят в толпу, потрясая огромным деревянным крестом. Они сияют. Мир больше не существует. Париж больше не существует. Священники, миряне, молодежь пребывают в стране любви, в стране Святой Терезы, в стране умопомрачительной музыки и крупных магазинов «Ошан». Кортеж трогается, священник подходит к микрофону, чтобы жреческим, немного высокомерным голосом уточнить:

— Тем, кто не принимает участия в процессии, предлагается сесть на метро и вернуться домой. RER [13] и метро работают до часа ночи.

Лучи света сопровождают движение креста, который колышется над движущейся толпой, поющей последний куплет, подхваченный вслед за священниками:

Французы в шортах поют «Магнификат». Мексиканские монахини собирают складные стулья и поют «Магнификат». Хрупкий студент из службы охраны общественного порядка пытается руководить движением и одновременно поет «Магнификат», но никто не выполняет его инструкций. Священник-организатор возвращается к микрофону, чтобы деловым тоном добавить:

— Уточняю: RER заканчивает работу в полночь, а метро в час ночи. Если кто-то из вас потеряется, вы можете встретиться около статуи Карла Великого.

Дэвид решил отдаться течению. Толпа хлынула на мост к левому берегу. Опираясь на свой мотоцикл, семинарист в кожаной куртке продолжал держать за руку своего друга. Но высокий блондин шел за паломниками, рядом с Дэвидом и группой улыбающихся филиппинских монахинь. Задрав вверх безбородое лицо, он пел «Магнификат» и улыбался, глядя на американца. Дэвид тоже улыбнулся ему, и блондин схватил его за руку и потащил в гущу народа. Он был счастлив. Во все горло пропев стихи из Библии, он сильно сжал пальцы своего товарища и, дружелюбно посмотрев на него, провозгласил:

— Жизнь прекрасна, Иисус хранит нас!

Они шли вместе со всеми следом за крестом священного года в сторону Дворца конгрессов. Дэвид, обычно стыдившийся физических контактов, не испытывал никакого стеснения, держа его за руку. Он проворно шел за своим новым товарищем, крестом и короткой стрижкой напоминавшим молодого христианина пятидесятых годов. Они оказались зажатыми среди скаутов и католиков, а потом толпа вынесла их на бульвар Сен-Жермен. Дэвид не знал этих литургических мотивов, но верил в красоту вековых обрядов. Поскольку француз продолжал петь, настойчиво глядя на него, он тоже запел, слегка фальшивя:

— Магнификат, Магнификат.

Но тут же осекся, боясь показаться смешным.

Но француз еще сильнее сжал его руку:

— Ну же, не бойся!

Они по-братски держались за руки под покровительственным взглядом китайского монаха в бифокальных очках. Продолжая двигаться в самой гуще толпы, они на ходу назвали свои имена:

— Меня зовут Арно. Мне двадцать лет, и я решил служить Господу. Я собираюсь поступить в семинарию. А ты?

— Я американец, приехал в Париж на несколько месяцев. Вообще-то меня скорее интересует французское искусство.

— Знаешь, Церковь делает много заказов художникам и скульпторам. Искусство — это другой способ вознестись к Господу.

Пока Арно произносил эти слова, его волосатые ноги, торчавшие из белых шорт, шли по тротуару за крестом священного года. Около станций метро толпа редела, но сотни паломников и монахов продолжали путь до палаточного лагеря, устроенного городскими властями на месте будущего центра конгрессов в связи с проведением Дней христианской молодежи. Прибившиеся к толпе бомжи стреляли сигареты; курящие христиане услужливо отдавали им свои пачки. Арно спросил Дэвида:

— У тебя есть подружка?

— Нет, нет…

— Может быть, у тебя есть друг?

— Тоже нет…

— Знаешь, меня это не смущает. Несмотря на заявления Папы, французская Церковь далеко продвинулась в этом вопросе.

На улицах Ист-Вилидж Дэвид видел много геев, но они его не интересовали. Но в Арно было что-то экзотическое: смесь старого мира и современная горячность. Дэвид допоздна сидел вместе со всеми в большой палатке, где лежал крест. Ничего не понимая, он слушал, как все молились. Когда священник предлагал тему для размышлений, Арно обнимал за плечи американца и склонял к нему голову, чтобы медитировать вместе с ним. Толстые девушки оборачивались и с завистью смотрели на них. После службы блондин немного смутился. Христиане расходились по палаткам, где были приготовлены спальные мешки. Арно извинился:

— Я должен вернуться в монастырь Сент-Бернадет, где я живу вместе с будущими семинаристами.

Он покраснел. Резко оборвав двухчасовое нежное общение, он протянул Дэвиду руку и сказал:

— Пока!

Американец пожал ему руку, немного огорчившись, что их встреча закончилась. Он уже выходил из палатки, когда услышал:

— Дэвид!

Арно вернулся и порывисто предложил:

— Знаешь, сейчас каникулы! В Париже очень жарко. Если хочешь — на следующей неделе я еду в аббатство, — поедем со мной. Тебе это ничего не будет стоить. Ты увидишь деревни, которые совсем не изменились.

Дэвид записал его номер телефона.

На следующей неделе он сошел с автобуса на дороге департамента Валь-де-Луар. Арно, прибывший на несколько дней раньше, дал ему необходимые инструкции: следовало пройти около километра в сторону деревни до ворот монастыря.

Дэвид, в джинсах, клетчатой рубашке и соломенной шляпе, волочил за собой свой чемодан на колесах. Он шагал по дороге среди холмов, поросших тутовником, и высохших лугов. Вокруг его лица вились мухи. На лугу возвышалась старая разрушенная стена, и путешественнику показалось, что он наконец прибыл к уцелевшим истокам. Такой же пейзаж можно было видеть на картинах эпохи Возрождения. Разглядев среди поля руины готической церкви, под поросшими мхом сводами которой угадывались трансепт и боковые нефы, американец почувствовал блаженство.

В ложбине долины текла река. Дэвид перешел мост, глядя на прозрачную воду с зелеными водорослями. Каменная стена теперь виднелась вдалеке, и Дэвид понял, что удалился от ограды монастыря в сторону садов и домов. Он взобрался на вершину холма, и ему открылось аббатство, а за ним лес. Главное здание в центре напоминало замок, оба крыла которого были покрыты шифером. Дальше виднелись конюшни и склады. Дэвид двинулся вдоль стены и, к своему неудовольствию, вышел на автостоянку. Робкие туристы тихо захлопывали дверцы машин, а проходя на территорию монастыря, открытую для посетителей, понижали голос.

Дэвид вошел в первое здание, магазин сувениров, где пахло воском и ладаном. На прилавках покупателям предлагалось множество религиозных товаров: жития святых, четки, иконы, образки и молитвенники — все это было направлено на удовлетворение спроса духовного рынка, а также потребности монастыря в наличных деньгах. Три ханжи, отобрав дорогие безделушки, гордо расплачивались за них. Обычные туристы ограничивались открытками. Монах в черной рясе с профессиональной сдержанностью забирал кассовую выручку, в то время как два тридцатилетних служителя отвечали на вопросы покупателей, упаковывали покупки, обновляли ассортимент товаров. Поскольку Дэвид неподвижно стоял возле чемодана, один из послушников направился к нему, скользя в своих сандалиях, с услужливостью продавца магазина готовой одежды: