Мы любим Ингве Фрея

— Это я тебе обещаю, — засмеялась Анита. — Никогда бы не подумала, что тебя можно так расшевелить. Тебе нужна нежность, мальчик.

— Мне не нужна нежность. Было бы сочувствие.

— Да, но как только ты ступишь на мостовые, по которым гулял с маменькой, сочувствия у тебя будет хоть отбавляй. А я тебе стану не нужна.

— Ты была здесь со мной все время. Ты можешь меня понять.

— Да что с тобой стряслось? Ты подружился с деревенскими стариками и сапожником, который придумал памятник старины. Вот, кажется, и все? Правда?

— Да ничего особенного не случилось, но и того, что случилось, — достаточно.

Петтерсон пристал к берегу и как следует вытащил лодку на сушу.

— Пойду уберу весла, где они стояли. Больше по этому морю я не ездок… Это — море Тиберия… Так сказал сапожник. Ты что-нибудь слышала об этом море?

— Да.

— Мне, конечно, на все начхать… И не говори мне, что все это означает. Меня, видно, всю жизнь держали в темноте и в невежестве… Но я уже знаю, что такое косовина, и хватит того… А сейчас давай завтракать!

Петтерсон и Анита испекли маленькую щуку. Ели на открытом воздухе молча. Погода по-прежнему была пасмурная, но дождь не шел и, судя по всему, не ожидался.

— Хорошо, что нет дождя, — сказал Петтерсон. — Одной капли довольно, чтобы Виклунд заторопился. А тогда Эману будет нелегко.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Я все знаю, что тут творится. Я знаю здешний народ. Погода все-таки скверная. Эман не сможет отдохнуть после обеда… А отдых ему нужен… Давай соберем вещи заранее, оставим только большую камеру и штатив. Надо подать машину назад и прицепить фургон. Когда вернемся с Выселок, нам останется только сесть и поехать… Мы поедем домой. Я продам фургон. Он свою службу сослужил. Впредь мы будем останавливаться только в гостиницах и занимать номера исключительно над ресторанными залами, где играет громкая музыка… Мы не скажем старикам, что уезжаем. Они разволнуются и начнут раздаривать нам свое добро. Прощаться всегда трудно.

Петтерсон и Анита собрали вещи и прицепили к автомашине фургон. Забрав фотокамеру и штатив, Петтерсон отправился по лесной тропинке на Выселки. Анита молча пошла за ним.

На ступеньке лестницы, ведущей на застекленную веранду, сидел, поджидая их, сапожник.

Он сказал молодым людям, что Эльна уже накрыла кофе в своей горнице и что там все готово, — осталось сесть за стол. Он проводил Петтерсона и Аниту к Эльне, а сам исчез.

— Наверняка пошел за угощением, — сказал Петтерсон. — Я не смогу отказаться, Анита. Ты поведешь машину?

— Не теряйся, мальчик! Если нужно, я поведу ее всю дорогу, от начала до конца.

— Если он уж очень будет нажимать, тебе придете? еще щелкнуть их дома, — сказал Петтерсон. — Наша остановка здесь превратилась в один праздник… Что ж, пусть будет праздник!

Вернулся сапожник с угощением, которое поставил на стол. Он принес еще пачку сигарет и пепельницу.

После этого он осторожно заглянул на кухню и махнул Эльне рукой.

— Кофе с водкой хорошо идут в осеннюю, как сейчас, погоду, — сказал он.

Эльна внесла в комнату кофейник. Она была в платье и в фартуке, но босая. Эльна поклонилась, улыбнулась всем и разлила кофе по чашкам. После этого она вновь пропала на кухне.

— Эльна не сядет с нами? — спросила Анита.

— Она занимается кофе, — сказал сапожник. — Она придет и посидит с нами после третьей заварки… Я, пожалуй, пойду принесу рюмки. Мы выпьем пару рюмок кофе с водкой. Хотя вы, фру, наверное, откажетесь сейчас, посередине дня?

— Да, пожалуй, откажусь — сказала Анита. Сапожник и Петтерсон налили себе кофе с водкой.

— От Эриксона вам привет, — сказал сапожник. — Он хочет, чтобы ты сфотографировал его дом со стороны фасада. Иначе будет заметно, что он не успел подобрать разбросанное там сено. Траву косил Виклунд, и, как кажется, чуть не половину оставил на месте. Стыд один! Хорошая работа в наше время обходится слишком дорого.

— Хорошо, я сниму его дом так, что будет видно один фасад, — сказал Петтерсон.

— Выпейте кофе, фру, — предложил сапожник, — а мы нальем еще по рюмке.

Вошла Эльна, разлила кофе по чашкам и снова пропала.

— А как ты хочешь, чтобы я снял твой дом? — спросил Петтерсон.

— Тебе виднее. Снимай, как надо, только захвату мастерскую! Все-таки это в ней я зарабатывал себе на хлеб.

— Ты сам посмотришь через объектив и решишь, как снимать — сказал Петтерсон. — Я сфотографирую твой дом сколько хочешь раз. И пришлю сколько угодно снимков.

— Я за все заплачу. Ты не беспокойся! — заверил саложник.

— С деньгами уладим, — сказала Анита. — Как у вас здесь прохладно и красиво!

— У Эльны красиво, — согласился сапожник. — Эльна поддерживает здесь свой порядок. Даже я не знаю, что находится на всех этих закрытых полочках. Знаю только, что лежит сверху в сундуке. Я держу в нем кое-какие свои вещи.

Снова вошла с кофейником Эльна и налила всем кофе. На этот раз она пришла со своей чашкой и с подносом, на который поставила кофейник.

Сапожник передал бутылку Петтерсону, и тот налил себе еще рюмку водки с кофе. То же проделал сапожник.

— Может быть, у Эльны есть какие-нибудь пожелания? Я говорю о фотографиях, — сказала Анита.

— Фру спрашивает, какие ты хочешь фотокарточки? — выкрикнул сапожник.

— Я не знаю, — сказала Эльна. — Хочу только, чтобы меня на них не было. Я не хочу фотографироваться одна.

— Не бойся! — выкрикнул сапожник. — Сама загляни в фотоаппарат, если ему не веришь!

Эльна покраснела.

Она налила всем еще кофе.

— Очень жаль, — сказала Анита, — что вы не собрались все вместе и общего снимка не будет. Но, может быть, мы сфотографируем хозяев дома — Густафсона и Эльну?

— Не стоит, — сказал сапожник. — Не стоит этого делать.

Анита поняла его.

— Все, — сказал Петтерсон, — больше мне пить нельзя. По крайней мере, до того, как сфотографирую дома. Потом можно продолжить. Если, конечно, немного отдохнуть.

— Мы с Эльной так и собирались сделать, — сказал сапожник.

Петтерсон поднялся.

— Спасибо большое за угощение, — сказал он. — Пойду снимать. И начну, нравится это вам или нет, с развалин дома Ингвё.

Петтерсон ухватил штатив и фотокамеру и отправился в путь. Анита осталась поговорить с Эльной, а сапожник решил выйти, когда очередь дойдет до Выселок.

К памятнику старины он идти не хотел.

Петтерсон не торопился и работал тщательно. Сапожник помогал ему и заглядывал в объектив, когда снимали мастерскую и весь его дом с двух разных точек.

Ему очень понравились оба вида.

Он помогал Петтерсону и тогда, когда тот снимал дом Эриксона, хотя в объектив больше не заглядывал. Вместо этого Густафсон подробно словами описывал, какую часть дома надо захватить в кадр, а какую — нет.

Сапожник старался запоминать свои слова, ему предстояло дать обо всем отчет Эриксону.

— Эриксон больно беспокоился, что ты напечатаешь снимки его дома в газете, — сказал он.

Петтерсон заверил его, что не собирается этого делать.

Закончив работу, оба вернулись в горницу Эльны, но женщины к тому времени успели перейти на кухню. Туда же пошли и сапожник с Петтерсоном.

— Всё готово! — выкрикнул сапожник. — Он ловко работает, Петтерсон! Фотоаппарат у него отличный, Надо за это выпить!

— Эльна подарила нам красивое полотенце. Она сама сшила его, — сказала Анита Петтерсону. — Я не знаю, чем бы отдарить ее.

Сапожник и Петтерсон чокнулись.

Эльна улыбнулась и покраснела.

После этого гости распрощались с хозяевами. Петтерсону хотелось поблагодарить Эльну за полотенце, но он не знал, как это делается, и скомкал благодарственные слова: — Спасибо, большое вам спасибо! Еще увидимся!

— Честь вам и спасибо! — попрощался сапожник.

Петтерсон и Анита медленно брели с Выселок к опушке леса и вошли в лес. На пути они ни разу не оглянулись.