Вызов врача

ось желание ответить взаимностью на внимание, которое к ней проявляли посторонние мужчины. Эта «глубина души» находилась в таких дальних закромах, что и волноваться не стоило, а тем более винить себя или напрягаться в борениях с желаниями.

Любой человек может иметь маленький тайный порок. Например, испытывать странное желание стянуть шоколадку в супермаркете. И при этом он никогда не унизится до воровства. Но если человека, пусть случайно, обзовут воришкой, степень оскорбленности будет гораздо выше, чем если бы обвинили его в явных, наружных грехах. Все это Ирина прекрасно знала. Но одно дело теории, а другое — борьба с ними на практике. В словах Степановой был миллиграмм правды на тонну вымысла. Но именно этот миллиграмм привел Ирину в состояние, близкое к бешенству.

«Все! — подумала Ирина. — Терпение кончилось! Не дам этой гадине размазать меня по стенке. Прикончу! Она давно заслужила! Сама напросилась!»

Ира подошла вплотную к Степановой. Едва не касаясь друг друга, они стояли в центре комнаты. Мария Петровна поставила руки в боки, ухмылялась, подначивала: мол, давай, сопливая девочка, попробуй меня укусить. За секунду до того, как заговорить, Ирина подумала, что у нее изо рта могут вылетать брызги. Очень хорошо! Старуха заслуживает быть оплеванной с ног до головы.

— Вы, Мария Петровна Степанова, меня глубоко оскорбили. Оставлять подобные выпады без ответа не считаю допустимым.

— Валяй, оправдывайся!

— Вы очень заблуждаетесь, считая себя выдающимся человеком, которому позволено издеваться над людьми. На самом деле вы — патологическая личность с измененным сознанием, с давно и полностью разъеденной моралью. Попросту говоря, вздорная старуха с мерзким характером.

— Сейчас расплачусь от огорчения! Издевательскую реплику Ирина пропустила мимо ушей, продолжила:

— Вы беситесь, потому что жизнь отодвинула вас в сторону. Потому что вас никто не любит и никому вы не нужны. Это совершенно справедливо и заслуженно. Подлых развратных особ, которые бросают своих детей, язык не поворачивается назвать их женщинами, у нас не сажают в тюрьму. И напрасно! Вот если она задушит младенца в колыбели, тогда ее покарают. Что, подмывало дочь новорожденную придушить? Тюрьмы испугалась?

Мария Петровна резко побледнела:

— Ты на что намекаешь?

— На обстоятельства жизни одной выдающейся пусковицы.

— Откуда ты знаешь?

— От верблюда!

— Я этому верблюду лишний горб сделаю! Кто тебе сказал?

— Что сказал? Бездетная пациентка Степанова, вы никак разнервничались?

— Ирина Николаевна… О господи! Как твоя девичья фамилия?

— Не ваше дело! — Ира сделала шаг назад.

— Григорьева? Ты Григорьева?

— Это вас не касается!

Ирина еще отступила. Она уже жалела, что поддалась порыву, завела этот разговор.

— Ты Ира Григорьева?.. Моя… дочь?

— Ошибаетесь. У вас не было детей.

Мария Петровна дернула руками, точно хотела обнять Ирину, и безвольно уронила. Доковыляла до кресла и рухнула в него. Выглядела она крайне плохо — враз постарела