Музыка на иностранном

Закончив с уборкой, она присела на кровать Чарльза. Кровать почти не скрипела (в отличие от той, что была у нее); кровать Чарльза была мягче и казалась как-то глубже. Когда Дженни присела, матрас спружинил. А когда она лежала на этой кровати, да еще придавленная весом Чарльза, она словно проваливалась в расселину в мягчайшей горе.

Она открыла шкаф, чтобы взглянуть на одежду и обувь — его гардероб. И комод с ящиками; в верхнем — его ужасные старые носки и белье. Есть мысли насчет подарка на день рождения. Второй ящик — свитера. А в нижнем — как Дженни и думала — старые бумаги и письма.

А сейчас уже утро субботы. Из окна кухни Дженни увидела машину, такую блестящую в лучах солнца, из нее вышли трое и, подойдя к подъезду, скрылись из виду. Звонок в дверь; Чарльз пошел открывать. Дженни услышала голоса Чарльза и Роберта и тихий-тихий женский голос. Она вытерла руки и вышла поздороваться. Роберт держался дружелюбнее, чем в прошлый раз, но все-таки довольно натянуто. Дженни наклонилась, чтобы поцеловать мальчика — четырехлетнего Дункана. Он отвернулся и прижался лицом к ноге матери — и это было так забавно, что все рассмеялись. Даже его мать рассмеялась, хотя до сих пор она только сдержанно улыбалась, как будто выдавливала из себя улыбку с большим трудом. Ее звали Энни. И ничто в ее поведении и облике не позволяло даже заподозрить, что когда-то она была любовницей Чарльза.

В машине Чарльз сел впереди, рядом с Робертом, а Дженни и Энни — сзади. Дункана усадили между женщинами. Мужчины заговорили — обсуждали, как лучше ехать до той деревни, где компания будет обедать. Дженни решила, что ей тоже надо поговорить о чем-нибудь с Энни.

Энни работала учительницей в школе, но, забеременев, ушла с работы и пока что сидела дома с Дунканом. Она собиралась снова выйти на работу — со временем. Дженни сочла ее неприветливой: рассказывая о себе, она только перечисляла факты, не упоминая о чувствах.

Роберт посматривал на Дженни в зеркало заднего вида.

— А вы чем занимаетесь, Дженни? Чарльз не так уж и много о вас рассказывал. Вы где-то в органах работаете, да?

Нет, ответила она, в министерстве электроэнергии.

— И как вам нравится в Лондоне?

В общем-то нравится, ответила она. Ей вспомнилась ее крохотная квартирка на Бэйсуотер, с кухней-пенальчиком и спальной нишей, отделенной от комнаты занавеской. Они уже выехали из города; вокруг простирались открытые поля и луга.

Роберт снова поймал ее взгляд в зеркале:

— Вы часто уезжаете из Лондона?

— Когда есть возможность.

— Так здорово съездить куда-нибудь, в гости к друзьям, да? А вы здесь кого-нибудь еще знаете?

— Кроме Чарльза — никого.

Роберт вдруг резко ударил по тормозам. Тяжелый глухой удар в капот. Дженни швырнуло вперед, она едва не ударилась лицом о затылок Роберта.

— Черт, — сказал Чарльз, — кажется, ты его сбил.

Роберт припарковался на обочине и вышел из машины. Чарльз вышел тоже. Они прошли немного назад. На краю дороги лежал мертвый кролик, его мордочка была вся залита кровью. Чарльз потрогал теплое тельце, потом резко выпрямился и пинком сбросил его в канаву.

— На ужин лисам, — сказал он. — Роберт, ты как?

Когда они вернулись к машине, Дункан все еще расспрашивал маму, что это было. Энни рассказывала ему: зайка серенький перед ними пробежал и дальше поскакал, домой, в лесочек.

— Пап, а зачем он туда поскакал?

Роберт завел машину и тронулся.

— Не знаю, сынок. Наверное, он просто перебегал дорогу.

Энни спокойно сказала ему в спину:

— Может, не стоит так гнать.

Проехав еще немного, они остановились и вышли пройтись; Роберт знал хорошее место для прогулки. Для октября было очень тепло — все были просто в кофтах и пиджаках, без пальто. Энни помогла Дункану вылезти из машины и попросила Роберта достать из бардачка фотоаппарат. Дженни подошла к Чарльзу и обняла его. Он отстранился, словно для того чтобы полюбоваться видом. Он заговорил с Робертом, и вскоре мужчины ушли далеко вперед, так что было не слышно, о чем они говорят.

— Так что там в полиции, Роберт?

— Они знают про «Паводок», Чарльз. Там есть один тип, Мэйс, он меня расспрашивал о Ганимеде. Не понимаю, чего он ходил вокруг да около, а не обвинил меня сразу — похоже, пытался поймать меня на вранье.

— Что ты им сказал?

— Ничего. Но они знают, Чарльз.

— Возможно, они не считают, что это настолько серьезно, чтобы принимать какие-то меры.

— Может, и так. Только будь очень осторожен, Чарльз. Сам понимаешь, почему я не хотел говорить об этом по телефону… Ух ты, сынок, это что у тебя такое? — Дункан подбежал к ним, размахивая покрытой листьями веткой, которую где-то подобрал. — А маме уже показал?

Дункан ответил «да» и пристроился рядом с отцом, ухватив его за полу пиджака.

Дженни и Энни шли рядом, чуть приотстав от мужчин. Энни спросила, как Дженни познакомилась с Чарльзом. Дженни ответила: в Лондоне, но ей не хотелось рассказывать историю с велосипедом — все-таки знакомство на улице.

— Через общих знакомых.

— А, тоже из физиков?

— Нет, вы ее вряд ли знаете.

— Так это женщина?! Понимаю. — Энни засмеялась. — И сколько сейчас у него всего подружек в Лондоне?

Дженни не ответила. Вчера она сидела на мягкой кровати Чарльза, а он все не возвращался. Искушение порыться в его вещах стало неодолимым. Порыться в его вещах — в нижнем ящике комода. Энни.

Дункан теперь носился кругами в поисках новых веток.

— Думаешь, тебя еще раз пригласят, Роберт?

— Наверное, да. Слушай, Чарльз, я сейчас не о себе, я о тебе беспокоюсь. Если они собираются как-то раскручивать «Паводок», то они и на тебя насядут.

Чарльз кусал губы:

— Черт, да как они могли узнать?! Или, думаешь, они знали все время, а теперь из-за этой твоей книги вдруг зашевелились?

— Ой, Дункан, какая прелесть! Иди покажи маме. Не знаю, Чарльз. У меня в кабинете они ничего не могли найти. Все, что касалось «Паводка», я давным-давно уничтожил. Единственное объяснение — кто-то им стукнул.

— Но кто?

— Кто-то достаточно близкий тебе или мне. Достаточно близкий, чтобы что-то узнать. И еще странно, как все это совпало с прошлыми выходными, когда к тебе приезжала Дженни.

— Ох, Роберт, не будь идиотом.

У них за спиной Энни рассматривала красные цветочки, которые Дункан вырвал вместе с корнями.

— Вы приезжаете в Кембридж каждые выходные, Дженни?

— Я приехала второй раз.

— А давно вы знакомы с Чарльзом?

— Больше двух месяцев, — ответила Дженни.

— Начало — самое лучшее время, правда? — сказала Энни. Она крутила в пальцах стебельки цветочков. Дункану они уже были неинтересны, он искал что-нибудь еще.

Сидя на краю кровати Чарльза, протянуть руку и выдвинуть ящик. Хочу тебя. Энни. Открытка из музея Фитцвильяма. Даты нет.

Двое мужчин по-прежнему шли далеко впереди.

— Чарльз, подумай как следует. Ты говорил Дженни что-нибудь обо мне или о «Паводке»?

— Стал бы я ей о чем-то таком говорить! Роберт, я же ее едва знаю.

— Она когда-нибудь оставалась в твоей квартире одна?

— Нет. Правда, вчера… но ты-то ходил в полицию в понедельник.

— Вы все прошлые выходные провели вместе, так?

— Да, и она все время была у меня на глазах. Печатала мою статью.

— Где она печатала?

— В гостиной, за столом. Я играл ей на пианино.

— Весь день?

— Ну, не весь день. Мы еще кое-чем занимались.

— Чем?

— Роберт, а сам догадаться не можешь?

— Но не целый же день, Чарльз. Когда она была у тебя в квартире, были такие моменты, когда ты не знал, что она делает?

— Ну, не мог же я все время глаз с нее не спускать — но, Роберт, даже если ты прав, что она могла у меня найти?!

— У тебя оставалась копия «Паводка»?

— Не знаю… слушай, Роберт, ты что, правда думаешь, что я стану подозревать Дженни? Да она и мухи не обидит. Или ты хочешь, чтобы я за ней шпионил?