Балаган и его обитатели

– Ааааааа!!!!! – опомнившись, завопил Абашикка. – На помощь!

Все с разных концов Балагана устремились на его зов. Первым прибежал Кусеныш.

– Абашикка! Что случилось?

Бледный Абашикка, растрепанный больше обычного, только мычал и показывал на монитор. Там светилась угрожающая надпись: «Мы разрушим ваш Балаган!» Послание было подписано смешным ником «Калькулятор».

– Опять ты с кем-то ругаешься? – обрадовался Кусеныш и приготовился запомнить этот случай, чтобы потом пожаловаться в своем дневничке. Тут прибежали остальные.

– Кто это? И что это? – всполошились все. Подошла Эдьиэйка, прочитала надпись и прокрутила форум назад. Все увидели слова: «Убейсибяапстенку!». И подпись – «Авашика».

– Это ты написал? – спросила Эдьиэйка.

Абаашикка энергично помотал головой и указал на валявшееся у его ног одеяло, на которое вначале никто не обратил внимания.

– Тебе холодно, поэтому ты сидел с одеялом? Ты опять заболел? – начали его участливо допрашивать обитатели Балагана.

– Тебя укрыть? – спросила Маша и потянулась было к одеялу.

Абашикка завизжал изо всех сил, продолжая мотать головой.

– Не я… – наконец обрел он дар речи. – Я просто сидел и читал. Тут ОНО на меня как набросится!

– Ты хочешь сказать, что это написало одеяло? – поразились все.

– Неправда, – возразил было Кусеныш, но Эдьиэйка его перебила:

– Если это правда, то только потому, что у него есть имя. Сейчас проверим. – Она строго взглянула на одеяло и сказала: – Кобак Шорган! Поди сюда!

Одеяло, немного подумав, слегка дернулось и стало тихо-тихо, как бы виновато подползать к ногам Эдьиэйки. Дети ахнули.

– Кобак Шорган! Это ты говорил нашими голосами? – догадался Кусеныш.

– Кобак Шорган! Это ты говорил нашими голосами? – точь-в-точь голосом Кусеныша пропищало одеяло. Дети испуганно попятились.

– Сегодня после ужина состоится суд. – объявила Эдьиэйка.

Суд у камелька

Итак, после ужина все обитатели Балагана собрались в зале возле камелька. Здесь они проводили все собрания и суды. Кусеныш пришел раньше всех и уселся поближе к огню. Он держал на коленях тетрадку, в руке сжимал ручку. Кусеныш решил вести протокол заседания суда, ради чего пожертвовал обратной стороной своей тетрадки по тайному языку, других тетрадок у него не было. За ним подтянулись остальные. Одеяло принесла Эдьиэйка – все боялись к нему подходить. Сейчас оно было легким, мягким и выглядело совсем безобидным, будучи сложенным вчетверо.

– Суд над заячьим одеялом, название куобах суор5ан, считаю открытым. – объявила Эдьиэйка, кладя одеяло на маленький столик перед камельком.

Суды в Балагане проводились следующим образом. Никаких адвокатов, которые защищают преступников. Никакого судьи, который может ошибиться, тем более никаких присяжных публике на потеху. Естественно, не существовало и прокурора, требовавшего сурового наказания, и никогда не велось никаких записей.

Судимому предлагали сесть поближе к огню и рассказать, как он пришел к мысли о нарушении Правил, как эта мысль вынашивалась им, как потом осуществлялась. Иногда суды у камелька длились довольно долго, если рассказчик упрямился, лгал, хотел показаться лучше, чем он есть, или просто обладал плохой памятью. В конце концов, все вставало на свои места, в ходе рассказа-воспоминания нарушитель обычно искренне раскаивался в содеянном, ему становилось очень стыдно, он обещал впредь не нарушать Правил. Самое главное, он сам верил в это и потом действительно очень старался быть хорошим. Наказания никакого не предполагалось, но сам процесс вспоминания был мучителен. Все боялись суда у камелька.

Но обитатели Балагана не учли одного. Сейчас они собирались судить неодушевленный (вроде бы) предмет, вряд ли способный почувствовать хоть что-нибудь, особенно раскаяние. Да, он мог говорить, совершать какие-то поступки, у него имелись какие-то стремления, ведь напал же он на Абашикку, но способен ли он осознать, до чего дурно поступил? Способен ли отличить плохое от хорошего? Может быть, душить детей и перебегать с места на место – дело очень обычное и даже похвальное в мире одеял? Этого они не знали.

– Суд над заячьим одеялом, название куобах суор5ан, считаю открытым. – повторила Эдьиэйка, прикасаясь к одеялу. Дети с содроганием проследили за ее рукой. Оно не схватило Эдьиэйку. Оно вообще лежало неподвижно.

Кусеныш поднял руку.

– Да, Кусеныш, говори, – разрешила Эдьиэйка.

– Давайте отдадим его обратно, – предложил Кусеныш, привстав.

– Нельзя вернуть подарок, – мягко напомнила Эдьиэйка.

– Да, извините, – согласился Кусеныш. Он забыл об этом правиле.

Снова воцарилось молчание.

– А нельзя ли его уничтожить? – сказал Левушка в свою очередь, подняв руку.

– Как? – спросила Эдьиэйка.

Ребята загалдели.

– В огонь! – жестко бросил Абашикка, с ненавистью глядя на своего врага. – Оно говорило нашими голосами!

– Нельзя бросить одеяло в огонь, – не объясняя причин, с ходу отвергла Эдьиэйка его идею. В Правилах нигде не было написано, что категорически запрещается сжигать одеяла в камельке. Наверное, это само собой подразумевалось.

– Изрежем на кусочки! – предложил Левушка. – Оно пишет в форумах от нашего имени!

– Изрежем! Изрежем! – завопили мальчики в оба голоса. Маша и Кусеныш молчали. Туораах из своего угла во все глаза смотрел на всех с ужасом. Обычно он делал вид, что никогда ничего не замечает.

Ничего себе праздник

– Мы ничего не можем решить, пока одеяло не выскажется, – напомнила Эдьиэйка.

Опять наступило молчание. Одеяло говорить отказывалось. Ни с того, ни с сего тихо всхлипнул Туораах в своем углу. Кажется, ему стало очень жаль бедное одеяло, особенно после криков Левушки и Абашикки: «Изрежем!». В этот момент все заметили легкое шевеление в до сих пор лежавшей неподвижно куче тряпья, недавно являвшегося страшным Кобак Шорганом.

– Добрые дети меня соберут и обратно сошьют, – раздался тихий жалобный голос. Все вздрогнули. Это говорило одеяло. Свой голос у него оказался тихим и приятным, слегка шуршащим. Любой мог бы проникнуться сочувствием к бедному, всеми обижаемому созданию, которое сейчас представляло собой одеяло. Любой, но не Абашикка.

– Никто тебя не сошьет, ты плохое! – воскликнул Абашикка.

Одеяло, кажется, смутилось и расстроилось.

– Расскажи, почему ты решил так плохо себя вести у нас? – спросила Эдьиэйка. – Ты ведь раньше был обыкновенным одеялом?

– Это все из-за котенка. – грустно вздохнуло одеяло.

Все слушали, затаив дыхание.

– Он царапал меня. Мне было больно. – поведало одеяло и вдруг замолкло на довольно продолжительное время. Все молча ждали.

– Вы не могли бы называть меня по имени? – наконец попросило одеяло слабым голосом. – Мне трудно… очень трудно.

Эдьиэйка задумалась.

– Да, мы будем сегодня называть тебя по имени, – согласилась она. – Одеяло по имени Кобак Шорган, мы ждем продолжения истории.

С этими словами в Кобак Шорган произошли значительные перемены. Он немного поерзал по столу, повозился и вдруг раскрылся. Все ойкнули и невольно отпрянули, когда он, раскачавшись, совершил точный бросок в сторону ближайшего свободного стула и вальяжно на нем развалился.

– Рассказывайте. – важно произнес он, устроившись поудобнее.

– Что? – удивились все.

– Я ничего не могу решить, пока вы не выскажетесь. – заявил Кобак Шорган совсем уж наглым голосом.

– Кобак Шорган, мы хотели, чтобы ты нам рассказал, почему ты говорил нашими голосами и напал на Абашикку. А также, почему от нас ушел Лик, – напомнил Левушка.

– Почему-почему! Почему от вас ушел кот, я не знаю. Это неинтересно! – заявил Кобак Шорган. – А почему я нападал на вас? Тоже не знаю.

– Как, не знаешь? – удивился Кусеныш. – Ничего не знаешь? А почему делаешь?

– Не знаю. – повторил Кобак Шорган. – Кот царапал меня. Потом я говорил как вы. Не знаю.