Балаган и его обитатели

– Помогите! – уже громко закричал Абашикка, просыпаясь.

Уже наступило утро. Туораах уже бегал по комнате и стаскивал одеяла с не успевших проснуться обитателей Балагана. Собственно, кроме него, бодрствовали только Маша и Эдьиэйка. Одеяло Абашикка крепко-накрепко прижимал к себе, и Туораах никак не мог стащить его, отчего сердился и хныкал.

– Помогите! – наяву заорал Абашикка. – Туораах!

– Туораах, уйди! – крикнул кто-то Абаашиккиным голосом.

Туораах по-прежнему изо всех сил пытался сдернуть с него одеяло. Абашикка уже не держал его, но оно как будто прилипло к нему. Особенно плотно оно облегало плечи и шею.

– Ну что же это такое! – вскричал Абаашикка, отбиваясь от прилипчивого одеяла.

– Абаашикка, не сердись на братика, он же просто хочет разбудить вас, чтобы вы не опоздали, – ласково попросила Эдьиэйка.

– Да я не на него сержусь, – закряхтел Абаашикка, стараясь выбраться из-под слишком инициативного одеяла.

– Ну а зачем тогда так кричишь на него? – заметила Эдьиэйка. На этом месте Туораах с победным криком оторвал-таки противное одеяло от Абаашикки.

– Ой, спасибо, Туораах! – обрадовался освобожденный Абаашикка, вскакивая с кровати. – Эдьиэйка, а это одеяло… оно не хотело от меня оторваться!

– Хватит, Абаашикка! – рассердилась Эдьиэйка. – Пока ты тут играешь, в школу опоздаешь.

Абаашикка только помотал головой и начал молча рассматривать одеяло. Это был он. Да, он, и у него было имя, и его звали Кобак Шорган!

«А ведь действительно, скоро зима. Если Лик живет на улице, он непременно замерзнет. Замерзнет и умрет», – подумал Абаашикка. От этой мысли ему стало плохо. Он подошел к Эдьиэйке и пожаловался на неважное самочувствие. И тут же слег с температурой.

Кусеныш-утешитель

Таким образом, когда Левушка и Маша ушли в школу, Абашикка остался в обществе Кусеныша и Туорааха. Эдьиэйка внизу разговаривала с врачом, Кусеныш с опаской заглянул к Абаашикке. Абаашикка приоткрыл глаза.

– А, Кусеныш. Заходи. – произнес он слабо и снова закрыл глаза. Кусеныш нерешительно потоптался на пороге, опасаясь чрезмерно досаждать больному брату. Абаашикка спросил, не открывая глаз. – Ты боишься зимы?

– Да, очень, – честно признался Кусеныш, усаживаясь напротив него.

– Я тоже. Зимой страшно, – согласился Абаашикка. Оба молчали, представляя себе будущую зиму и ее последствия. Она была уже не за горами. Все обитатели Балагана до ужаса, до дрожи в костях боялись наступления зимы, просто некоторые храбрились и старались не подавать виду. В их краях зима являлась не обыкновенной сменой времени года с теплого на холодное, а настоящей катастрофой, стихийным бедствием.

– Знаешь, сколько котов умирает зимой от холода? Их просто не счесть! – осунувшийся за утро Абашикка широко раскрыл глубокие черные глаза, внезапно загоревшиеся мрачным лихорадочным огнем.

– Коты не… – начал было Кусеныш, но тут же осекся. Он хотел сказать: «Коты не умирают», но вспомнил, что в Правилах ничего не написано про вечную жизнь котов, коал и прочих животных.

Из-под кровати выполз Туораах. Он с любопытством рассматривал побагровевшего Абаашикку. Тот почему-то начал задыхаться.

– Сон, я видел сон, – продолжал через силу Абаашикка, закатив глаза. – И мне сказали, мне сказали, что… Где я? В цирке? Они сказали…

Туораах быстро выбежал из комнаты мимо застывшего в удивлении Кусеныша. Через несколько секунд он вернулся с Эдьиэйкой.

– Он не умрет, – твердо сказала Эдьиэйка, протягивая Абашикке таблетку, которую ему велел принять врач. – Он вернется, и все будет хорошо.

– Правда? – на мгновение очнулся Абашикка от бреда и посмотрел вокруг осмысленным взором. – Он ведь не бросил нас, правда? – И механически проглотил таблетку, едва ли понимая, что он делает. Потом судорожно запил стаканом воды из рук Эдьиэйки.

– Он живет у других людей. У другого мальчика или у другой девочки, – попытался утешить Абашикку Кусеныш. – Он не замерзнет, это точно. Не бойся.

Кусеныш обладал удивительным, врожденным даром произносить утешения и пожелания не вовремя. Услышав его заверения, Абашикка залился горькими слезами.

– У других детей! Лик живет у других, хороших детей! – приговаривал он сквозь слезы. Горе его было безмерным. Все озадаченно молчали.

Подозреваемая

Через несколько дней Абаашикке стало лучше. В школу он еще не ходил, но уже вовсю разгуливал по Балагану и завтракал со всеми. В то утро речь зашла, как часто случалось в последние дни, о таинственных голосах.

– Я уверен, это коала, – прошептал Левушка, – Она умеет говорить. Может, умеет подражать голосам.

– Ну да, все-таки она не наша. Иностранка. – согласился Кусеныш, дожевывая бутерброд. – Кто знает, чего от нее ожидать.

– Нельзя думать, что всегда во всем виноваты иностранцы, – возразил Абаашикка.

– А я думаю, что это она, но не потому, что она иностранка, – гнул свою линию Левушка все тем же тихим голосом. – Она слишком много спит.

– И пьет слишком много кока-коалы. Иногда. – подытожил Кусеныш.

Ребята решили следить за ней.

Эдьиэйка налила всем по стакану сладкого молока, положила на стол печенье и наконец уселась вместе со всеми.

– Если до праздника Лик не вернется, праздника не будет, – огорошила всех Эдьиэйка.

– Но он может не вернуться! – воскликнул Левушка.

– А праздник должен состояться, это правило! – вставил Кусеныш. – Дьикти Хотун сказала, что он вернется, когда захочет.

– Дьикти Хотун? Кто это? – удивилась Эдьиэйка. – Ведь она знала ее только по имени-отчеству и фамилии.

Все переглянулись.

– Это… это… это одна дама. – нашелся Кусеныш.

Эдьиэйка удовлетворилась ответом.

И в этот самый момент раздался шепот-шипение: «Скоро зимааа… Кот замерзнет…»

Все с ужасом посмотрели друг на друга. Никто не мог сказать, откуда он раздается – снизу или сверху, слева или справа. На этот раз все находились в одном месте лицом друг к другу, так что Эдьиэйка ни в коем случае не могла заподозрить, что балуется кто-то из детей. Да, сейчас за столом сидели все, даже Туораах, кроме разве что… кроме разве что… коалы. Она уже позавтракала и убежала.

– Я сейчас, – одновременно произнесли трое старших мальчиков и устремились в зал, к стулу, стоявшему возле письменного стола. Коала любила подремать, повиснув на ножке этого стула. Она находилась на месте, прикрыв глазки и чуть пошевеливая правой лапкой в такт музыке, слышимой только ей. Голова ее тоже слегка покачивалась.

Дети заулыбались, до того уморительная картинка предстала перед ними. Последним не выдержал и прыснул Левушка.

Коала открыла глазки и посмотрела на них настороженно.

– Коала, ты сейчас что-то сказала? – спросил Левушка, стараясь казаться строгим.

– Я? Нет, – смутилась коала, проворно усаживаясь на задние лапки и глядя мимо него.

– Ты что-то скрываешь от нас, – подозрительно прищурился Кусеныш.

– Вы мешаете мне спать, и… – отводя глаза в сторону, нерешительно начала коала.

– Кусеныш, твое молоко сейчас выпьет Туораах! – закричала Эдьиэйка из кухни. Кусеныш, не дожидаясь ответа коалы, помчался на кухню спасать свое молоко. Коала как будто облегченно вздохнула.

– Я уверен, это она, – толкнул Левушка Абаашикку в бок, внимательно наблюдая за коалой. Абаашикка неопределенно пожал плечами.

– А ты слышала, как сейчас кто-то что-то сказал? – спросил Абаашикка коалу.

– Неч, – быстро и без всякого выражения откликнулась коала. Иногда, когда она сильно волновалась, в ее речи проявлялся заметный иностранный акцент. Ее глазки продолжали бегать. Она явно что-то скрывала. Мальчики многозначительно молчали. Наконец коала опустила голову и спросила, смущенно переминаясь с лапки на лапку:

– А как вы узнали?

Мальчики изумленно переглянулись.

– Так это была ты? – громко воскликнули они, угрожающе нависая над ней. Коала невольно съежилась. – Говори!