Улыбка Фортуны

Самурай, вскинув белесые брови, глядел злобно своими маленькими

немигающими глазками. Комплименты посыпались с обеих сторон неудержимым потоком.

Самурай собрался было ретироваться. Именно из-за Рыжего Самурай был вынужден носить золотые фиксы на передних зубах. Однако Рыжему до зарезу нужны были деньги, а у Самурая они наверняка имелись, иначе бы он не транжирил их на этих засушенных кур и шампанское, которым угощал молодого партнера.

Самурай явно был из тех авантюристов, которые выдают себя за воров «в законе», хотя уже никакого «закона» нет. Зачем ему красть самому, зачем рисковать, когда есть это дурачье — желторотые парнишки? Ему нужны деньги, а им — романтика. И получается так: они для него добывают деньги, а он им взамен — тюрьму.

— Ты не спеши,— сказал Рыжий Самураю, подсаживаясь к нему.— Разговор имеется.

Рыжий объяснил, что ему известны все дела Самурая и он сможет запросто выдать его милиции, тем более что сам он порядочный человек, имеет паспорт и даже женат. Поэтому будет лучше, если Самурай отдаст «урожай». Рыжий так именно и предложил: «Отдай и не вертухайся!» Что называется, взял на пушку.

Самурай тонко понимал ситуацию, а в данном случае она была не в его пользу. Спокойно допив водку, он достал деньги и небрежно швырнул их на стол. Потом нетвердой походкой вышел из заведения Барабана.

Торопливо сунув добычу в карман, Рыжий пошел за ним. Куда и зачем, Серый узнал потом. Боясь, что Самурай пырнет его ножом где- нибудь из-за угла, Рыжий решил поступить с ним так же, как когда-то давно Самурай поступил с ним.

Самурай шел резиновой походкой, за ним следовал Рыжий.

А Самурай, видно, устал, уселся на скамейке у остановки автобуса. И тут Рыжий увидал сержанта милиции. Подошел, показал паспорт, затем на Самурая и, чуть не плача, умолял того забрать. Сержант все досконально записывал. Самурай встал и собрался уходить. Сержант поспешил к нему. Рыжий наблюдал за ними издали до тех пор, пока его враг, конвоируемый сержантом, не исчез за углом.

Затем он отправился в магазин игрушек купить Ларисе лошадь. На прилавках — тракторы, бульдозеры, винтовки, сабли, куклы, медведи — что хочешь! А лошади? Тоже были. Ах, какие они были красивые — красные, с золотыми гривами, черноокие скакуны. Но в отделе лошадей — очередь. Хотел было как-нибудь без очереди... Но не решился. В течение сорока минут терпеливо изучал широкую спину гражданина в клетчатом пальто. Когда очередь дошла до клетчатого пальто, продавщица объявила:

— Лошади кончились.

Последняя лошадка досталась клетчатому пальто. Рыжий был готов на убийство.

— Еще одну лошадь найдите, пожалуйста! — умолял он. — У меня жена больная, понял, она во сне видела... понял...

— Ничего не понимаю,— сердито отрезала продавщица,— берите корову. Вот зайцы есть, слоны...

Ну зачем Рыжему слон? Слона Лариска во сне не видела. Он догнал гражданина в клетчатом пальто. Гражданин с гладким лицом и длинным сердитым носом нес лошадку, небрежно засунув ее в кожаную хозяйственную сумку поверх маленьких пакетиков.

— Уважаемый товарищ,— обратился к нему вежливо Рыжий, — пожалуйста, уступите лошадку. У меня жена больная... она во сне видела...

Рыжий обещал заплатить больше, умолял, говорил «пожалуйста», но «уважаемый товарищ» был непреклонен.

— Все мы больны. На всех больных лошадей не напасешься. Идите в другой магазин,— рявкнул он.

Рыжий побывал еще в двух магазинах игрушек, но нигде не было лошадей. Купил свинью. Это была, в сущности, довольно красивая свинья — в горошистом комбинезоне, с красным пятачком. Смешная такая хрюшка, вполне может Ларису развеселить... Сел в автобус, чтобы ехать домой. Поискал мелочь на билет и уронил монету. Поднимая ее, увидел лошадку... под передним сиденьем, в большой кожаной хозяйственной сумке, поверх пакетиков. Обнаружив, что впереди сидит клетчатое пальто, уткнувшись сердитым носом в газету «Труд», Аркадий снова уронил монету и, нагнувшись, быстро вытащил лошадку, положив вместо нее свинью, двинулся к выходу и соскочил на первой же остановке.

Будни

Затем случились две вещи: Тростовского перевели на городскую мельницу, где он стал директором, а Серого после знакомства с женой председателя месткома сократили.

Откровенно говоря, в то время Серый слабо знал, что такое председатель месткома и даже что такое местком. Председателем месткома базы оказался Сутулин — бледный человек в очках, с галстуком, в коричневом костюме.

Серый в последнее время часто видел его у конвейера, он подолгу смотрел, как Серый работает. Однажды он представился в перекуре, и Серый узнал, что он есть Сутулин.

Председатель завел с Серым разговоры на моральные темы. Серый откровенно сказал, что ничего в этом не понимает. Через два дня прибегает к Серому незнакомый парень и говорит:

— Иди в контору, в местком вызывают. Я тебя заменю.

Пошел Серый. Сутулин сидел за своим столом, голова грушеобразная, с лысинкой, нос немного толстоват. Посмотрел на Серого доброжелательно, протянул руку. Указал на стул. Серый сел и улыбнулся на всякий случай.

А Сутулин все смотрел на него молча. Затем спросил:

— Сколько в общей сложности пришлось отбывать?

Серый ответил и ждал, что будет дальше. А дальше и вовсе интересно было. Смотрит на него Сутулин и улыбается. Тут люди входят: кому что надо спрашивают, кому подписать что-то и по разным другим делам. А он им всем говорит:

— Вот, Виктор Степанович (или Нина Николаевна), познакомьтесь — бывший преступник, четырнадцать лет отбыл, а теперь работает. Понимаете?..

Все на Серого смотрят, кто как: одни испуганно, словно на живого черта; другие — с любопытством; третьи — равнодушно: мол, видали мы всяких — не удивишь! Потом Сутулин отпустил Серого. Тот так и не понял, ради чего его вызывали в местком.

Прошло немного времени, и Сутулин снова разыскал его. Был конец рабочего дня. «Ну,— подумал Серый, — сейчас опять начнется что-нибудь на моральные темы...» Сутулин пригласил его пройтись.

Вышли с территории базы и идут себе, вроде гуляют.

Сутулин снова расспросил его о прошлом и понесся вдруг в другую область — стал рассуждать о моральном кризисе западной молодежи.

— Тот факт, что вы уже никакого тяготения к чужой собственности не имеете, — говорил Сутулин, — означает...

Что именно означает, Серый не узнал, потому что, наконец, увидел туалет, расположенный на углу небольшой площади.

— Извините, — проговорил он скороговоркой.— Я сейчас.— И во всю прыть побежал к спасительному месту. Добежал. И увидел — о, господи!—дверь учреждения была крест-накрест забита досками. На лоскутке бумаги было написано: «В ремонте». Он вернулся к Сутулину.

— Что делают! — сказал ему в бессильной злобе.— «Туалет» нарисовали колоссальными буквами, а доски... маленькие, едва видны.

Сутулин посмотрел на него, рассмеялся и пригласил к себе домой.

Квартира Сутулиных помещалась в большом красном доме. Комнаты большие, светлые, чистота такая, что Серый выглядел просто нелепо в своей робе и кирзовых сапогах.

— Вика, познакомься, — сказал Сутулин сухощавой дамочке с резко подведенными глазами. — Очень интересный человек. И сообрази пообедать.

— Виктория, — сказала дама басом, слегка прикоснувшись лакированными ногтями к ладони Серого. Она тут же исчезла. Зато появилась средних лет женщина в белом фартуке, постелила скатерть на стол. Виктория, как выяснилось — Викторовна, расставила крошечные рюмочки, а затем появилась и еда.

За подобным столом Серому в жизни никогда раньше сидеть не приходилось: здесь было очень много орудий для еды — тарелочки в два этажа, ножи и ножички, вилочки, крючки-дрючки. Назначения всего он так и не понял. К тому же орудий еды на столе оказалось куда больше, чем самой еды.

Уселись за стол, наполнили наперстки, традиционно вздохнули и выпили за здоровье Виктории Викторовны. Затем Сутулин, иронически улыбнувшись, сказал: