Табу Ре Ткин(СИ)

В кухне было тепло. С улицы были слышны завывания ветра и шум дождя. Спать не хотелось. Все понимали, что живя в полном одиночестве, Еремей просто хочет выговорится. Из уважения замолчали, дав возможность хозяину излить душу нежданным гостям.

- Раньше я жил в столице. Квартиру мне родители оставили хорошую, почти в центре. Будучи не обременен женой и детьми, вел уединенный образ жизни. Все время отдавал работе. Предприятие работало, меня ценили. Я жил ни о чем не думая и не беспокоясь.

Друзей не было, увлечений тоже. Большую часть свободного времени читал или смотрел телевизор. Часто гулял, дышал так сказать свежим воздухом. Платили не плохо, и часто после прогулок я возвращался с не пустыми руками. Так было и в день начала моего сумасшествия.

Придя домой, я обнаружил в руках какую-то вещицу. Кажется, это было что-то для компьютера. И тут я вдруг понял, что вещь эта мне в принципе не к чему. Оглянувшись вокруг, обнаружил огромное количество таких ненужностей.

Анализируя свои поступки, стал приходить к убеждению, что мной управляют. Неведомый властитель жизни заставляет покупать не нужные вещи, голосовать за нужных кандидатов на выборах, подпевать глупым песням, несущимся со всех сторон. Ходить на работу, что бы зарабатывать деньги на очередную не нужную вещь.

Пытаясь отвлечься решил почитать. Под рукой оказался томик Герцена. Открыл наугад. Рассказ назывался "Доктор Крупов". Проникаясь мыслями автора, стал осознавать, что живущие вокруг и я в том числе, люди глубоко душевно больные.

На следующий день, придя на службу, стал прислушиваться к разговорам, которые раньше пропускал мимо ушей. Оказалось, что все мои сослуживцы страдали какими-то маниями, так как назвать разумными их поступки и желания я не мог.

Николай Сергеевич, мой непосредственный начальник, обычно по понедельникам, рассказывал о пойманной им в выходные рыбе. Этот, вполне разумный, по мнению всех человек, в выходной день вставал очень рано. Брал удочки, снасти и в компании таких же не нормальных ехал в какую-нибудь глушь - удить рыбу. Однажды, желая осознать прелесть этого занятия, я напросился с ним. Это был кошмар. Встал в пять часов утра. Приехали к какому-то озеру в чистом поле. Редкие деревья, росшие по берегам, были пристанищем для огромных туч кровососущих насекомых. Раскинув удочки, целый день сидели, глядя на поплавки, борясь сначала с утренним холодом, а потом с палящим зноем. Ни чего не поймали. Я думал, в понедельник Николай Сергеевич, будет говорить о бесцельно потраченном времени. Но не тут-то было. Его рассказ о проведенном выходном был наполнен поэзией. Это был гимн рыбалке, которая связывает человека с природой, чистым воздухом, пеньем птиц, которых не услышишь в городе. Насколько я помнил, данный индивидуум не разу на эту природу не взглянул, таращась все время на поплавок. Воздух был наполнен запахом гниющих водорослей и коровьих лепешек. Птиц вообще не было слышно из-за громкой музыки, доносившейся из стоявшей неподалеку машины, принадлежавшей, приехавшей в это мало привлекательное место отдыхать, компании пьяных подростков. Хорошо еще, что нас эти господа не побили. Ему поддакивали, считая такую растрату жизни вполне пристойным занятием.

Павел Васильевич, мой товарищ по студенческой скамье, ни куда в выходные не ездил. Его манией были машины. Он менял их очень часто. Влезал в долги. Что бы расплатиться постоянно где-то подрабатывал, отказывал во многих человеческих радостях себе и своей семье. Купив очередное чудо автопрома, холил его и лелеял, тратясь опять на покупку необходимых для этого монстра - магнитофонов, сигнализаций, ковриков, масел и еще чего-то специфического. При этом ездить ему было не куда. Жил он в пяти минутах ходьбы от работы. Хобби, требующего транспорта, не имел. Дачи у него не было. Все близкие и не очень родственники жили в городе. Выходные дни он тратил на шабашки, что бы расплатиться за это новое железное чудо. И его все считали нормальным. Находились даже завистники.

Виталий Петрович - тот завел себе любовницу. Она работала у нас же, только в соседнем отделе. Это была одинокая, толстоватая и не сказать что красивая, девица около тридцати. При этом у самого Виталия Петровича была жена вполне симпатичная, следящая за собой дама с хорошей фигурой. Имел он и двоих детей. Вляпался он по пьянке, после очередного корпоративного вечера посвященного какому-то летию конторы. Тянулась эта история уже несколько лет. Все, кроме жены, про его связь знали. Кто-то жалел его, кто-то завидовал. Было видно, что он тяготится отношениями с любовницей. Здраво мысля - брось, да и делов то. Но он уговаривал сослуживцев прикрывать его, когда назревало очередное свидание. Идя на него, занимал деньги, не раз униженно напрашивался в помощники к Павлу Васильевичу, что бы заработать деньги и отдать долги. Жене постоянно врал, зарабатывая болезни, вызванные нервными расстройствами.

Единственная женщина в нашем коллективе - Марина Николаевна - на рыбалку не ездила, машины не покупала и любовника у нее не было. Она была помешана на своей даче. Это была не дача в смысле места для отдыха, это была, как она называла - фазенда, место где выращивают помидоры и огурцы, собирают яблоки и сливы. Ее муж, не склонный к сельскохозяйственным работам гражданин, не раз ей доказывал экономическую не состоятельность данного труда. Дети, выросшие в городских дворах, на огород выбираться так же желания не имели. Но Марина Николаевна, стиснув зубы, шла на великий подвиг выращивания клубники. Часто приносила на работу соленья и угощала коллег выращенным урожаем. Ее огурцы были огромны и по вкусу напоминали соляную кислоту. Когда кто-то отваживался угоститься, у него сводило скулы и комок подступал к горлу. При этом все хвалили засол, женщины записывали рецепт приготовления, этого средства для пыток, находились желающие полакомится этим блюдом еще раз. Варенье, которое она приносила к чаю, надо признать было вкусным. Но тратить жизнь на клубнику? Извините.

В нашем дворе, в то же время жил один душевно больной. Два раза в год его отправляли в больницу. Он свихнулся после того, как в его легких обнаружили злокачественную опухоль. Рак вырезали вовремя, но мозги стали течь. Гуляя по округе и видя курящего человека, он молча подходил к нему и выхватывал сигарету прямо изо рта. Топтал ее ногами, приговаривая: "Курить вредно. Может быть рак.". На него стали жаловаться и в конце концов упекли в дурдом. Хотя если разобраться, его действия были вполне логичны и правильны. Всем очень хорошо известно, что никотин - яд. Но при этом курят, отравляя не только себя, но и других. И вот эти не нормальные, которых большинство, упрятали единственного умного человека, в их окружении, подальше, что бы он не мешал им жить не логичной, глупой и бесполезной жизнью.

Я стал догадываться, что и меня считают не нормальным. Ведь я не ездил на рыбалку; не имел не только любовницы, но и жены; не копил денег на машину; не работал в поте лица на огороде. Тень сомнения, относительно наличия во мне скрытых нервных расстройств, стала расти и крепнуть во мне с того времени.

Я решил скрыться. Скрыться до того, как эти люди наведут на мой след врачей из психдиспансера и отправят меня отбывать срок в каком-нибудь закрытом учреждении. Продал квартиру. Уволился. Приехал в это захолустье. В местном колхозе взял в аренду землю - оформился фермером. Первое время, в том же колхозе нанимал трактор пахать эту землю и пересдавал ее горожанам под картошку - благо город не далеко. Но с некоторого времени, эти городские жители отказываются выращивать себе картофель. Теперь они покупают его на рынке. Приходится самому работать. Выращиваю себе еду. Держу коров, свиней, кур, уток. Жизнь не сахар. Но как жить и для чего? Не знаю.

Он замолчал. Последняя доза самогона, вызвавшая поток слов, была нейтрализована организмом. Еремей налил еще и быстро опрокинул стакан внутрь.

- Жалеете, что все изменили? - спросила Алла.

- Нет. В труде и заботе лишних мыслей не стало. Только одному тоскливо.