Радио наобум. Правда жизни (СИ)
Радио наобум. Правда жизни (СИ) читать книгу онлайн
Повесть о современном радио.Однозначно восхищает умение автора использовать необычные метафоры с легким налетом потрясающе изысканной одиозности. А динамическая подача материала и нестандартный стиль ведения автора позволяет лучше понять и осмыслить что же такое сегодня РАДИО.Орфография, пунктуация и стиль автора сохранены. Печатается в сокращении.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Внизу послышался грохот. Это тронулся трамвай. Номера его Алексей не запомнил, хотя ездил трамвай под его окнами часто, и каждый раз он узнавал его по абсолютно красному цвету, «билайновской» рекламе и маршруту — древняя машина ехала до Красных Ворот, культового и исторически значимого места, которые (маленькие, узенькие и весьма протяженные) исчисляются, пожалуй, сотнями.
Глава 5
Именно к таким вот местам — старинным, культовым относится, как Вы знаете или догадываетесь, московская Сухаревка. Название это идет, прошу прощение за примитивный штамп, из глубины веков. Согласно авторитетным историческо-литературным источникам, в 1669 году в этих местах довольно длительное время нес дозорную службу стрелецкий полк под командованием Л.П. Сухарева, от чего местность эту стали называть «в Сухареве».
В 1692-1695 годах Петр I, любивший странной, а порой даже нездоровой любовью все заморское, снес к едрене фене все деревянные дозорные башни в округе и построил каменные ворота по голландскому образцу, сделав их главными въездными воротами города. По обеим сторонам ворот были установлены каменные двухэтажные караульни, над которыми поднимались трехъярусные каменные столбы с государственным гербом.
Спустя шесть лет в башне была организована «школа навигацких и математических наук», ставшая первым в России высшим учебным заведением, давшим стране опять же первых образованных мореплавателей, инженеров, архитекторов, учителей и даже геодезистов. В этой же башне, параллельно со школой, работала астрономическая обсерватория, работники которой первыми в России, в 1706 году наблюдали солнечное затмение.
После того как школа навигацких и математических наук была переведена в Петербург, Сухаревскую башню эксплуатировали все кому не лень: сначала там по указу Петра организовали «цифирные школы», потом адмиралтейство устроило там склады, а в 1828 году там разместили чугунные резервуары Мытищинского водопровода, и она стала башней водонапорной, дававшей воду в городские фонтаны.
В конце 18 века вблизи башни разбили крестьянский рынок, где российские хлебопашцы получили уникальную возможность пополнять свой бюджет скромными доходами от торговли, а горожане — радовать желудки экологически чистыми продуктами. Помимо крестьян, рынок включили в сферу собственных жизненных интересов и иные личности: часовщики, сапожники, старьевщики и другие товарищи, чей бизнес уже в те времена считался противозаконным и общественно-опасным. Так, согласно роману Льва Николаевича Толстого «Война и мир» именно здесь Пьер Безухов купил себе пистолет. Помимо оружия и предметов старины на рынке продавались и краденые вещи — все потерпевшие первым делом летели на «Сухаревку» в надежде найти там тайно похищенные вещи, и, что характерно, очень часто находили…
Постепенно рынок, ставший Сухаревской, а затем уже Колхозной площадью, начал обретать цивилизованные очертания: в 1904 году там стали ползать трамваи, вокруг год от года появлялись все новые и новые дома, часть из некоторых стали известными и значимыми — чего стоит одно здание больницы имени Склифосовского, известное каждому столичному жителю и не только.
Пожалуй, было бы почетно, а местами и забавно, если бы действия этого повествования стали развиваться именно в этом храме медицинской теории и практики, но, к сожалению, а может быть и к счастью, одному из наших героев случилось очутиться в ином здании, расположенном, по московским меркам недалеко, где многолюдно гнездился и гнездиться по сию пору славный ДПБОП (департамент по борьбе с организованной преступностью).
Лодочкин сидел в кабинете № 69, оборудованном тремя столами (один из которых служил подставкой для кофейно-чайных принадлежностей), шестью стульями, тремя сейфами, шкафом, телевизором, стоящим на нем, холодильником и иными более-менее важными предметами. Окно в кабинете было старым, европейской отделкой не тронутым, что помещению, вкупе с облезлыми стенами и тусклым линолеумом, авторитета не добавляло. На стене висел портрет основателя ВЧК Дзержинского. Судя по выражению лица, Феликс Эдмундович действительно был человеком добрым и, вполне возможно, даже любил детей.
Напротив Алексея, за столом, полуразвалившись в старом кожаном кресле, сидел хозяин кабинета — одетый во все джинсовое, сильно смахивающий внешне на Брюса Уиллиса, Андрей Валерьевич Кириллов — майор милиции, старший оперуполномоченный отдела, как бы выразился Глеб Жеглов, по борьбе с бандитизмом. Рубаха его, по причине царящего за окном августовского беспредела, была расстегнута чуть ли не полностью, атлетическую шею и грудь украшала скромная серебряная цепочка, а также висящий на шнурке не скромный (в особенности для честного работника милиции) мобильный телефон. В руке Андрея Валерьевича дымилась сигарета, роль пепельницы на столе исполнял спичечный коробок — осколки пепельницы обычной лежали в пластмассовой урне, стоявшей рядом с правой ногой Лодочкина. На них Алексей обратил внимание сразу, и увиденное натолкнуло его на мысль о том, что лежат они там не спроста, скорее всего пепельницей кого-то били в ходе допроса, поэтому она, собственно, и разбилась. Впрочем, это генерального продюсера не очень то и волновало, наоборот, он просто сгорал от желания увидеть, чтобы кого-то из его обидчиков в этом кабинете побили: пепельницей, толстым уголовным кодексом с комментариями, сейфом, да чем угодно! Лишь бы сильно и от души!
Однако Андрей Валерьевич бить никого не собирался. По крайней мере, пока. Он просто курил и внимательно слушал, предварительно попросив Алексея говорить все без утайки и опустив в карман собственной рубашки три тысячи лодочкинских долларов (занятой человек, время ценит очень дорого, но работу делает на совесть, поэтому необходимо приплатить — так сказали Леше, и он не стал возражать: три тысячи — не десять, а жизнь у него одна).
Выслушав печальный рассказ потерпевшего до конца, Кириллов затушил сигарету, вытянув ноги, положил их на один из стульев и, скрестив руки на груди, спросил:
— То, что написано в статье — правда?
«Это что, имеет какое-то отношение к делу?» — хотел спросить Леша, но не спросил: во-первых, к делу это отношение имело самое непосредственное, а, во-вторых, конфликтовать и вилять перед представителем власти, а тем паче возможным спасителем, не хотелось. Поэтому Алексей набрал полные легкие воздуха и произнес на резком выдохе:
— Да!
Кириллов внимательно посмотрел на Лодочкина, и, как показалось последнему, посмотрел так, как смотрит тренер на ученика-боксера, который вместо того, чтобы отрабатывать прямые удары руками, усиленно долбит грушу головой.
— А зачем было вообще как-то реагировать на эту статью? Ведь тираж у газетенки плевый, и никакого резонанса, я думаю, она не произвела.
Что мог ответить на это Алексей? Рассказать о том, какой Пичугин паникер, как он боится любого шороха?
Но ничего больше рассказывать, к счастью, не пришлось.
— Впрочем, для нас все это не важно, — Андрей Валерьевич бесшабашно махнул рукой, — напомните, когда вы должны решить вопрос с судом?
«Вообще то вопросы не решают, на них отвечают», — хотел было поправить собеседника Леша, но удержался, посчитав поправки в таких кабинетах неуместными. Тем более так говорят представители власти и по выше — чиновничий штамп, ничего не попишешь.
— Завтра.
— Угу, — Кириллов снова закурил и, выпустив в потолок струю дыма, стал говорить более динамично, — с судом мы решим сами. Сегодня. На судью они выйдут вряд ли, скорее всего, будут звонить секретарше, если будут звонить, так что не волнуйтесь — нам это, как два пальца об асфальт. Если позвонят Вам, то скажете, что к вечеру эта проблема будет исчерпана. Теперь — другое. Теперь нам нужно понять — кто эти люди?
Опер снял трубку с телефонного аппарата и набрал номер.
— Але, — произнес он в трубку несколько развязано, растягивая первую букву произнесенного слова, — Танечка? — Кириллов улыбнулся и стал похож на кота, объевшегося сметаны, — Ну здравствуй, Танечка это я, Андрюша. Что значит — совсем забыл? Отнюдь! Каждую ночь вспоминаю о Вас, Татьяна! Каждую ночь, ибо днем не могу — работа, работа, работа…Ну, да… О-о-о, — он похотливо заурчал и произнес с низкими эротичными интонациями, — об чем речь? В субботу, значит в субботу — клянусь!