Беспамятство

- Почему бы и нет? Немало великих так начинали,

Ляля потрогала выпуклую родинку над губой мужчины и засмеялась:

- Великий казак-бухгалтер. Тогда отчего бы не сказать более современно - финанеист?

- Потому что я бухгалтер. Кстати, удобно проверять знакомых на вшивость. Девушки с амбициями чураются будущих работников сберкасс и в любовники не берут.

- А в мужья?

- Тем более. А вы что, хотите замуж?

- Не так, чтобы сильно и только за вас, мой бухгалтер, или дворник, или дипломат - мне все равно.

Максим зорко посмотрел на новую знакомую, поцеловал, и они снова занялись любовью с еще большей страстью. Лицо мужчины и в экстазе оставалось прекрасным. Ляля блаженствовала.

Через час в дверь постучали:

- Эй вы, Ромео с Джульеттой, скоро там?

Ляля, не меняя положения, нащупала рукой в сумочке деньги, протянула Максиму:

- Передай. Пусть потерпят.

Вернувшись домой, она бросила маме бумаги — «рассказы потом! устала!» — из последних сил заставила себя смыть под душем дорожную грязь и заснула мёртвым сном, как человек, совершивший работу, превосходящую его нравственные силы.

Утром мать нашла на кухонном столе записку: «Вернусь через два дня. Без паники. Вес о'кей».

- Безобразие, - вслух рассердилась Надя, комкая бумажку. - Как будто я пустое место!

Почему дочь так же, как и муж, отстраняет её от своей жизни? Что за наказание? На правах матери, хотя и тайно, стараясь запомнить, как они лежали, и вернуть на место в точности, Надежда Фёдоровна копалась в девичьих вещах. Разгадывала пометки на календаре, читала дневники, которые Ляля то начинала вести, то бросала, перебирала книги, бельё, примеряла шарфики и шляпки. Чужая жизнь (а жизнь дочери давно стала ей чужой) вызывала жгучее любопытство, хотелось понять, что в ней такого особенного, позволяющего быть счастливой? Но тайна не поддавалась.

Вот сегодня Ляля исчезла, ничего не объяснив. Теперь сиди и переживай - что там случилось? И посоветоваться не с кем - Виталий опять в командировке. Подозрительно часто он стал отлучаться, как будто послать некого. А главное — безразличен, равнодушен, даже слезы его перестали трогать. Господи, что она сделала не так? Воротятся ли когда-нибудь золотые дни ее короткого счастья? Настоящее пугало. Вся надежда на будущее. Правда, дочь говорит, что смешно рассчитывать на будущее, в котором нас не будет. А если доживём, оно станет настоящим. Поэтому настоящее важнее.

Надя не знала, что и думать.

Глава 6

Первой мыслью, живой картинкой в прояснившемся поутру сознании Ляли было безграничное, невероятное блаженство, которое она испытала в объятиях мужчины, ненароком встреченного на дороге. Им обоим было хорошо, она уверена. Похоже, они нашли друг друга и не расстанутся. Но прежде чем к нему вернуться, нужно кое- что предпринять. Дитя Романа, уютно пристроившееся внутри, мешало физически: как будто она проглотила муху, и хотелось поскорее её вытошнить. Спасибо папе - заложил в любимую дочку потребность к свободе, ответственность за собственные поступки и смелость.

Взяв побольше денег, дочь Большакова отправилась в гинекологическую клинику и через сутки вышла оттуда вполне готовая к повой любви. Период неопределённое™ и смутного неудовлетворения интимной жизнью завершён. Теперь она точно знала, что не случайно откладывала свадьбу, хотя вопрос «почему?» ответа не имел. Кто-то вне сё, возможно, и вне зримого пространства направлял, подсказывал правильные решения. Она была атеисткой, но не агрессивной, а по образу бытия, поэтому улыбнулась: неважно, где есть добрый покровитель, видим он или нет, можно даже относиться к нему в меру скептически - важно, что он есть.

Любовники встретились на пустынном Алексеевской холме неподалеку от Финанеового института. Спрятавшись от глаз редких в этом месте прохожих на ступенях полуразрушенного храма Во имя Тихвинекой иконы Божьей Матери (табличка чудом уцелела), они целовались до потери сознания. Сбивчиво рассказывали о себе и снова млели в объятиях.

- Пусти, - сказала Ляля через час. — Мне надо идти, отменять собственную свадьбу.

- А наша когда?

- Это не обязательно, Я вчера просто так сказала.

Заметив, что Максим нахмурился, поспешила добавить:

- Впрочем, как хочешь.

- Хочу. Штамп в паспорте, по крайней мере, гарантирует, что ты не исчезнешь, как мираж в пустыне, — пояснил Максим. — Если честно, боялся - не придешь. Я ведь ничего про тебя не знаю, кроме номера машины, а люблю, как младенец мамку, и панически боюсь потерять.

Он говорил просто и очень искренне. Ляля подумала, что не способна передать словами то, что испытывает. Люблю - слишком общо. Люблю - было раньше, с Ромой, а сейчас это что-то грандиозное, неисчерпаемое, может быть, самое главное из того, что нам дано испытать. Оно отделяет жизнь от смерти. Звучит немного напыщенно, но невозможно выразить по-другому силу нового чувства. Мужчине об этом сообщать опасно, надо продержаться сколько получится, и если не быть, то хотя бы выглядеть независимой. Страсть уже и так крепко схватила ее за горло.

- Теперь не потеряешь. Я не позволю, — решительно объявила Ляля. - Будешь жить в столице и не вернёшься прозябать в провинцию. История России делается здесь. Так было во все времена. Москва даже из республик всегда высасывала лучших людей, а оставшиеся поставляли стране хлеб и солдат. Много ли москвичей служит? Тут все или студенты, или отмазаны. Столица - вполне самодостаточное государство.

- Да у нас на Дону всё как у всех, - обиделся Максим. — Девки тоже туфли на платформах носят.

- Барахла теперь везде хватает, главная беда — маргинальное сознание. Провинциал - агрессивно невежествен, он не знает о существовании большого мира за пределами своего ограниченного пространства, поэтому его мышление заужено.

- Теперь уже знает, поэтому терпеть не может москвичей.

— А как же я? - кокетливо задала Ляля провокационный вопрос.

- Ты не москвич, ты москвичка, - улыбнулся Максим. - И очень красивая, хоть и заносчивая.

Он прижал её к щербатой стене храма сильным телом, чтобы она почувствовала восставшую мужскую плоть, и на прощание крепко поцеловал в губы. Расставались, будто разрывали на две части сросшуюся живую ткань.

Роману неприятную новость Ляля сообщила по телефону:

- Извини, свадьбы не будет.

- В городе эпидемия бубонной чумы?

- Я люблю другого.

- А.

Пауза длилась, Ляля ждала. Хорошо, что она не видела собеседника.

Наконец он признался недрогнувшим голосом:

- Это для меня серьезная катастрофа. Почти глобальная,

- Для меня тоже.

- О! Тогда я почти счастлив.

И он как-то несерьёзно добавил:

- Этот... другой... Намного лучше меня?

- Откуда я знаю?

- Тоже обнадёживает. Какую искреннюю женщину мне довелось любить!

- Любовь многолика. Найдешь другую.

- Вряд ли. Настоящая любовь слишком иррациональна, чтобы поддаваться манипуляциям. Она — сила необоримая. Чёрная дыра обратно добычу не отдает. Но это уже не твои проблемы. По крайней мерс, мы останемся друзьями?

- Во всяком случае, я бы хотела. Ну, пока. Встретимся в аудитории .

- Ну, вот это вряд ли! — с облегчением воскликнул Роман, - Единственная польза от того, что ты меня бросила, — можно оставить ненавистный институт.

- С ума сошёл? До госэкзаменов месяц! II что ты будешь делать?

- А ничего. Я всегда мечтал ничего не делать. Сбылось. Не зря говорят: нет худа без добра. Сам бы не решился. Радикальные перемены всегда напрягают, по течению плыть удобнее. Считай, ты мне здорово помогла. И еще - спасибо, что не пришла, а позвонила. Я бы тебя не отпустил.

- Каким образом? - засмеялась Ляля. — Связал?

- Убил.

Смех оборвался.

- Ты глупо шутишь.

- Какие шутки. Но но телефону убить трудно. Так что, считай, пока обошлось. В общем, если понадоблюсь, звони в любое время.

- И ты не забывай.