Здравствуй, Никто

Мне не хотелось садиться, и я решила побродить по комнатам. Джоан упорно продолжала называть Криса Кристофером и все восхищалась, как же он вырос — словно он сам этого не знал. О Гае она тоже спросила, и о школе, и даже про кота вспомнила. Только об отце Криса она все же предпочла не упоминать. Что же все-таки между ними произошло? Я никак не могла представить их вместе, хотя, наверное, они когда-то любили друг друга. Странно, как можно полюбить человека, а потом вдруг обратно разлюбить? Как любовь может превратиться в ненависть, и почему люди, которые любят тебя больше всех остальных, могут и ранить сильнее всех? Мне об этом говорил отец, и в романах я про это читала, но все-таки я не понимаю, почему так происходит. Например, не понимаю, что общего может быть у отца с мамой. Отец по-настоящему счастлив, только когда читает или играет на фортепиано. Я не могу представить, чтобы они целовались, или держались за руки, или шептали друг другу нежности. Но когда-то они, наверняка, все это делали. Нет, я просто не могу понять, что такое любовь. Каким образом она подчиняет, захлестывает тебя с головой, как волна, не дает дышать? Сколько в Йоркшире парней? — тысячи и тысячи, и, наверное, найдется немало таких, которые мне в принципе могли бы понравиться, а я почему-то влюбилась именно в Криса. Каждую секунду я могу думать только о нем, мне даже непонятно, о чем я думала раньше, до того как его встретила. Иногда мне кажется, что я создана не из плоти и крови, а из миллионов маленьких зеркальных осколков, в каждом из которых с одной стороны отражается Крис, а с другой — я. Они кружатся и искрятся на солнце, словно конфетти, а я тем временем, допустим, спокойно иду по улице, и мне даже странно, что никто ничего не замечает.

Джоан продолжала болтать с Крисом о том о сем, а мне казалось, что при этом я переживаю все то же, что он переживает в эту минуту. Меня охватили Неловкость и скованность, смешанные с теплым ощущением счастья. Я рассматривала фотографии на полках. Один из снимков меня особенно заинтересовал, на нем был запечатлен зазубренный горный хребет, у подножия которого раскинулось прекрасное озеро. Я сняла его с полки и спросила Джоан, что это за горы. Она сказала, что это кряж Кетбелз и озеро Дорвент в Озерном краю, и добавила, что раз уж мне так понравилась эта фотография, то она мне ее дарит. Карточка и в самом деле была потрясающая: горы, зеркально отражаясь в неподвижной глади озера, излучали ощущение безмятежного спокойствия. Глубокое небо синело над горами, краешек неба тоже отражался в воде. Это был замечательный подарок. Когда-нибудь я сама отправлюсь туда, только вот подожду, пока ты подрастешь, чтобы мы смогли вместе поехать. Я посажу тебя в лодку, возьмусь за весла и отвезу на самую середину озера. Хотя зачем ждать? Ты ведь и так все время со мной. Нет, я все-таки хочу, чтобы ты собственными глазами увидел и эти отроги, и горные вершины, и гладь озера. «Смотри, милый Никто, — скажу я. — Весь этот мир — для тебя».

А пока я даже представить себе не могу, что случится со мной завтра, послезавтра… Будущее как в тумане. Эта фотография — словно мост, позволяющий мне заглянуть на ту сторону раскинувшейся передо мной бездонной пропасти.

По дороге Крис уверял меня, что он едет к матери не для того, чтобы нахваливать ее чечевичный суп или рассказывать, куда он отправится на каникулы. Он собирается обсудить с ней проблемы жизненно важные для нас обоих, и когда он сказал это: для нас обоих, — на тебя и на меня накатило что-то теплое, какая-то нега, что ли, мы оба вдруг ощутили спокойствие и защищенность. Иногда я смеюсь над ним, когда он такой, и злюсь на него за его неуместную романтичность, и смущаюсь, если кто-нибудь посторонний это замечает. Но мне все равно приятно.

И что бы вы думали? Перед нами на столе и вправду · дымился чечевичный суп. Кстати, очень вкусный был суп, с темной чечевицей и с луком.

— Вы еще не решили, куда вы отправитесь на каникулы? — спросила она, наверное, просто чтобы поддержать разговор. Крис замялся, смущенно улыбаясь, и тогда я сказала напрямик, чтобы положить конец этой комедии:

— Лично я вряд ли куда-то смогу поехать. Осенью у меня будет ребенок.

Наверное, все-таки стоило подождать до конца обеда.

— А, вот оно что, — она испытующе поглядывала на нас, ожидая продолжения. По некоторым людям сразу видно, что у них на уме, но по ее лицу трудно было сказать, что она думает по поводу моего заявления. Дон подавился супом. Все мы словно застыли с занесенными ложками, в неожиданно повисшей тишине слышался лишь звук супа, капающего обратно в тарелки. Дон захрипел, прочищая горло, стараясь не раскашляться. Он весь покраснел, на глазах выступили слезы, кадык дергался.

— Ради бога, Дон, выпей же скорее воды, — взмолилась Джоан. Дон тут же выскочил из-за стола и умчался на кухню, прикрывая рот рукой. Суп стекал у него по подбородку. Исчезнув за дверью, он раскашлялся во весь голос, это больше походило на собачий лай. Обратно за стол он так и не вернулся, наверное, ему было чертовски обидно, что впечатление, произведенное на нас его волосатыми ногами, пошло псу под хвост из-за такого неуместного кашля. Помню, как-то я встречалась с похожим парнем. Он был старше нас с Крисом, и меня впечатлил тот факт, что он работал системным аналитиком. Так вот, как-то он потащил меня в ресторан. Я думала, что мы просто зайдем выпить кофе, я даже не стала ему говорить, что недавно уже пила чай. Но там он заказал жареную семгу, которую я никогда раньше не ела, и поэтому не знала, что в ней полно костей. Ведь у консервированного лосося косточки мягкие, и с ними проблем не бывает. Ну, запихнула я в рот довольно-таки приличный кусок и, конечно, сразу же почувствовала эти кости, острые — не разжевать, не проглотить. А этот парень, не отрывая от меня глаз, продолжает болтать о всяких там компьютерах и программах, так что и выплюнуть ничего нельзя. Из глаз у меня потекли слезы, не хуже чем у этого волосатого муженька Джоан, я вскочила и выбежала в туалет, где и выплюнула всю эту гадость. Постояла перед зеркалом и решилась было вернуться в зал, чтобы продолжить схватку с этим костлявым деликатесом, но, открыв дверь, обнаружила, что вышла не туда — не в ресторан, а прямо на улицу. Тут же, не задумываясь, я села на автобус и отправилась домой. Если честно, мне стыдно, что я сбежала от того парня, до сих пор боюсь столкнуться с ним на улице. Нехорошо вышло, я ведь должна была хотя бы предложить заплатить за себя. Впрочем, плевать — он был такой зануда. И даже не спросил меня, хочу ли я эту семгу.

Я улыбнулась, вспомнив эту историю, и, как ни в чем не бывало, вернулась к чечевичной похлебке, пока она не остыла. Между тем мать Криса стала забрасывать меня всякими провокационными вопросами: сколько мне лет, да готова ли я к тому и к сему, так что в конце концов я чуть не расплакалась.

— Да хватит уже, вон у Криса спросите, это ведь и его ребенок!

Она так засмеялась, что у меня мурашки пробежали по коже. Потом выудила из кармана сигарету и поднесла ее ко рту. Терпеть не могу, когда курят во время еды; этот мерзкий запах весь вкус отбивает. Я налила себе еще супа, потому что он, кроме шуток, действительно был потрясающе вкусный, отправилась во двор и устроилась с тарелкой на крылечке. Наевшись, я немного поостыла, меня разморило на солнышке и потянуло в сон. Я слышала, как они с Крисом продолжают разговаривать, и их голоса казались мне шелестом прибоя, я уже почти спала, и тут я услышала, как Крис сказал, что не собирается отказываться от образования.

Я пошла на кухню и стала нарочито шумно мыть посуду, ронять вилки на пол и искать, что бы еще поесть. Ну надо же, приглашают гостей, а сами даже нормального обеда не приготовили. И ведь не каких-то там гостей. Твой собственный сын приехал, которого ты семь лет не видела. Ей-богу, мне стало жаль Криса — прямо до слез. Я заглянула в холодильник, нашла там четыре тарелки сырного салата и взяла одну себе. Крис с матерью все еще продолжали разговаривать. Я доела свой салат, достала из холодильника еще две тарелки и поставила на стол перед ними. Бедный Крис, наверное, помирает с голодухи. А нам уходить надо не позже шести. Я играла роль этакой официантки, туповатой и исполнительной. Крис на секунду оторвался от разговора, взял меня за руку и благодарно пожал ее.